Счастье потерянной жизни - http://horoshoe.info

В долгие зимние вечера Владыкин, разыскав Библию и ходя по хатам, стал читать ее, понемногу разъясняя, как мог, простому люду. С большим вниманием вслушивались многие в необыкновенную речь малограмотного Петра. Вначале слушателей было немного, а затем станичников набивалось полные хаты и так просиживали за полночь. Владыкин вспоминал Степана и со всем усердием старался подражать ему. Неизъяснимый свет проникал в его душу, и все больше овладевала им жажда к Святому Писанию. Никогда в жизни он не испытывал такого наслаждения, какое имел, возвращаясь морозными звездными ночами после бесед в свой скорбный лазарет.

Так простые слова Спасителя, подобно семенам жизни, разметаемым шквалом смутного времени, проникали в далекие захолустья России. Один Бог только знает, не это ли способствовало в ближайшие годы духовному пробуждению в Песках, по соседству расположенным с Николаевкой, в южных степях Украины, в песках Казахстана, Сибирской тайге и т. д. Сколько этих невидных, доселе неизвестных, простых, полуграмотных вестников, пробужденных проповедью Степана-проповедника и других ему подобных, принесли семена истины из далекой чужбины на поля своей родины.

Наблюдая за мужем, Луша, все больше убеждалась, что в нем действительно произошла перемена. Особенно тронула ее сердце неустанная, искренняя забота Петра о ней во время болезни. И чем больше убеждалась она в его искренности, тем виновнее чувствовала себя по отношению к нему.

Старушка-хозяйка относилась к Владыкиным с большой сердечностью и служила им как своим детям, чем могла. Однажды в наступающих сумерках дверь хаты отворилась, и вошел высокий, худой солдат. Шинель его была изрядно запачкана, однако патронташ и винтовка говорили о том, что он не бродяга.

- Ванюшка! Сыночек ты мой милый, пропащий ты мой, ты ли это, мой кормилец? - с воплем кинулась старушка к вошедшему солдату. Сын крепко прижал свою мать к груди и после долгого приступа слез ответил кратко:

- Я, мама.

Когда все успокоились, солдат рассказал, что он после плена был мобилизован на гражданскую войну. Из-за безграмотности и неопределенности положения написать домой не мог. Как только их части оказались поблизости от станицы, он не выдержал и выпросил у начальства разрешения проведать старушку-мать.

Днем станичники и староста пришли разделить радость старушки и ее сына. Когда расспросы кончились, староста отозвал Владыкина во двор и предупредил:

- Петро! Вчера известили по Николаевке, что идет в наступление генерал Деникин и на днях может подойти сюда. Я советую тебе куда-нибудь выехать.

Вечером Петр с Лушей, посоветовавшись, решили возвращаться к себе в Н. Голодный 1919 год сменился 1920-м; и за прошедшее время должны были произойти перемены, считали они. Весь следующий день прошел в сборах: напекли хлеба в дорогу, да муки упаковали сколько могли; а на следующий день станичники взялись отвезти их на станцию.

Почти вся ночь прошла у Петра в прощальной беседе с людьми, а когда к утру стали расставаться, станичники в откровенных признаниях стали высказываться:

- Вначале мы не верили тебе, проходимец какой-нибудь из зеленых, думали. (Зелеными называли солдат, дезертировавших из действующей армии.) Но семья твоя, особенно беседы твои, открыли наши души к тебе. Помоги тебе Бог, Петро, мы никогда не слыхали таких простых слов как про Бога, так и про нас самих. Ты открыл нам глаза, расшевелил наши души и святой лучиной осветил нашу темноту. Теперь мы сами будем искать правду Божью, а Бог поможет нам. С Богом, сердешный, добрый путь тебе.

Утром на проводы собрались многие. Вытирая слезы, расставались люди с Владыкиными, как с родными, и долго не расходились по домам, пока подвода совсем не скрылась из виду.

Обратный путь Петра с семьей был особенно благословен Богом. По случаю они попали в вагон с раненными, который следовал до ст. Рязань, и с ними без мытарств доехали до своего города. На железной дороге бушевала все та же стихия. Женщины и мужчины с мешками, узлами и тюками по-прежнему осаждали поезда, спасаясь от голода.

Одни с узлами пожитков двигались на юг в "хлеборобку". Другие с добытым хлебом, мукою, махоркой возвращались к голодающим семьям. На вагонных крышах, площадках и даже в собачьих ящиках, несмотря на непогоду, люди перебирались от станции к станции, спасая себя и свои сокровища. Отряды вооруженных дружин стаскивали с вагонов безбилетных пассажиров, отнимали у них мешки с хлебом, иногда тащили волоком уцепившихся за них обезумевших людей. Однако ничего не останавливало этот неудержимый людской поток. Владыкины с замиранием сердца смотрели сквозь щели в стенах вагона на эти кошмары, но возвратились в свой город в сохранности и благополучии.

Прибыли скитальцы на старую квартиру, где когда-то жила Луша, к Маревне. Жадными, голодными глазами глядели опухшие хозяева на скромные запасы, привезенные Владыкиными. В таком же положении были семьи Поли и Василия. У Поли родилась от совместного брака с Яковом дочка Лиза. Будучи хозяйственными людьми, они хоть и впроголодь, но как-то все же сводили концы с концами. Василий же явно пропадал от голода. Круглыми днями он был занят какими-то делами. Из-за беспробудной пьянки первая его жена, намучившись с ним, была вынуждена прогнать его из дома. Василий нашел себе другую жену, такую же пьяницу, как сам, хотя и добрую по натуре. В крайней нищете и грязи ютились они по сырым подвалам закрытых монастырей и купеческих домов. Жена Василия спекулировала, чем попало, сам он - где обманет, где украдет, где заработает, и что мог - тащил в свое логово.

Тесно было Владыкиным в одной комнатушке, и они решили перебраться к соседу, известному городскому конокраду. Однако и тут жить было не легче. Конокрадство в то время было одним из тяжких преступлений, и люди чаще всего расправлялись с таковыми самосудом. Обычно хозяин их скрывался в лесах и домой приходил ночами с краденными лошадьми для последующей их продажи. Прятал он их в потаенно вырытых подвалах. Страшно было Петру жить в такой близости с вором, и он решил обратиться за жильем в исполком. Там ему разрешили занять любой брошенный купцами заколоченный дом. Так Владыкины и поступили.

Проходя в один из вечеров по предместью города, Петр обратил внимание на двухэтажный домик, некогда принадлежавший многодетной семье заводского мастера. Видно было, что он построен заботливыми руками, имел при себе усадьбу и палисадник с сиренью и акацией. Единственными обитателями его, как установил при осмотре Петр, оказались старый кот и не менее старый, но патриотически настроенный черный пес. Верхнее и нижнее жилье оставлено было хозяевами в полной исправности. Более того, вся мебель, посуда и хозяйственный инвентарь в доме остались на своих местах, как будто его никто и не покидал. Из расспросов соседей выяснилось, что Иван Иванович, хозяин дома, со своей семьей уже более года как уехали в неизвестном направлении, спасаясь от голода. Заключив соответствующее соглашение в исполкоме, семья Владыкиных вместе с Полиной семьей немедленно заняли весь дом и были бесконечно рады такой находке. Единственным неудобством был грохот проходящих перед домом поездов, но это обстоятельство не слишком волновало новых хозяев. После пережитых фронтовых ужасов это было ничто. Более всего страшил неунимающийся голод.