Бледная Холера - Иоанна Хмелевская

Ах да, кто у нас ведет расследование? Пусть полиция проверяет. Вдова или не вдова, неважно. Пан Теодор должен ей позвонить. Надо уговорить его. Вдруг все-таки именно Алинка копошилась в садике? А если не она? Кто же тогда?

— Пан Теодор, дело серьезное. Сосредоточьтесь. Кто бы ни проходил через ваш садик, ясно, что в дом он вошел через террасу. Я знаю, вы человек рассеянный и обычно о дверях забываете, но сейчас не середина лета, и двери, как правило, закрыты. Так что там было с задвижками?

Мысль о том, что Алинка сейчас далеко, явно принесла пану Теодору немалое облегчение.

— Вы меня уже об этом спрашивали, — произнес он с упреком. — И полиция тоже.

— Я помню. Но тогда все были на нервах. Сейчас вы можете спокойно пораскинуть мозгами, вспомнить, когда в последний раз пользовались дверью, когда вы ее открывали, выходили на террасу... Ну же. У меня такие же задвижки, и я без нужды их не дергаю.

Пан Теодор послушно напрягся.

— Все равно не знаю. Я часто открываю двери на террасу, люблю свежий воздух. И на задвижки обычно не закрываю, так, прихлопну и все.

— То-то и оно. Входом мог воспользоваться любой, — зловеще сказала я. — Тупень всюду нос свой сунул, вы сами говорили. И дверь на террасу наверняка углядел. Вы его выставили вон, он дождался, когда вы уедете, и зашел с тыла. А за ним — убийца. Я вовсе не настаиваю, что это непременно был какой-нибудь министр или лично президент. Возможно, всего лишь секретарь, охранник или просто наемный киллер.

— Но откуда убийца знал, что Тупень будет здесь?

— Мог проследить. Да и сам Тупень мог разболтать, теперь уже не спросишь, с кем он разговаривал и о чем.

— Покойный был человек жадный, все хотел для себя, под покровом тайны. Он бы никому не сказал.

— Кто же был у Тупня главный враг? — задумалась было я, но тотчас сообразила, что, во-первых, не сильна в политике, а во-вторых, не занимаюсь этим расследованием. Пусть Гурский сам помучается.

И тут меня осенило, как надо вынести мешок с бумагами.

Я велела Теодору достать новый мешок, сложить его и спрятать под пиджаком. После чего мы взяли мешок с бумагами и не таясь отволокли его к моей машине. Я открыла багажник, сунула туда мешок, мы склонились над ним. Бумаги я тут же запихала как можно глубже, а новый мешок набила всем, что попалось под руку. Жертвой моей бурной деятельности едва не пали огнетушитель и аптечка. А вот запасные резиновые сапоги на два размера больше оказались как нельзя кстати. Вслед за ними в мешок полетели магазинные пакеты, картонная коробка из-под каких-то продуктов, рваные старые автомобильные карты, чурка из леса и тому подобное барахло. Пану Теодору оставалось только (опять же на виду у всех) занести мешок обратно в дом. Вот так: что вынесли, то и внесли. Никто не скажет, что я у пана Теодора что-то забрала. А зачем мы таскали мусор туда-сюда, это уж наше дело. Может, пан Теодор придумал так тренироваться...

Поставив машину в гараж, я начисто позабыла о злосчастном мешке. Он так и остался лежать в багажнике.

* * *

— Ну мы и вляпались, — приветствовал Бежан Гурского. На столе перед инспектором высилась внушительная стопка бумаг.

Гурский окинул стопку взглядом, вытащил из кармана записную книжку и опустился на стул.

— Чего от нас хотят на этот раз? — язвительно поинтересовался он. — Кого-то надо посадить любой ценой? Рот заткнуть? Причина смерти какая — инфаркт? Нам кого из себя изображать — дебилов или трудоголиков?

— Все сразу. Превалируют два указания. Взаимоисключающих. Нам следует быть дебилами-трудоголиками. Наверху ужасный переполох.

— А Войчеховскому сулят миллионы, да?

— Считай, что угадал. Если логично рассуждать, подозреваемых наберется около сорока. Это чересчур.

— Прямо литература. Сорок разбойников. Чего же они так боятся?

— Боятся, как бы связи не повылезали на свет божий. Ведь вор на воре сидит и вором погоняет.

— Ага! — неожиданно обрадовался Гурский. — Министр-то помер внезапно, никто этого не ожидал, и они не знают, какие улики и против кого он оставил. Кто доберется первым, тот и воспользуется.

— Что-то в этом роде. Не такой уж он был Тупень, чтобы следить со всеми своими делишками в Интернете. Джентльменские договоренности ничего не значили, приходилось пользоваться бумагой. Значит, имелись договора, расписки, обязательства, свидетельства о передаче прав, разрешения... Из экономического отдела к нам уже очередь выстроилась.

