Шелест гранаты - Александр Прищепенко

Тогдашний директор этой организации (впоследствии трагически погибший от аллергического приступа Н. Афонский) проводил активную политику развития в своем институте физических методов исследований и поиска новых направлений развития боеприпасов. Выпускников МФТИ, МИФИ и других физических институтов он ценил и лично беседовал с каждым из принятых на работу. Переговоры велись о переходе в отдел, где требовалось получить данные о динамике метания оболочек взрывом. Переходил я с идеей, как этот процесс изучить: измеряя индукцию магнитного поля внутри сжимаемой взрывом металлической трубки. Такое происходит во взрывомагнитных генераторах, в разработке которых мне, правда, не довелось принимать участия, но я знал о них и держал в руках. Всегда можно было проконсультироваться и с приятелями в соответствующей лаборатории НИИАА. С моей стороны, было выдвинуто условие приема в аспирантуру после первого года работы. Порядки в аспирантуре ЦНИИХМ отличалась от средмашевских: в нее принимали многих. Правда, далеко не все добивались потом ученой степени, но все же защиты диссертаций в ЦНИИХМ сотрудниками, не принадлежавшими к руководству, в отличие от НИИАА, случались. Получка предполагалась несколько меньшей, подумалось, что такая плата за шанс стать обладателем ученой степени приемлема.

3. ГОРЮЧЕЕ — НА РАСПЫЛ!

ЦНИИХМ был известной организацией. В декабре 2004 г. газета «Военно-промышленный курьер» сообщила об институте следующее.

«Центральный научно-исследовательский институт химии и механики (ЦНИИХМ) основан в 1894 г. в Санкт-Петербурге на базе химической лаборатории по исследованию бездымных пироксилиновых порохов Охтинского порохового завода и испытательной комиссии этого завода. В 1931 г. лаборатория преобразована в Военно-химический научно-исследовательский институт (ВХНИИ) Наркомата оборонной промышленности СССР и переведена в Москву. У истоков научной школы, созданной институтом в области боеприпасов, стояли выдающиеся русские химики Д. И. Менделеев, К. Э. Регель, А. В. Сапожников. Дальнейшее ее становление проходило при активном участии академиков Н. Н. Семенова, Н. Д. Зелинского, Ю. Б. Харитона, Б. П. Жукова, Я. Б. Зельдовича, М. А. Лаврентьева…

До конца Великой Отечественной войны НИИ-6 (ЦНИИХМ) был единственным в стране комплексным научно-исследовательским учреждением по порохам, ВВ, пиротехническим и зажигательным средствам, но снаряжению боеприпасов и средств инициирования. В начале 1950-х годов в НИИ-6 впервые в отрасли начаты исследования и опытно-конструкторские работы в области смесевых ракетных твердых топлив, различных технологий переработки их в заряды для твердотопливных ракет.»

…Оказалось, что обговоренные условия приема изменены: меня направили в отдел, основной тематикой которого были исследования объемно-детонирующих систем (ОДС). Идею ОДС выдвинули германские ученые во времена Второй мировой войны, предложив распылять в воздухе угольную пыль, а затем подрывать ее (такие взрывы нередко приводили к значительным человеческим жертвам в угольных шахтах). Поскольку для объемного взрыва требовалось доставить к цели только горючее, а окислителем служил окружающий воздух, энерговыделение было в этом случае больше, чем при взрыве боеприпаса равного объема, несущего в своей взрывчатке как горючее, так и окислитель. Правда, смесь горючего и воздуха детонировала, не производя бризантного (дробящего) эффекта — поражались только наиболее чувствительные к воздушной ударной волне цели: живая сила, жилые дома, а высокозащищенные объекты, такие, как бронетехника, были «не по зубам» ОДС. Немецкий опыт не пригодился: условия взрыва пыли на открытом воздухе менее благоприятны чем в шахте с прочными стенками. В ход пошли жидкие горючие: США успешно применили во Вьетнаме объемно-детонирующие бомбы с окисью этилена в качестве снаряжения (рис. 3.1) и начальство в Министерстве машиностроения срочно требовало от подчиненных ему институтов «ликвидировать отставание».

3. 1. Взрывы облаков аэрозолей. «Это было в разведке»

В апреле 1975 г., когда я подписывал приемную записку в отделе кадров, состоялся разговор с начальником отделения (объединения нескольких отделов) Дубова, который заверил, что перспективы защиты диссертации по тематике ОДС более чем благоприятны и твердо обещал, что «в этом году, в крайнем случае — на следующий год вы будете приняты в аспирантуру».

Первое (и довольно колоритное) впечатление от отдела, где предстояло работать, оставил его начальник. Он пришел на работу хромая, с огромной повязкой вокруг ступни. Под повязкой (которую он счел уместным размотать) был огромный синяк и почерневшие ногти. Из сочувственных расспросов выяснилось, что накануне он вернулся из командировки в Дзержинск. Там он познакомился с девушкой и повел ее в гостиничный номер. Начальник был очень близорук и считал, что очки сильно снижают его привлекательность, поэтому перед знакомством их снял. Идя рядом с девушкой, он вдруг увидел, что прямо на дороге сидит серая кошка и, желая устранить препятствие, с разбега ударил ногой то, что считал кошкой, но на самом деле оказалось гранитным столбиком на тротуаре.

Начальник был прав: очки создавали у посторонних ложное впечатление, что они видят интеллигентного человека. Правда, эти иллюзии рассеивались, как только «интеллигент» произносил несколько фраз. Дело было не в том, что он использовал мат в качестве связок между словами, а в образах, которыми он мыслил — все это оставляло впечатление, что товарищок, расседлав коня, рассупонившись, разувшись и высморкавшись в портянки, отирает шашку которой только что «порубал белую сволочь». Кавалерийская лава, с ревом несущаяся на врага под раскрывающимися над ней белыми облачками шрапнельных[37] разрывов — вот что вставало пред мысленным взором всех, кому пришлось наблюдать стиль его руководства. Шашкин — такая фамилия подобала ему.

Рис. 3.1. Четверть века спустя. База ВВС США Эглин. Объемно- детонирующая авиабомба BLU-76B

Как и другие предприятия, институт должен был в плановом порядке сдавать металлолом. Проблем с этим не возникало, потому что на территории имелась огромная свалка. Очередь дошла и до сотен баллонов, которые были неимоверно старыми, нестандартными и настолько ржавыми, что прочитать маркировки на них не было никакой возможности. В переплавку целые баллоны не принимали, но их можно было заранее вскрыть удлиненными кумулятивными зарядами. Руководство института доверило выполнение этой задачи отделу Шашкина. Тот взялся вскрывать баллоны сам, появившись на отведенной площадке с противогазовой сумкой через плечо. По-видимому, ему нравился процесс: хлопали кумулятивные заряды и, под звуки радостного мата, баллоны распадались, напоминая разрезанные сосиски. Вдруг, после вскрытия одного из баллонов, во влажном воздухе пасмурного московского утра образовался белесый туман, начавший неторопливо растекаться, прижимаясь к земле. Интеллигент, вроде героя Олдингтона, при виде этой картины подумал бы: «Как пахуч сегодня воздух — он благоухает свежим сеном, этот острый, пряный запах — фосген[38]!».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});