Сказки - Оскар Уайльд

Внутри он был похож на базар. Право, тебе бы следовало побывать там со мной. На узких улицах, точно большие бабочки, покачиваются веселые бумажные фонарики. Когда ветер проносится по крышам, они срываются и падают, словно цветные пузыри. Перед своими лавочками на шелковых ковриках сидят купцы. У них прямые черные бороды, а тюрбаны украшены золотыми цехинами, и длинные нити из янтаря и точеных косточек персиков скользят в их холодных пальцах. Некоторые из них продают гилбан, нард и необыкновенные духи с островов Индийского океана, густое масло красных роз, мирру и мелкую гвоздику. Когда кто-нибудь останавливается поговорить с ними, они бросают щепотки ладана на жаровню с углями и воздух наполняется ароматом. Я видела сирийца, державшего в руках длинный, тонкий как тростник, прут. Спиральки серого дыма поднимались от этого прута и благоухали, как цветы миндального дерева весною. Другие продают серебряные браслеты, унизанные млечно-голубой бирюзой, кольца из медной проволоки, усеянные мелкими жемчужинами, оправленные в золото когти тигров и диких, золотого цвета, кошек – леопардов, серьги из просверленных изумрудов и выдолбленные из яшмы перстни. Из чайных домиков несутся звуки гитар, и курильщики опиума с бледными улыбающимися лицами поглядывают на прохожих. Продавцы вина с большими черными бурдюками на плечах локтями прокладывают себе путь в толпе. Большинство из них продают сладкое, как мед, ширазское вино. Они подают его в маленьких металлических чашечках, посыпая сверху розовыми лепестками. На торговой площади стоят продавцы самых разных фруктов, они торгуют спелыми фигами, с пурпурной, словно поблекшей мякотью; пахнущими мускусом желтыми, как топазы, дынями; лимонами, розовыми яблоками и гроздьями белого винограда; круглыми красно-золотистыми апельсинами и овальными, золотисто-зелеными лимонами. Однажды я видела проходившего мимо слона. Его туловище было выкрашено киноварью и шафраном, а уши покрыты сеткой из алых шнурков. Он остановился у одного из лотков и принялся за апельсины, а продавец только смеялся. Ты не можешь себе представить, что это за странный народ. Когда они веселы, они идут к продавцу птиц, покупают заточенную в клетку птицу и выпускают ее на волю, чтобы радость их увеличилась; когда же они в горе, они бичуют себя терновником, чтобы печаль их не уменьшалась.

Однажды вечером мне повстречались несколько негров, несших через базар тяжелый паланкин. Он был сделан из золоченого бамбука, с золотыми павлинами на красных лакированных ручках. На окнах висели тонкие занавеси из кисеи, вышитой крыльями жуков и крохотными жемчужинками. Когда паланкин поравнялся со мной, бледнолицая черкешенка выглянула из него и улыбнулась мне. Я пошла за паланкином; негры прибавили шагу и гневно поглядывали на меня. Но мне не было до них дела. Меня охватило сильное любопытство.

Наконец негры остановились у белого квадратного дома. В нем не было окон, а только маленькая дверь, точно дверь в гробницу. Негры опустили паланкин на землю и трижды постучали в дверь медным молотком. Армянин в зеленом кожаном кафтане выглянул сквозь решетку и, увидев их, отворил дверь, разостлал на земле ковер, и женщина вышла из паланкина. Входя в дом, она обернулась и снова улыбнулась мне. Я никогда еще не видела такого бледного лица.

Когда взошла луна, я опять пришла на то же место и стала искать дом, но его уже там не оказалось. Увидев это, я догадалась, кто была та женщина и почему она мне улыбалась.

Тебе бы следовало побывать там со мной. В праздник новолуния молодой Султан выехал из своего дворца в мечеть на молитву. Его волосы и борода были окрашены розовыми лепестками, а щеки напудрены тонкой золотой пудрой; подошвы ног и ладони рук были желты от шафрана.

С восходом солнца он в серебряном одеянии вышел из своего дворца, а после заката вернулся в него в золотом одеянии. Народ, пряча лицо, падал перед ним ниц, но я не захотела склониться перед ним. Я стояла около лотка продавца фиников и ждала. Увидев меня, Султан поднял свои подведенные брови и остановился. Я не пошевелилась и не пала ниц. Народ дивился моей дерзости и советовал скорее бежать из города. Я не обратила внимания на этот совет, отошла и села рядом с продавцами чужеземных богов; этих людей все презирают за их ремесло. Когда я рассказала им о своем поступке, они дали мне по золотому идолу и стали умолять меня отойти от них.

В ту же ночь, когда я на подушках возлежала в чайном домике на улице Гранатов, вошла стража Султана и, схватив меня, повела во дворец. Они замыкали за мной каждую дверь и вешали на нее железную цепь. Внутри дворца находился обширный двор, окруженный аркадами. Стены были из белого алебастра, их украшали синие и зеленые изразцы. Колонны были из зеленого мрамора, а пол из мрамора, похожего на цветы персика. Никогда я не видела ничего подобного.

