Трансгалай (сборник) - Сергей Синякин

— Ты мне дорогу укажи, — сказал Муромец. — Дорогу-то знаешь?

Трое из ларца молчали, бешенно глотая ледяной рассол.

Наконец один из них отбросил пустой жбан, вытер ладонью рот и сказал:

— Дороги туда я не знаю, а вот того, кто может знать, подскажу. Емелю знаешь?

— Щучника что ли?

— Точно. Он, если сам не знает, у щуки спросить может. Дом у него крайний, большой, прямо у озера стоит. Щукой на на совесть срублен… Вот Емелю ты и спроси. А нам собираться пора.

— Куда заторопились? — с усмешечкой спросил Муромгц.

Ох, напрасно задал он этот вопрос! Трое из ларца повернулись к нему, одинаково недобро щурясь.

— Мы хоть и гулящие, да не пропащие! Не тебе одному за Русь душою болеть! Не тебе одному за нее в чистом поле кровь проливать!

— Добро! — усмехнулся Муромец. — Коли так, будет где на еще встретиться.

Садясь на коня, видел Муромец, как из ларца скалится конская морда. Трое из ларца не шутили, а деловито готовились к походу.

7. КАЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ

— Ваше Бессмертие, а ежели вам на выбор дать серебра мешок или Василису Прекрасную, что бы вы взяли?

— Конечно, мешок серебра! — не раздумывая сказал Кащей. — На что мне она, Василиса Прекрасная? Я с первой женой триста лет разводился и столетье имущество делил не для, того, чтобы новый хомут на шею повесить!

Кащей Бессмертный встал и бесшумно прошелся по залу.

Все вокруг сверкало, желтели лепные золотые украшения, разбрызгивали разноцветные искры драгоценные каменья. Сам Кащей Бессмертный в своем затрапезном черном одеянии, маленький и худой, казался чуждым этому великолепному дворцу. Тем не менее его главный Советник Хныга ловил преданными глазами каждое движение повелителя.

— Хватит о личном, — властно сказал Кащей. — Поговорим о деле. Что у нас с походом на Русь?

— Враждуры готовы, повелитель. Передовые отряды уже хозяйничают на Руси, захватывая в приграничных селах пленных и богатые трофеи. Ваш план выполняется, повелитель!

— А что с Защитниками? — спросил Кащей, разглядывая огромный бриллиант перстня на правой руке. — Что известно о Муромце, Добрыне и Поповиче?

Хныга ухмыльнулся. Эта часть доклада была ему особенно приятна.

— Лазутчику под видом Волхва удалось убедить Защитников, что для победы над вами им обязательно потребуется мечкладенец. Они отправились в путь, но я гарантирую Вашему Бессмертию, что до Поклон-горы они не доберутся. Пока нам удалось разобщить группу Защитников и до Поклон-горы каждый из них добирается самостоятельно. Смею обратить Ваше бессмертное внимание что моими усилиями в союзниках против Защитников мы имеем Моровую Деву, Вия-Истребителя и Лихо Одноглазое. К решению задачи нейтрализации Защитников привлечена ваша незабвенная родственница Баба-Яга. Огненному Змею и великанам охраны переданы приметы каждого из Защитников. Можете не сомневаться, Ваше Бессмертие, они не пройдут!

Кащей глянул на Хныгу острыми злыми глазами.

— Ты считаешь, что я уже сейчас от пограничных набегов могу перейти к открытому вторжению на Русь?

Хныга подобрался. Взгляда повелителя он вынести не мог и торопливо отвел в сторону свой единственный глаз.

— Ясно, — сказал Кащей. — На Русь ты мне идти советуешь, но в окончательной победе сомневаешься. Изменой попахивает, а? Что скажешь, Хныга?

Главный Советник торопливо заглотил воздух.

— Сомнение мое не от измены, а от усердного умствования, — ; заторопился он, сгибаясь под тяжелым взглядом повелителя. Войны с Русью еще никому не давались без труда, высочайший! Не поражения опасаюсь — трудностей, что нас в войне ожидают.

