Огни возмездия - Эван Уинтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тау подошел к королеве, которая улыбалась в ответ на реплику одного из Индлову. Солдат кивнул ей и отошел. Тау увидел, как улыбка сползла с лица королевы. Он был не единственным, кто пытался казаться сильнее, чем себя чувствовал. Тау поклонился.
– Чемпион, – поприветствовала она.
– Моя королева.
– Мы пришли пожелать вам успеха. Мы в ваших руках. – Она шагнула к нему, наклонилась и поцеловала в щеку.
Это его удивило, и ему пришлось напрячься, чтобы не отшатнуться. Он ожидал, что ее губы окажутся холодными, как и руки. Но они были теплыми, почти горячими.
Она поцеловала его во вторую щеку и отступила.
– Возвращайся к нам.
Тау отдал честь, и боковым зрением увидел, как Хадит склонил голову. Так обычно делали в ответ на предложение еды или питья. Это был жест, как бы говорящий: «Еще немного, пожалуйста?».
Тау думал о демоне. Ему хотелось рассказать о нем королеве, но он опасался, что Хадит был прав, говоря, что он безумен. Кроме того, Тау не понимал, чем его рассказ мог бы помочь ей или ему самому.
Тау подумал, что Хадит обычно бывает прав. Тау следовало отдать ему должное.
– Мы вернемся с рассветом, моя королева, – сказал Тау достаточно громко, чтобы его слышали все. – И когда вы увидите меня снова, вождь будет мертв.
Глава третья
РАВНЫЙ
Молния рассекла ночное небо, разорвав иссиня-черную мглу и высветив силуэты солдат, бредущих вверх по Кулаку. Остановившись, чтобы дать раненой ноге отдохнуть, Тау смотрел, как вспыхивает и исчезает молния, ввергая мир во тьму, сырость и грязь. Ему было трудно не отставать, и он знал, что из-за него коготь движется медленнее, чем мог бы.
Он нашел бы это забавным, если бы не было так больно. Тау родился и вырос в Кереме, на южном хребте полуострова, и никто из его земляков не стал бы называть Кулак горой. Однако он взбирался по склону с трудом, задерживая тех, кто всю жизнь провел на равнинах.
– Любуешься пейзажем? – спросил Темба, встав рядом и делая вид, что рассматривает кусты и склон за ними, едва различимый в темноте.
Не желая тратить силы на болтовню, Тау хмыкнул и зашагал дальше. Ботинки, которые дал ему Джабари, хлюпали, утопая в грязи.
Темба без труда догнал его.
– Хадит попросил, чтобы я рассказал тебе план.
– А он что, уже не в том, чтобы убить вождя?
Темба усмехнулся. Цинизм, казалось, его лишь забавлял.
– По одному зубцу на каждый пляж. Зубцы, которые не найдут ксиддинов, должны идти к следующему пляжу, чтобы помочь другим.
Тау снова хмыкнул.
– Ты когда-нибудь видел пляж? Любой?
– Я? Нет, – признался Темба. – Келлан видел. Он говорит, от вершины Кулака всего несколько сотен шагов до Ревов, и там есть тропы, которые ведут к песку и воде. – Темба оглядел Тау с ног до головы. – Две из них – на крутом склоне.
– Я смогу.
– Тебе это не понадобится.
– Нэ?
– Келлан пойдет по одной из крутых троп. Он возглавит один зубец, и Одаренная будет с ним. Удуак будет командовать другим зубцом. У него тоже будет Одаренная.
Тау поморщился.
– Они оставляют мне легкий путь и Хадита в поддержку?
Темба улыбнулся.
– Я тоже там буду, и, как по мне, мы станем головой этого дракона.
– Не нужны мне твои утешения, – сказал Тау, сам недовольный своими словами, которые звучали словно из уст избалованного отпрыска Вельможи.
– Ладно, но я бы предпочел, чтобы ты не портил настроение тем, кому утешения время от времени нужны. Нет смысла карабкаться по утесам среди ночи без особой нужды.
Тау не ответил. Он не собирался признаваться, что сомневается, что осилит подъем.
– Давай уже догонять остальных, – сказал он.
Взглянув на раненую ногу Тау, Темба приподнял бровь и скривил губы.
Тау не мог вынести оценивающего взгляда товарища, видевшего его слабым, и захромал вперед так быстро, как только мог, едва не теряя сознание от боли.
Длинноногий Темба снова его догнал.
– Уймись, Тау. Ты уже чемпион. Тебе не надо больше ничего доказывать.
Не поднимая головы, чтобы Темба не видел его страданий, Тау указал на солдат, Ихаше и Индлову.
– Нужно быть вдвое сильнее, чтобы получить это звание, и втрое – чтобы они поверили, что я его заслуживаю.
Темба пожал плечами.
– И их мнение о тебе стоит боли и жертв?
Его тон был настолько серьезен, что трудно было поверить, что это сказал Темба, и Тау поднял глаза, чтобы посмотреть на брата по оружию.
– Я не делаю ничего ради мнения других.
Тау знал, что принять это было трудно, но Темба без улыбки, без шуток и неискренности, все же спросил:
– Тогда ради чего?
– Потому что ограничения, которыми мы были связаны, никогда не были нашими, и истории, которые нам рассказывали о нашей природе, нашей незначительности и наших недостатках, никогда не были истиной.
Когда Темба заговорил, голос его звучал совсем тихо:
– Так вот ради чего? Думаешь, и мы можем быть Вельможами?
Нога Тау горела, будто под бичом, но он ускорил шаг, не позволяя боли себя остановить.
– Дело не в этом, – сказал он. – Ложь не в том, что мы не можем быть равными. Она в том, что они отличаются от нас. Мы и есть равные.
Да, если судить по росту, Вельможи были выше. Если по физической силе, Вельможи были сильнее. Но Тау знал, кто решал, как судить, и эти люди предпочитали судить по тому, в чем сами имели преимущество. Они говорили: «Это превосходство не только физическое», отчего представлялось, будто их декреты вытекали из законов природы, хотя на самом деле они были не более чем корыстными суждениями. Они писали правила на свой лад, преуспевая чаще других и указывая на это как на свидетельство своего превосходства. Все это было ложью.
Однако, взглянув на Тембу, Тау почувствовал себя немного глупо. Обычно саркастичный Ихаше выглядел слишком серьезным, слишком напряженным. Это не было на него похоже.
Темба молча кивнул в ответ. И это тоже удивило Тау, который ждал от друга какой-нибудь колкости, насмешливой ухмылки.
– Я скучаю, – сказал Темба.
– По чему?
– По тому, как в таких переходах, он всегда кашлял.
– Чинеду?
– Я скучаю по его кашлю,