Когда я проходила по двору, две женщины, лица которых закрывала чадра, смотрели на меня с балкона: они бросили мне вслед проклятие. Стража ускорила шаги, их копья звенели по гладким плитам. Они отворили калитку из резной слоновой кости, и я очутилась в роскошном саду, расположенном на семи террасах. Он был полон тюльпанов, ночных красавиц и серебристого алоэ. Словно стройный хрустальный тростник, поднималась струя фонтана в туманно-влажном воздухе. Точно угасшие факелы, возвышались кипарисы. На одном из них пел соловей.

В конце сада виднелся маленький павильон. При нашем приближении к нему два евнуха вышли навстречу. Их жирные тела колыхались на ходу; они с любопытством оглядели меня из-под пухлых желтых век. Один из них отвел в сторону начальника стражи и что-то прошептал ему на ухо. Другой, не переставая, жевал ароматические пастилки, которые он жеманным движением руки вынимал из лиловой эмалевой коробочки овальной формы.

Спустя несколько минут начальник стражи отпустил солдат. Они вернулись во дворец в сопровождении евнухов, которые на ходу срывали с деревьев спелые тутовые ягоды.

Один раз старший из них обернулся и со злобной усмешкой поглядел на меня.

Затем начальник стражи повел меня ко входу в павильон. Я бестрепетно следовала за ним и, отдернув тяжелую портьеру, вошла. Молодой Султан возлежал на ложе, покрытом крашеными львиными шкурами; на руке у него сидел кречет. За ложем стоял нубиец в тюрбане с медными украшениями; он был наг до пояса, тяжелые кольца украшали его уши. Рядом на столе лежала кривая сабля.

Увидев меня, Султан нахмурился и сказал:

– Как твое имя? Разве ты не знаешь, что я повелитель этого города?

Но я не отвечала ни слова.

Он указал на саблю, и нубиец, схватив ее, устремился вперед и с силой замахнулся на меня. Лезвие со свистом скользнуло по мне, не нанеся вреда. Нубиец растянулся на полу; когда же он встал на ноги, зубы его стучали от ужаса, и он поспешно спрятался за ложе Султана.

Султан вскочил и, взяв дротик со стойки с оружием, метнул в меня. Я поймала его на лету и разломила надвое. Султан выстрелил в меня из лука, но я подняла руку, и стрела остановилась в воздухе. Тогда он выхватил из-за своего белого кожаного пояса кинжал и воткнул его в горло нубийца, чтобы раб не рассказал о позоре своего господина. Несчастный судорожно изогнулся, как раздавленная змея, и красная пена пузырьками проступила на его губах. Лишь только он был умерщвлен, Султан обернулся ко мне и, вытирая блестевшие на его лбу капли пота маленькой вышитой салфеткой из пурпурного шелка, сказал:

– Уж не пророк ли ты, раз я не могу причинить тебе вреда, или, может быть, сын пророка, потому что мое оружие бессильно против тебя? Прошу тебя, покинь в эту же ночь мой город, ибо пока ты здесь, я больше в нем не повелитель.

Я же отвечала:

– Я уйду, если ты отдашь мне половину твоих сокровищ. Отдай мне половину твоих сокровищ, и я уйду отсюда.

Он взял меня за руку и вывел в сад. Начальник стражи, увидев меня, остолбенел от удивления. Когда же меня увидели евнухи, их колени задрожали и они в страхе упали на землю.

Есть во дворце комната с восемью стенами из красного порфира и с бронзовым чешуйчатым потолком, с которого спускаются лампы. Султан дотронулся до одной из стен; она раздвинулась, и мы прошли в коридор, освещенный многочисленными факелами. По стенам, в нишах, стояли кубки для вина, до краев наполненные серебряными монетами. Когда мы достигли середины коридора, Султан произнес одно тайное слово, и гранитная дверь на потайной пружине медленно открылась; он же закрыл лицо руками, чтобы глаза его не ослепли.

Ты не поверишь, что это за великолепная зала. Там были громадные панцири черепах, полные жемчуга, и выдолбленные лунные камни больших размеров с крупными рубинами. Золото было сложено в сундуках из слоновых шкур, а золотая пыль – в кожаных сосудах. Были там опалы и сапфиры, первые в хрустальных, а вторые в нефритовых кубках. Круглые зеленые изумруды рядами покрывали тонкие пластинки из слоновой кости, а в углах находились шелковые мешки, полные бирюзы и бериллов. Рога из слоновой кости были до краев наполнены пурпурными аметистами, а рога из бронзы – халцедонами и сардониксами. Колонны из кедрового дерева были увешаны нитками кошачьего глаза. На плоских овальных щитах красовались карбункулы, красные, как вино, и зеленые, как трава. И все-таки я описала тебе едва ли десятую часть того, что там находилось.