Дитя цветов - Барбара Ханней

Если бы только Лили могла бороться за Дэниела! Она очень этого хотела, ведь нет любви сильнее, чем та любовь, которую она испытывает к нему.

Лили была уверена, что смогла бы отвоевать его у любой женщины, но только не у Джессики. Она не могла бороться с дочерью возлюбленного, это запрещенный прием. Но в то же время девушка четко понимала, что не сможет жить без Дэниела, без его любви.

Как же я быстро привыкла к нему!

В голове Лили возникла странная уверенность в том, что она никогда не сможет забыть о Дэниеле и тех волшебных днях, которые они провели вместе на ранчо в Айронбарк-Стейшен. Ей стало страшно, она поняла, что не может контролировать свои мысли, чувства, унять душевную боль и невыносимую тоску, не может растоптать любовь, поселившуюся в ее сердце после встречи с этим мужчиной.

Девушка упала на кровать и дала волю слезам, которые так долго сдерживала. Лили казалось, что она теряет последний шанс быть счастливой.

Глава десятая

Когда Дэниел и Джессика возвращались домой со скотного двора, уже стемнело. Они не спешили, наслаждаясь каждым мгновением этого чудесного вечера: огненным закатом, окрасившим дальние холмы, и наступившей прохладой. Смайли бежала рядом.

— Давай сегодня закажем пиццу, — попросила Джессика.

— Давай, я все равно не в состоянии готовить, — согласился с дочерью Дэниел. — Скажи, а ты скучаешь по Сиднею? — неожиданно спросил он.

Джессика отрицательно покачала головой и улыбнулась.

— Нет, если только по пицце и кино.

— Что ж, думаю, мы сможем это устроить. На выходные закажем пиццу из супермаркета, а фильм возьмем из видеопроката. — Подойдя к веранде, Дэниел внезапно вспомнил: — Думаю, Лили оставила пиццу… — он осекся, — в морозильнике.

Джессика ничего не сказала. Однако она не стала возражать, когда отец подогрел пиццу в духовке. Кухня наполнилась ароматом помидоров, сыра и пряностей. Дэниел сидел за столом и потягивал пиво, расслабляясь после очередного, полного забот, дня на ранчо.

Джессика наполнила едой миску Смайли, а себе налила апельсинового сока, потом села на другой край стола и приступила к домашнему заданию.

Дэниел подумал, что это и есть счастье. Только одного человека катастрофически не хватало — Лили!

Стоп! Хватит! Остановись немедленно!

Он уже давно запрещал себе думать о Лили. Как только появлялись мысли о ней, Дэниел изо всех сил гнал их прочь, но без особого успеха. Так было тысячи раз на дню. К сожалению, чувства не подвластны разуму, они подобны стихии, которая неожиданно обрушивается на людей и также внезапно отступает. Ему не удавалось укротить, подавить, обуздать свою страсть к Лили.

Что за черт! Лили запала мне в душу. Я просто с ума схожу по этой женщине! Что со мной творится? Мы ведь так мало были вместе!

Дэниел не понимал своих чувств. Он ощущал боль от потери любимой так же, как ощущал бы физическую боль.

Я должен забыть Лили, выбросить ее из головы. Было и прошло. Она внезапно ворвалась в мою жизнь и так же внезапно исчезла из нее.

— Пап, могу я тебя о чем-то спросить? — сказала Джессика, подняв на отца глаза.

— Конечно, выкладывай, — ответил он.

— Как было в тюрьме? Что ты чувствовал? — спросила дочь.

— Почему ты спрашиваешь? — Дэниел был шокирован.

— Потому что ты там был очень долго, и мне важно знать, что ты чувствовал тогда. Когда я жила с бабушкой, ты присылал мне письма, они были прекрасными, но ты не писал, чем ты занимаешься и как живешь, — продолжила Джессика.

— Прости, но я не думал, что тебе будет интересно, — смущенно проговорил он.

— Мне очень интересно, — настаивала девочка.

— Ну, веселого во всем этом мало, — осторожно сказал Дэниел.

— Что было самым плохим? — спросила она.

Он не хотел вспоминать тюрьму. Он старался оградить Джессику от этой стороны жизни.

Дочь смотрела на отца широко открытыми глазами. Он боялся, что она под влиянием всевозможных сплетен представляет себе какие-то ужасные образы и сцены.

Наверное, я все же обязан рассказать ей правду.

— Пожалуй, самым плохим было отсутствие права на личную жизнь, — тихо произнес он. — Полный контроль за тем, какую одежду ты носишь, какие продукты ешь, сколько спишь. Еще я не мог выбирать людей, с которыми хотел общаться.

— А другие люди были ужасными? — поинтересовалась Джессика.

— Не все. Но мне стало намного легче, когда меня перевели на тюремную ферму, — признался Дэниел. Он не хотел вдаваться в подробности и рассказывать дочери о сокамерниках.

— А ты там был счастлив? — спросила она.

— Нет, не могу этого сказать, — ответил Дэниел. Сначала он собирался солгать, но передумал. — Наверно, мне стоило найти способ быть счастливым, но я его не искал. Я просто ждал, когда все кончится.

— А сейчас? Ты счастлив? — спросила дочка.

Дэниел не знал, как реагировать на ее вопрос. Джессика поставила его в тупик. Что еще малышка захочет узнать? — думал он.

— Конечно, я счастлив, — пробормотал Дэниел.

— Правда счастлив? — не унималась девочка.

— Посмотри на меня и решай сама. У меня самая красивая в Австралии дочь, недавно у нас появился новый приплод телят, забавная собака, а еще нас ждет вкусная пицца в духовке, и ты еще сомневаешься в моем счастье? — весело ответил он.

— Ты не выглядишь очень счастливым, — сказала Джессика, нахмурившись.

— Да неужели? — удивился Дэниел.

— Не таким счастливым, как в первый день, когда мы приехали из Сиднея. Тем не менее, сейчас ты не совсем грустный. — Она пристально вглядывалась в лицо отца. — У тебя душевная рана.

От удивления он открыл рот.

— Душевная рана? — воскликнул Дэниел.

Во-первых, он был поражен, что его дочь использует подобные выражения, а во-вторых, что она так точно описала его нынешнее состояние.

Да, Джесс права, у меня и правда душевная рана.

— Что ты знаешь о душевных ранах? — спросил Дэниел.

— Я прочитала в журнале, что одну актрису бросил ее парень, — сказала Джессика, покраснев. — Она говорила в интервью, что переживает сильнейшую психологическую травму и что ее душевная рана никак не может зажить.

Он смутился.

Ну и взрослая у меня дочь! Когда же она успела так вырасти?

Дэниел был рад переключить внимание девочки на пиццу.

— Налегай! Разве ты не голодна? Давай, Джессика! Где тарелки и салфетки? — спросил он. Дэниел разрезал пиццу, положил одну порцию себе, другую — дочери, но Джессика откусила лишь кусочек. — Что-то не так? Ведь ты обожаешь ветчину и ананасы, — поразился он.