Жених секонд-хенд - Галина Куликова

Когда они вышли на улицу, Павлик потряс пакетом и сказал:

– Спасибо. У тебя отличный вкус! – И снова прижался губами к ее макушке.

Однако сейчас Анжеле этого показалось мало. Она притянула его к себе, взяла за шею и поцеловала в губы. У ее поцелуя был заботливый привкус. Как и с Тамарой, Павлик чувствовал себя рядом с Анжелой ребенком, которому позволено наслаждаться впечатлениями, не задумываясь о бытовом устройстве отпуска.

Она все делала сама. Сама нашла такси, которое отвезло их обратно, сама разобрала покупки и вручила Павлику чистое полотенце, велев идти в душ. От нее исходила спокойная уверенность. Несмотря на то, что полотенце было гостиничным, от него пахло чем-то нежным, наверное, потому, что она к нему прикасалась. Все, к чему она прикасалась, становилось иным – так казалось Павлику.

Однако сколько Анжела ни старалась сегодня придать ему уверенности в себе, до конца ей этого сделать так и не удалось. Существовала проблема, терзавшая Павлика, как маленькая подлая собачка, замыслившая во что бы то ни стало расправиться с диванной подушкой. Возможно, из страха перед будущим или из-за быстроты, с которой произошли кардинальные изменения в его жизни, Павлик впал в состояние легкого транса. Вероятно, поэтому он не испытывал к Анжеле ничего такого, что можно было бы назвать страстью. Приближение ночи тревожило его несказанно. Как только они лягут в постель и погасят свет, ему придется проявить инициативу – как честному человеку. А что, если у него ничего не получится? Чем больше он об этом думал, тем больше понимал, что у него действительно ничего не получится.

Однако Анжела оказалась не только на удивление доброй, но еще и невероятно умной, проницательной и подкованной в вопросах секса девушкой.

– Это просто стресс, – сказала она, когда Павлик, такой же гладкий и холодный, как целлулоидный пупс, вытянулся рядом с ней, ошалелыми глазами глядя в смутно белеющий потолок. – Спи, милый, и ни о чем не тревожься. У нас впереди еще много времени, чтобы привыкнуть друг к другу.

– Куда ты? – испуганно спросил Павлик, когда Анжела выскользнула из кровати и потянулась за своим платьем.

– Спущусь к Лёве. Он ведь так и не ответил ни на один телефонный звонок. Уверена, он еще не спит. Он всегда ложится поздно. У него сегодня было свидание, ему наверняка хочется поделиться впечатлениями.

Чтобы не травмировать Павлика, она не стала говорить, что Лёвы, скорее всего, нет на месте. Вероятно, он сейчас у своей соседки-математички, и вряд ли они с ней решают уравнения. Да и пусть она его не застанет! Ей просто необходимо немного пройтись и проветрить мозги.

Дверь номера открылась, вырезав из темноты ровный прямоугольник, и снова захлопнулась, оставив Павлика наедине с непроглядной южной ночью. Высоко взлетела занавеска, и он только сейчас услышал, как сильно шумит море. Чтобы проверить, насколько разыгралась непогода, он вылез из постели, натянул трусы и вышел на балкон. Сейчас ему даже хотелось ветра, волн, буйства природы. И природа его не обманула. Море оказалось неразличимым во тьме, но оно тяжело дышало и билось о берег совсем рядом. Было страшно оттого, что внизу ничего не видно, и мир казался огромной темной бездной. Лишь над головой, в буро-малиновых, словно воспаленные десны, облаках торчал гнилой зуб месяца. Он почти не давал света, и Павлику захотелось как можно скорее спрятаться от него.

Содрогнувшись, он спешно покинул балкон, крепко захлопнув за собой дверь и для верности заперев ее на задвижку. Потом включил ночник и отправился в ванну, где нос к носу столкнулся в зеркале с самим собой – растерянным и жалким.

– Мне нужна поддержка, – вслух сказал он. Вспомнил о том, какой терпеливой и нежной была с ним сегодня Анжела, и добавил: – Мне нужна мужская поддержка.

Мысль эта показалась ему на удивление умной. Он покрутил ее так и сяк, встрепенулся, бросился обратно в комнату и схватил с тумбочки часы. Часы показывали одиннадцать. Значит, в Москве сейчас полночь. Но сегодня суббота, и Терентий, скорее всего, не спит. Нет, конечно, он не спит, а шарит по своим любимым киносайтам и смотрит трейлеры к новым фильмам – все подряд.

Черт побери, у него есть лучший друг, которому можно звонить в любое время дня и ночи, а он до сих пор не сделал этого, хотя попал в совершенно дикую ситуацию. Некоторое время провозившись с набором номера, Павлик наконец сумел справиться с международным кодом и, волнуясь, прижал трубку к уху.

Тем временем Терентий вовсе не путешествовал по сайтам в Интернете, а ссорился с собственной женой.

– Не понимаю, почему ты не хочешь забрать Вадика у матери, – говорил он, расхаживая по комнате.

– Потому что сейчас конец учебного года и мы не можем выдернуть его из школы.

– Но ты ведь и на будущий год собираешься оставить его в той самой школе!

– Он привык к учителям, у него полно друзей, ему там хорошо.

Надя сидела в кресле с пилочкой для ногтей и поправляла маникюр. Это был обязательный ежевечерний ритуал. Ногти у нее были в идеальном состоянии, зато Терентий возненавидел пилочку так, словно она была живым существом. В самом деле, если кто-то из домашних проделывает одну и ту же процедуру изо дня в день, ничего в ней не меняя, можно тихо сойти с ума. По этой же причине он ненавидел Надины отжимания от пола – всегда четыре подхода, всегда с одним и тем же выражением лица. Иногда ему казалось, что во время тренировки она роняет на пол равное количество капель пота.

При всем том она была ослепительно красива. Ею невозможно было не любоваться. Таких женщин не бросают, это ясно. Он и не бросал, хотя периодически его иммунная система бунтовала, воспринимая Надино ледяное спокойствие как сильнейший аллерген. Тогда он весь покрывался пятнами, и невропатолог упрямо твердил, что он слишком часто сдерживает эмоции, а это может сильно навредить здоровью.

– Кстати, Вадик очень расстроился из-за того, что мы не забрали его на прошлые выходные, – продолжал наседать Терентий.

– Мама сказала, он провинился. Это было наказание.

– Извини, но он провинился где-то там, в Люберцах, у мамы. Вот мама и должна была его наказывать, а вовсе не мы. Как ты не понимаешь, что парню недостаточно общения с одной только бабушкой.

– Слушай, ну что ты меня пилишь? – спросила Надя, подняв роковые глаза. – На тебя напал воспитательный зуд? В конце концов, это мой ребенок, мне и решать, где и как ему расти.

– Ага, понятно, – рассвирепел Терентий. – Ты, значит, катишь по жизни в вагоне первого класса, а я сижу в проходе на откидном месте и должен подбирать ноги, если что.

– Очень смешно. Терёша, удели внимание себе, займись своей жизнью, своей работой, хорошо? Может быть, если у тебя все наладится, ты от меня наконец отцепишься. А то спасу от тебя никакого нет.