Самые богатые люди Древнего мира - Геннадий Левицкий

С родителями нашему герою повезло меньше. Отец, также Луций, в 102 г. до н. э. в качестве наместника отправился на Сицилию: там шла война с восставшими рабами, захватившими, если не считать крупные города, весь остров. Воевал Лукулл-старший неудачно, вдобавок его обвинили в расхищении казны. Незадачливый наместник был осужден и подвергся позорному изгнанию из Рима. Мать Луция, Цецилия, по словам Плутарха, «слыла за женщину дурных нравов». В общем, карьеру Луцию пришлось начинать, имея за спиной, вместо поддержки, самое неблагоприятное мнение римлян о своей семье.

Юношу не сломили беды, обрушившиеся на фамилию, наоборот, благодаря истории с отцом он и получил первую известность. Лукулл привлек к суду авгура Сервилия, который в свое время добился ссылки проворовавшегося сицилийского наместника. Против авгура было выдвинуто обвинение в должностном преступлении.

«Римлянам такой поступок показался прекрасным, — повествует об этом случае Плутарх, — и суд этот был у всех на устах, в нем видели проявление высокой доблести. Выступить с обвинением даже без особого к тому предлога вообще считалось у римлян делом отнюдь не бесславным, напротив, им очень нравилось, когда молодые люди травили нарушителей закона, словно породистые щенки — диких зверей. Во время этого суда страсти так разгорелись, что не обошлось без раненых и даже убитых; все же Сервилий был оправдан».

Лукулл был юношей всесторонне образованным и щедро наделенным разнообразными талантами. Его писательский дар использовал впоследствии Сулла: он давал Лукуллу свои «Воспоминания», с тем чтобы тот «обработал и придал стройность этому повествованию». Как и все молодые люди, мечтающие о карьере, он освоил риторику. Причем Лукулл мог блестяще говорить на любые темы, как на латинском, так и на греческом языках. Плутарх рассказывает такую историю:

«В юности он в шутку (которая затем, однако, обернулась серьезным занятием) условился с оратором Гортензием и историком Сизенной, что напишет стихами или прозой, на греческом или латинском языке, как выпадет жребий, сочинение о войне с марсами. По-видимому, ему досталось писать прозой и по-гречески; какая-то история Марсийской войны на греческом языке существует и поныне».

Лукулл прекрасно знал тему, потому что сам участвовал в Союзнической войне (90–88 гг. до н. э.) — ее еще называют Марсийской, так как марсы первыми восстали против Рима и возглавили борьбу. Уже тогда, в отличие от отца, воевал Луций Лукулл неплохо. «…Он сумел неоднократно выказать свою отвагу и сметливость, — рассказывает Плутарх. — За эти качества и еще больше за постоянство и незлобивость Сулла приблизил его к себе и с самого начала постоянно доверял ему поручения особой важности».

Всем хорош был Луций Лукулл, но имел при этом довольно неуживчивый характер. Неудивительно, что самой большой его привязанностью (и фактически единственной) был младший брат Марк.

«Свою привязанность к брату Марку он обнаружил во множестве поступков, но римляне чаще всего вспоминают о самом первом из них: хотя Лукулл был старше, он не пожелал без брата добиваться какой-либо должности и решил ждать, покуда тот достигнет положенного возраста. Этим он настолько расположил к себе римлян, что в свое отсутствие был избран в эдилы вместе с братом» (Плутарх).

Всегда при деньгах

Как и Марк Красс, Лукулл воевал в гражданскую войну на стороне Суллы. Он совершил много славных дел и оказал неоценимые услуги Сулле.

Плутарх обходит стороною источники богатства Лукулла, а оно вполне соизмеримо с состоянием Красса. Причем если Красс получал деньги от строительства и сдачи домов внаем, серебряных рудников и целых плантаций сельхозугодий, то Лукулл не занимался ничем прибыльным, но тратил неизмеримо больше. Это наводит на мысль, что он был нечист на руку.

Сулла бесконечно доверял Лукуллу и поручал самые ответственные дела, поскольку тот был человеком весьма неглупым. Мы всегда видим Лукулла там, где дело касается огромных денег. В Греции Сулла поручил своему любимцу надзор за монетным делом. «Во время Митридатовой войны большая часть монеты в Пелопоннесе чеканилась под наблюдением Лукулла и в честь его даже получила наименование „Лукулловой“, — рассказывает Плутарх. — Ею оплачивались необходимые закупки для военных нужд, и она быстро разошлась, а после долго имела хождение».

Лукулл остался в Азии, когда с Митридатом был заключен мир. Сулла перед отъездом наложил на Азию огромный штраф в двадцать тысяч талантов. Сбор этих денег и чеканка монеты вновь были поручены Лукуллу. Плутарх не может удержаться от восхищения: «Надо полагать, это явилось для городов, испытавших на себе жестокость Суллы, некоторым утешением, ибо, исполняя столь неприятную и суровую обязанность, Лукулл выказал себя не только бескорыстным и справедливым, но и человечным».

