Солдат удачи - Михаил Ахманов

– Скорее да, чем нет, сын двадцати отцов, – ответила Нерис, баюкая в ладонях дремлющего Броката. – Все-таки я осталась в живых, хотя в речном устье тьяни перебили моих людей, сожгли корабль и перерезали горло Сайану, моему маргару и защитнику. К счастью, я везла из Трехградья зерна бхо… и, к счастью, мне повстречался новый защитник… – она положила руку на плечо Дарта. – Его зовут Дважды Рожденный, и он тоже маргар и великий воин, освободивший меня от чешуйчатых ящериц.

Сын двадцати отцов – таким был официальный титул Кордоо. Самок в его племени рождалось много меньше, чем представителей сильного пола, и полиандрия была вполне естественной: у каждой самки – от шести до десяти мужей, и, чтобы данниты не канули в вечность, каждой полагалось родить не меньшее количество потомков. Задача трудная и не всегда выполнимая в силу даннитской физиологии, и поэтому ценились самки плодовитые, имевшие больше супругов, производившие больше детей и обладавшие властью и почетом. В такой семье проблема персонального отцовства не вставала, а число мужчин, принадлежавших матери, являлось своеобразным генетическим штампом, признаком жизнеспособности и редких качеств, необходимых для великих дел.

Кордоо раздул ноздри, гневно ударил хвостом по ляжке и стиснул кулаки. Экспрессия жестов и поз заменяла даннитам мимику, почти незаметную на их заросших шерстью лицах.

– Пленить ширу, избранницу Предвечного! Убить ее маргара!.. – Казалось, он вне себя от ярости. – Только бесхвостые жабы способны на это! Хотя их можно понять… – Адмирал, оглядев сияющие речные дали, вдруг успокоился, склонил голову к плечу и принял позу раздумья. – Балата… грядет балата… В такой период даже тьяни нуждаются в видящих суть вещей… А самки их безмозглы, и не даровано им речи, не говоря уж о вещих снах и остальных умениях искусной ширы! Без ширы же не обойтись, ибо на вид все зерна Детей Элейхо одинаковы. Кто отличит зерно от плевел, злое от доброго, полезное от пустого?.. Кто направит и кто предостережет?.. И кто оценит сокровища, чтобы данниты, рами и Морское Племя могли разделить их по справедливости?

«Женщина, только искусная женщина», – подумал навостривший уши Дарт и усмехнулся. В памяти всплыло – «шерше ля фам», и он повторил эту фразу несколько раз, наслаждаясь звуками, словно бокалом игристого вина. Повод к мысленному возлиянию имелся – цель путешествия Нерис больше не была секретом.

– Затем меня и послали, чтоб оценить и разделить, – промолвила шира, гордо выпрямившись. – Надеюсь, сын двадцати отцов, чей хвост никогда не опускается, ты доставишь нас в Лиловые Долины, меня и моего спутника? Доставишь, хотя корабли трехглазых плывут за тобой по пятам?

Кордоо кивнул и по-хозяйски оглядел огромный плот и мельтешившие вокруг катамараны.

– Доставлю, клянусь Элейхо! И тебя, просветленная шира, и твоего защитника со странным именем, и твоего летающего зверька… Доставлю с почетом и в полной безопасности! А эти, трехглазые, пусть плывут… Доплывут, так мы им обрубим хвосты!

Видимо, это было страшной угрозой – стражи-копьеносцы оскалились, рявкнули что-то неразборчивое и ударили в палубу древками копий. Кордоо бросил на них одобрительный взгляд.

– Я прикажу, чтобы вас разместили в жилой башне, в лучших покоях, рядом с Дии-ди, моей почтенной супругой и моими братьями. Вы будете спать в одном жилище?

– Разумеется, – прохладная ладошка Нерис снова легла Дарту на плечо. – Мы связаны обрядом синего времени!

Хвост адмирала сплясал затейливый танец, ноздри затрепетали, верхняя губа приподнялась – он улыбался.

– Тогда вам не будет скучно! И пусть Элейхо пошлет вам крепких детей и долгую жизнь просветленной шире… Что-нибудь еще?

– Пусть позаботятся о нашем корабле, – Нерис повернулась к левиафану, который покачивался рядом с плотом. – Пусть его опутают сетью и прочно привяжут, но не поднимают на палубу. Без воды бхо погибнет.

– Будет исполнено. – Кордоо слегка присел, на этот раз – не больше ладони, и показал хвостом на одного из копьеносцев. – Руун, мой брат, проводит вас в жилище и проследит, чтоб ваши подстилки были мягкими, а пища – обильной.

