Запретный плод - Сьюзен Джонсон

Комната была огромная, построенная еще при Короле Солнце[1], с его обычной тягой к великолепию. Стены у окон были затянуты голубым сатином. Потолок покрыт золотыми пластинами, а паркет бесценными абиссинскими коврами. Мебель, обитая материалом зеленых и синих оттенков (Аделаида оказалась права), была громоздкая и солидная, дабы соответствовать размерам кабинета.

Министр вышел навстречу, ступая по роскошному ковру, чтобы приветствовать ее у дверей, как только она вошла.

— Доброе утро, мадемуазель Блэк. Какое удовольствие наконец встретиться с вами. Примите мои извинения, что не сразу ответил на ваши письменные запросы, у меня новый секретарь, и пока, боюсь, он не так расторопен, как прежний.

Он нахмурил брови, но тут же улыбнулся и взял ее за руку, прежде чем поклониться.

— Для меня большая честь, мадемуазель Блэк, познакомиться с женщинойадвокатом, — любезно произнес он.

— Спасибо, сэр, — Дейзи ответила с той же любезностью, пытаясь скрыть свое изумление от столб радушного приема.

Ее предупредили не только относительно длительного ожидания в приемной, но и о том, что монсеньор ле Конти далеко не сторонник женской эмансипации, особенно в области юриспруденции.

— Я очень благодарна, что вы уделили мне свое драгоценное внимание, — добавила она.

— Ну а теперь сообщите мне, — продолжил он, подводя ее ближе к окну, — что я могу для вас сделать. Вы, как я понимаю, невестка прекрасной Импресс Джордан?

Четыре высоких стула в стиле Ренессанса стояли вокруг сервированного чайного столика. Министр продолжал улыбаться, наливая чай. Все накопившееся у Дейзи раздражение сразу улетучилось.

— Я здесь, как вы знаете, для того, чтобы проследить, чтобы новорожденная дочь Импресс была включена во владение ее состоянием. Я рассчитываю на ваше участие, — добавила она с улыбкой, — если бы вы чемто могли помочь, дабы ускорить этот процесс, я была бы очень благодарна. — Она дипломатично обошла тот факт, что камнем преткновения как раз и являлся сам министр.

— Никаких проблем, мадемуазель, абсолютно никаких, — льстиво уверил он. — Рассмотрим и выполним.

Его слова еще раз очень удивили ее. Это с егото репутацией человека, который мог «заволокитить» любое дело, пообещать сразу сделать все, что она безуспешно пыталась пробить в течение нескольких недель.

— Хотите чаю? — спросил он, указывая на стол с серебряным сервизом и сладостями.

— Спасибо, не откажусь, — любезно ответила Дейзи.

— Я полагаю, вы встречались с моим шурином, — произнес министр, когда она подошла к столику.

Герцог де Век встал с зеленого дамасского стула, высокая спинка которого до сих пор скрывала его от присутствующих.

— Доброе утро, мадемуазель Блэк, — спокойно сказал он. — Вы выглядите очаровательно.

Его взгляд медленно поднялся по ее шелковому голубому платью, прежде чем остановиться на изумленном лице.

Дейзи еле сумела перевести дух и тут же сообразила, почему министр был столь предупредителен. Чуть помедлив, она ответила, как надеялась, небрежно:

— Доброе утро, монсеньор де Век. День рождения короля был великолепным праздником.

— О, так вы там были?

— Недолго.

— Это всегда тоскливо и обременительно.

— Зато многому учит.

Наблюдая за своими гостями острым взглядом дипломата, Конте Монтеньи находил их словесную дуэль очаровательной. Этьен был явно возбужден, несмотря на свои комментарии, а мадемуазель Блэк не имела опыта притворства. Они были, конечно, сердиты друг на друга или, возможно, на самих себя. Это забавляло его, но он обязательно поможет мадемуазель всем, чем сможет. Этьен интересовался ею. Похоже, это было нечто большее, чем заинтересованность, что необычайно для его утомленного жизнью шурина. Так как Конте Монтеньи был многим обязан Этьену, то он и отблагодарит его таким восхитительным образом.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — пригласил министр, указывая на стулья.

— Теперь скажите мне, мадемуазель, — галантно протягивая ей фарфоровую чашку, расписанную ляписом и золотом, спросил он, — что конкретно вы хотите, чтобы я сделал?

Она должна быть довольна, все устраивалось так легко, все преподносилось на серебряном блюдечке, словно печенье, которое министр ей предлагал сейчас. Все, что ей нужно сделать, это просто сказать «я хочу это, это и это». Все преграды сметены одним словом герцога.

Они обсудили все в деловой манере, секретарь министра зафиксировал все в строгой последовательности: с кем надо встретиться, какие преграды преодолеть, какие решения суда были необходимы, и менее чем через час министр с веселой улыбкой провожал их до двери, уверяя, что все будет сделано незамедлительно.

— Спасибо, Шарль, — герцог практически не вмешивался в разговор и только раз предложил более подходящего судью для ведения дела. — Скоро едем на рыбалку. Мой егерь сообщил, что лосось уже в хорошей форме.

— С удовольствием, — ответил шурин. Гостеприимство герцога в его охотничьем доме в Шотландии было известно всем.

Повернувшись к Дейзи, министр слегка поклонился:

— Было очень приятно познакомиться с вами. Если в будущем смогу быть полезен, не стесняйтесь обращаться. — Он был слишком воспитан, чтобы сказать, что любая любовница Этьена заслуживает его повышенного внимания, но было понятно, что он имел в виду именно это.

— Полагаю, я должна вас поблагодарить? — сказала Дейзи натянутым тоном немного позже, когда они с герцогом шли по министерскому коридору.

— В этом нет необходимости, — ответил он.

— Конечно, есть, — возразила Дейзи. — Я потратила две недели собственного времени в бесплодных попытках преодолеть эти бюрократические преграды, а вам это удалось менее чем за час.

— Шарль просто мой должник. Нет необходимости все так болезненно воспринимать.

— А я думаю, что воспринимаю правильно, — раздраженно настаивала она. — Ваш Шарль не сделает это для кого угодно, не так ли?

— Не пытайтесь читать между строк, Дейзи, — спокойно ответил он, желая смягчить ее гнев, — он делал мне одолжения и до этого и сделает их еще не раз.

— Вы имеете в виду — для других ваших любовниц? Он рассматривал меня исключительно в этом качестве.

— Вы преувеличиваете.

— Ради Бога, Этьен! — Дейзи в сердцах сорвала свою шляпку. Господи, как она ненавидела шляпки! Почти так же, как ненавидела общество, которое требовало мужского влияния, мужской силы, мужского слова и мужской команды, прежде чем правосудие восторжествует.

— Я только хотел помочь. Извините, если этим оскорбил вас.

— Твое отношение жеребца оскорбляет меня, — выпалила Дейзи.