В Азии Лукулл оставался пять лет. Как он справился со своими обязанностями? Плутарх рисует его деяния розовыми красками, но умалчивает о его основной деятельности — сборе контрибуции. Подробности всплывут в тексте биографии позже и будут свидетельствовать, что Лукулл со своими обязанностями справился не очень хорошо.

Протекция продажной женщины

В 74 г. до н. э. Лукулл был избран консулом. В это время вновь поднял голову заклятый враг Рима — понтийский царь Митридат. Война с ним могла принести славу, деньги, почести, и к ней стремились все честолюбивые римляне, в том числе и Лукулл.

Главным претендентом был, конечно же, Помпей. Правда, он был занят войной в Испании, но вскоре в Рим пришло его грозное послание: любимец граждан потребовал денег и пригрозил, что если их не получит, то покинет Испанию и явится с войсками в Италию. Чтобы конкурент подольше оставался вдали от Рима и тем более от Азии, Лукулл «с великой охотой содействовал высылке денег».

Однако эти действия только задержали Помпея, но не приблизили Лукулла к желанной войне. Плутарх сообщает еще об одном препятствии: «Вдобавок Цетег, человек, пользовавшийся тогда наибольшим влиянием в государстве, ибо словом и делом угождал толпе, относился к Лукуллу довольно враждебно, потому что тому были омерзительны его постыдные любовные похождения, его наглость и распущенность».

Тем не менее вскоре Лукулл добьется желаемого.

В Рим пришло известие, что умер наместник Киликии. Стало ясно, что новому наместнику и достанется война с Митридатом, и все претенденты стали заискивать перед всевластным Цетегом. Лишь один Лукулл пошел другим путем. Плутарх рассказывает об интриге подробно, но при этом старается его оправдать:

«Он пустил в ход все средства, лишь бы никому не уступить эту провинцию, и кончил тем, что под гнетом обстоятельств, изменив собственной природе, решился на дело недостойное и непохвальное, однако весьма полезное для достижения его цели.

Жила тогда в Риме некая Преция, которая была известна всему городу своей красотой и наглостью. Вообще-то она была ничем не лучше любой женщины, открыто торгующей собой, но у нее было умение использовать тех, кто посещал ее и проводил с ней время, для своих замыслов, касавшихся государственных дел и имевших в виду выгоду ее друзей. Благодаря этому в придачу к прочим своим притягательным свойствам она приобрела славу деятельного ходатая за своих поклонников, и ее влияние необычайно возросло.

Когда же ей удалось завлечь в свои сети и сделать своим любовником Цетега, который в это время был на вершине славы и прямо-таки правил Римом, тут уже вся мощь государства оказалась в ее руках: в общественных делах ничто не двигалось без участия Цетега, а у Цетега — без приказания Преции. Так вот ее-то Лукуллу удалось привлечь на свою сторону подарками или заискиванием (впрочем, для этой надменной и тщеславной женщины сама по себе возможность делить с Лукуллом его честолюбивые замыслы казалась, вероятно, чрезвычайно заманчивой). Как бы то ни было, Цетег сразу принялся всюду восхвалять Лукулла и сосватал ему Киликию. Но стоило Лукуллу добиться своего — и ему уже не было нужды в дальнейшем содействии Преции или Цетега: все сограждане в полном единодушии поручили ему Митридатову войну, считая, что никто другой не способен лучше довести ее до конца».

Впрочем, почти с теми же полномочиями в Киликию был направлен и товарищ Лукулла по консульству — Марк Аврелий Котта.

Уменье против числа

Лукулл выступил из Рима всего с одним легионом. В Азии в его подчинение поступило не самое лучшее войско. Как мы уже говорили, Сулла развратил безмерными милостями азиатские легионы; вдобавок два из них состояли из мятежников, предавших всех, кого только можно. Плутарх описывает армию Лукулла:

«Все войско было давно испорчено привычкой к роскоши и жаждой наживы, а особенно этим отличались так называемые фимбрианцы, которых совсем невозможно было держать в руках: сказывалась привычка к безначалию! Ведь это они во главе с Фимбрией убили своего консула и полководца Флакка, а затем и самого Фимбрию предали Сулле. Все это были люди строптивые и буйные, хотя в то же время храбрые, выносливые и обладавшие большим военным опытом. Однако Лукуллу удалось в короткое время сломить дерзость фимбрианцев и навести порядок среди остальных. Должно быть, им впервые пришлось тогда столкнуться с настоящим начальником и полководцем, ведь до сей поры перед ними заискивали, приучая их обращать воинскую службу в забаву».