— Не блуди, — брюзгливо сказал Кащей. Наклонившись к Советнику, он принялся выворачивать костлявыми пальцами его ухо. — Говори прямо: сомневаешься в нашей победе?

Главный Советник ткнулся в ноги повелителя.

— Заревом славных побед освещена ваша жизнь, повелитель! Я верю единственно в ваш неповторимый полководческий гений. Но смею молить не посылать враждуров в битву, пока не придет весть о гибели Защитников. С их смертью падет последняя-преграда на пути ваших грядущих побед!

Кащей Бессмертный вытер руку о халат Хныги и на лице его появилось слабое подобие улыбки.

— Не спеши, говоришь? — Кащей пожевал синими губами. — Хорошо, я не буду спешить. Я привык ждать, Хныга. Этому меня научили в русских темницах. Я не стану спешить до конца этого месяца, но в конце его ты сообщишь мне, что Защитников больше нет, что дорога на Русь открыта для моих враждуров. Ты понял меня? — Бессмертный пнул Главного Советника носком сапога. — Иначе, как говорят на Руси, мой дорогой Хныга, наш меч — твоя голова с плеч! Действуй — злодействуй и моя благосклонность найдет тебя… — Кащей швырнул Советнику перстень с бриллиантом и тот торопливо поймал перстень, жадно целуя его.

— А не оправдаешь моих надежд…

Кащей подошел к окну дворца, любуясь открывшимся видом.

Он подозвал к себе Главного Советника, приятельственно положил ему на плечо костлявую руку. Хныга съежился под тяжестью руки повелителя, ибо тяжесть царской руки определяется не весом плоти, а полнотой власти и могуществом рукой владеющего.

Свободной рукой Кащей повел вокруг, указывая на черные колы вполукруг стоящие перед дворцовыми окнами. На отдельные колы были насажены человеческие головы. Кащей с улыбка оборотился к своему верному соратнику и спросил его:

— Какой кол тебе больше глянется, верный раб? Клянусь, для тебя я готов освободить даже занятое место!

— Я не тороплюсь, мой повелитель! — задыхаясь от ужас, ответил Главный Советник. — Мне кажется, что вам более пристало любоваться головами своих врагов, нежели верных слу Кащей усмехнулся.

— Эх, Хныга, — негромко и со странной интонацией произнес он. — Что ты знаешь о моих желаниях?

8. АЛЕША ПОПОВИЧ

Поеживаясь от холода, богатырь подошел к жеребцу, потрепал его по холке, заглянул в грустные карие глаза.

— Ну, что, чалый? — спросил Попович. — В путь?

Жеребец покосился на богатыря и неожиданно отозвался, скаля крупные зубы:

— Я тут ночью все раздумывал и решил, что нам следует расстаться.

Попович замер от неожиданности. Даже ночная встреча со Смертью не произвела на него такого впечатления, как внезапно заговоривший конь.

— Что это с тобой, чалый? — недоверчиво спросил богатырь.

— Давай, богатырь, прощаться! — упрямо продолжил жеребец. — Мне своей шкурой рисковать не хочется. Ты себе вторую жизнь отмерял, а мне каково? У нас, лошадей, этой жизни-то всего двадцать пять — тридцать лет. Так на что мне тратить золотые годы — на битвы ваши? Благородная задача, нечего сказать, — конский пот под седлом проливать! Мне с жеребятами повозиться хочется, с кобылой на лугу поиграть, а ты меня в бока острыми шпорами, да до крови! Нет уж, уволь! — жеребец гордо вскинул морду. — Должно же и у нас какое-то достоинство быть. Хватит! Воюйте себе потихоньку, бейтесь на мечах, — ваше дело, коли горсткой такой в мире жить не хотите. Я-то при чем? Мне-то за что все тяготы вашей жизни сносить?