— Но ведь в чужом доме, на месте преступления, он всего этого не хранил! Пусть Войчеховский даст ордер — надо провести обыски во всех его виллах-квартирах! Я даже войти не сумел: в городе охраняемые апартаменты, у виллы на Кабатах — охрана, под Кошалином имение — что крепость! Ничегошеньки не отыщешь.

— Имеется еще жена... Кстати, жену, то есть уже вдову, важные люди тоже побаиваются. Вроде бы вся эта публика была с ней на ножах. Если она дура, то может и проболтаться. Поговори с ней.

— Какое там «поговори»! Она, похоже, до сих пор ни о чем не ведает, сидит себе на каком-то курорте, один черт знает где. Я ее, конечно, найду, но в Польше ее точно нет. Если бы Войчеховский подписал ордер, возможно, еще был бы шанс...

— Погоди, возьми себя в руки, — проговорил Бежан. — Мотив надо выяснить. К документам ты все равно не подберешься. Пройдись по знакомым, собери показания.

— Показания... Никто ничего не знает, никто не был с ним близко знаком, секретарша словно воды в рот набрала, у заместителя провалы в памяти...

— Да, он держал всех своих подельников в кулаке. У них круговая порука, вместе им ничего не грозило. А тут такой сюрприз! Убийство наверняка выбило их из колеи.

— Минутку! — осенило Гурского. — Сюрприз, говоришь? Из этого следует, что убийца не из их шайки. Это кто-то со стороны.

— Необязательно. Его мог грохнуть кто-то один, остальные и не знали. Может, убийце было чего бояться. А сейчас он изображает растерянность вместе со всеми. Без вещдоков нам его не вычислить, ищи. Какие-нибудь подробности у тебя уже есть?

Гурский вздохнул, открыл свою записную книжку и отодвинул бумаги на столе в сторону.

— Кое-что есть. Давай сравним с тем, что здесь.

— Неплохая мысль.

Расследование экономических преступлений не входило в компетенцию отдела убийств, однако Гурскому требовался мотив. Кому в последнее время этот чертов Тупень наступил на мозоль, для кого он представлял серьезную угрозу?

Они изучали бумаги, пока не потемнело в глазах. Вывод напрашивался один.

— У тридцати миллионов граждан Польши имелся мотив, — решительно заявил Гурский. — Хорошо хоть не у всего населения целиком. Новорожденных и дошкольников следует исключить, но остаются старики. Сдаюсь. Так мы далеко не продвинемся. Пусть поработают ребята из экономического. Постой, здесь у меня показания свидетелей — лгут напропалую.

Он достал диктофон, перемотал кассету. Бежан с интересом прослушал запись.

— Вот-вот. Теоретически жертва находилась в трех местах одновременно. Где же покойный был на самом деле?

— А черт его знает... То есть мы-то знаем. В Саской Кемпе.

— Но адрес в Саской Кемпе никто не назвал.

Гурский жалобно вздохнул:

— В том-то и дело! Больше у меня ничего нет. Все, с кем я говорил в министерстве, были абсолютно неподготовлены к такой беседе. И ни один не сказал правду, голову даю на отсечение. Этому показалось, что министр вошел, второму — что промелькнул около туалета, третий видел его в дверях, когда он уходил, еще кто-то слышал, что он собирался поехать в Мщонов или в Сувалки. В общем, в огороде бузина, а в Киеве дядька. В ежедневнике у него значится визит к врачу. Но я проверил, врач уехал в Рим на какой-то съезд.

— Давай послушаем дальше, — попросил Бежан.

Они прослушали до конца записи, которые удалось сделать Гурскому.

— Документы, — с иронией заметил Гурский. — Это слово невольно вырвалось у руководителя агентства. Потом-то он, конечно, ушел в несознанку. Заикаться стал. Я, мол, хотел сказать «бумаги, заметки». И вообще, мол, память отшибло. Стал путать дни, часы, времена года и отправил меня к секретарю. Замкнутый круг.

— Спохватился, — подтвердил Бежан, задумчиво хмуря лоб. — Только мы и сами об этом знаем. У покойного был компромат на кого-то. Что именно, уже не отыщешь. До чего же мне надоела эта подковерная борьба!

Гурский начал рассуждать вслух:

— С Бучинским он не дружил. О нем-то мы кое-что знаем: в мошенничествах не замешан, у нас на него ничего нет — нормальный человек. С покойным у Бучинского было случайное знакомство... Хотя тут целая цепочка выстраивается. С Бучинским дружит некий Малиновский, он-то знал покойного отлично, часто имел с ним разногласия. Малиновский их и познакомил.

— Кто такой Малиновский?

— Бывший директор департамента в министерстве сельского хозяйства, специалист по коневодству, недавно ушел с должности, не желал способствовать махинациям покойного. Похоже на правду, я с ним разговаривал. Аферисты не живут в трех комнатках на улице Подхорунжих.