С этим Рууном Дарт в ближайшие дни облазил даннитское судно от киля до клотика. Руун являлся не кровным братом, а собрачником адмирала, самым младшим из супругов почтенной Дии-ди, рослым, крепким, добродушным существом, склонным к юмору. Серый мех его лежал волосок к волоску, воротник, сплетенный из ярких разноцветных нитей, был вдвое шире адмиральского, а кожаный пояс, украшенный менявшими цвет раковинами, служил заодно джелфейром. На поясе болтались костяной клинок и огромная фляга, а к воротнику спереди и сзади были привязаны мешочки для всяких нужных мелочей. Пахло от Рууна приятно, медом и цветущим лугом, и Дарт решил, что новый его знакомец – из даннитских щеголей.

В осмотре плота препятствий ему не чинили. Это сооружение, связанное из чудовищных, диаметром в рост человека, бревен тянулось на шестьдесят шагов в ширину и двести двадцать в длину, а экипаж состоял из семей адмирала и его ближайших помощников и сподвижников. Было их не меньше пятисот, и, если принять во внимание другие плоты и восемь десятков катамаранов, в даннитском воинстве насчитывалось тысячи три бойцов.

Бревна, покрытые гладкой бархатистой корой, были удивительно легкими, и плот высоко сидел в воде. Палуба, собранная не из досок, а из полос таато, напоминавшего толстый пористый картон, казалась прочной и ровной; этот материал, по утверждению Рууна, добывали в заброшенных гнездах каких-то существ, птероидов или больших насекомых, водившихся в даннитских землях. Жилая башня о трех этажах тоже была построена из таато, а ее балконы, галереи и лестницы поддерживал бревенчатый каркас, пропитанный таким же клейким веществом, как на галере тьяни. Осмотрев башенку, Дарт заключил, что идея строительства все же не чужда жителям Диска – хотя бы в том, что касалось транспортных средств. Не единственный из его выводов; заметив, что огонь разжигают с большой осторожностью, лишь во время ночного привала и никогда – на корабле, он догадался, что таато горит как порох.

Тайной, будившей его любопытство, был способ передвижения плотов. Легкие верткие катамараны шли под парусом, но на плотах ни мачт, ни весел не имелось – да и какие гребцы и паруса могли бы гнать против течения эти неуклюжие громады? Но они двигались – неторопливо, плавно и будто без всяких усилий. Как именно, Руун не мог или не пожелал объяснить; он только стучал хвостом по палубе, поглаживал объемистое брюхо и бормотал: «Бхо… сильные бхо – там, внизу… сидят на деревьях и…» Тут его лапы приходили в движение, будто загребая воду, а хвост начинал выписывать круги, что означало у даннитов высшую степень восторга.

Миновали два периода темного времени и два – светлого. Дарт сидел с Рууном в скудной тени башенки, между подпорками галереи, тянувшейся вдоль второго этажа. Наверху, шаркая и постукивая когтями, прохаживались часовые, на корме несколько даннитов перекладывали какой-то груз, а перед башней, на носовой палубе, тренировались копьеносцы: оскалив зубы и выставив оружие, шли в атаку на большие фруктовые корзины, сшибали их и кололи с победными воплями. Эти маневры казались Дарту не слишком серьезными; правда, он помнил, как отчаянно бились данниты с племенем Вау – там, на острове, – но было ли это свидетельством их боевого искусства? Каких чудес не сотворишь, чтоб не попасть на вертел к людоедам… А вот на обученных гвардейцев данниты походили мало.

– Хорошие воины? – Дарт покосился в сторону копейщиков.

– Аррхх… – Прочистив горло, Руун расправил свой широкий воротник. – Лучшие воины, Дважды Рожденный! Сыновья пятнадцати отцов! Очень смелые! Очень свирепые! Однако их еще не избрали.

– Кто не избрал?

– Женщины, само собой. Будут хорошо сражаться, попадут к ласковым женщинам… таким, как Дии-ди… – Верхняя губа Рууна приподнялась, хвост непроизвольно дернулся. – Твоя самка тоже ласковая? Эта маленькая шира из Трехградья, с желтой шерстью на голове?

– Ласковей не бывает, – буркнул Дарт и снова поглядел на копьеносцев. Ему хотелось поговорить о воинах, не о самках. Флот чешуйчатых приближался с каждым прошедшим циклом, и вещий сон его спутницы, суливший кровопролитие и многочисленные раны, начал его беспокоить. Сумеет ли он добраться до Голема и завершить свою миссию? Или падет в схватке двух примитивных племен, равно чужих и Земле, и Анхабу?

Впрочем, даннитов он не считал чужаками – они оказали гостеприимство ему и Нерис, и мысль бросить их в беде была бы постыдной, несовместимой с рыцарским долгом. Проблема состояла в том, что этот долг был не единственным; долгов насчитывалось много – столько же, сколько взятых обязательств. Перед даннитами и Нерис, перед Джаннахом и гильдией Ищущих, перед Констанцией и перед Землей, куда он должен обязательно вернуться… Долги вступали в спор, противоречили друг другу, и каждый заявлял: ты – мой!.. я первый, главный!.. Дарт знал, что это угрожает гибелью; лишь при счастливых обстоятельствах он мог заплатить по векселям, не уронив достоинства и чести.