Мне 10 лет, и я разведена - Нуджуд Али

С тех пор у нас появилась новая игра. Когда мы помогаем маме готовить, то представляем себя клиентами пиццерии, которые могут выбирать любые блюда.

— Что вам угодно? — спрашивает Хайфа, расстилая скатерть в главной комнате.

— Посмотрим… думаю, сегодня я хочу пиццу с сыром.

На самом деле я выбрала сыр, потому что несколько минут назад заглянула в сумку с продуктами и обнаружила, что, кроме него, у нас ничего нет. Ну и ладно, так тоже вкусно.

— К столу! — кричит Хайфа, приглашая в комнату всю семью.

Но едва мы заканчиваем скудный ужин, как раздается громкий настойчивый стук в дверь.

— Нуджуд, ты что, снова ждешь журналистов? — с подозрением в голосе спрашивает Мохаммед.

— Нет, сегодня никто не собирался…

— А, наверное, это грузовик с водой, чтобы цистерну наполнить. Хотя обычно он приезжает по утрам…

Нахмурившись, Мохаммед встает, продолжая жевать кусок хлеба. Потом быстро идет к входной двери. Что за человек явился к нам, не испугавшись августовского зноя? В такую жару гости обычно приходят вечером.

От внезапного крика брата мы все вскакиваем с мест.

— Фарес! — кричит он. — Фарес вернулся!

У меня подкашиваются ноги. Фарес, мой любимый брат, которого я не видела четыре года! Держась за стену дрожащими руками, мама медленно идет к двери. Мы все так торопимся, что застреваем в проходе, а маленькая Раудха пытается пробраться между наших ног. Никогда прежде крошечный коридор нашего домика не казался таким длинным.

На пороге стоит потемневший от солнца парень со впалыми щеками. Как он изменился! Высокий, худой, Фарес не похож на подростка с фотографии, которую я рассматривала часами, боясь позабыть его лицо. Теперь мне приходится задирать голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Взгляд брата ожесточился, на лбу появилось несколько глубоких морщин, совсем как у отца. Фарес стал мужчиной.

— Фарес! Фарес! Фарес! — плачет мама, цепляясь руками за белую тунику сына, чтобы обнять его еще крепче.

А брат стоит, прямой, как палка, и молчит. Он выглядит изможденным. Пустой взгляд. Грустные складки в уголках губ. Куда делся его юношеский задор?

— Фарес! Фарес! — бездумно повторяет Раудха, не осознавая, что этот взрослый человек и есть ее старший брат, который покинул нас, когда она была еще несмышленым младенцем.

После торопливого звонка из Саудовской Аравии — со времени его побега прошло два года — Фарес не послал нам ни одной весточки. И только месяц назад он неожиданно позвонил вечером, когда все уже собирались спать. Услышав его голос на другом конце провода, мама чуть не заплакала от радости. Мы отнимали друг у друга трубку, чтобы поговорить с братом. Я знала, что Фарес далеко, очень далеко, радость от того, что он жив, согревала сердце.

— У тебя все хорошо? — поспешил спросить отец — его голос срывался, было видно, что папа едва сдерживает слезы.

Aba хотел знать все о жизни Фареса. На кого он работает? Нравится ли ему там жить? Достаточно ли он зарабатывает? Вместо того чтобы нормально ответить, брат без конца задавал один и тот же вопрос, который его явно очень волновал:

— Как там у вас дела?

Он сделал особенное ударение на слове «вас», а потом продолжил:

— Я очень переживаю. До меня доходят странные слухи… Пожалуйста, скажите, что дома все хорошо…

Брат был сильно взволнован. И шипение в телефонной трубке не могло этого скрыть. Неужели Фарес что-то подозревает? Он объяснил, что там, где он живет, о нашей семье рассказывают странные вещи. Там, в Саудовской Аравии, далекой стране, которую я и на карте-то, наверное, не смогу отыскать. Люди, приехавшие из Йемена, сказали брату, что у нас большие проблемы, но ничего толком не смогли объяснить. А потом Фарес увидел в местной газете наши с отцом фотографии. Брат бросил школу уже после первого класса, да и прежде не отличался прилежанием, поэтому прочитать статью, сопровождавшую снимки, не смог. Но с того момента его не оставляли мысли о том, что мы попали в беду.

Слухи, принесенные приезжими… Фотографии в газетах… Новость о моем разводе легко пересекла границы нашей страны. Фарес все никак не мог успокоиться, и отцу пришлось вкратце рассказать ему о событиях последних месяцев.

— Теперь все ясно… — задумчиво ответил старший брат.

— Фарес, сыночек, прошу тебя, вернись домой! — плача, умоляла его Omma.

— Я не могу, у меня здесь работа… — успел ответить он прежде, чем связь оборвалась.

Телефонный разговор в общей сложности длился около десяти минут. Но этого хватило, чтобы окончательно лишить маму душевного равновесия. После звонка Фареса она начала гаснуть с каждым днем. Казалось, что после моего развода к маме вернулся вкус к жизни, а теперь ее снова раздражало все на свете. Она мечтала лишь об одном: вновь увидеть своего сына, обнять его. Приласкать. Почему судьба к ней так несправедлива? Неужели она не заслужила немного простого материнского счастья?..

Маме снова стали сниться кошмары, в которых она навсегда теряла Фареса. Ей казалось, что он решил больше не возвращаться в Йемен и позвонил лишь для того, чтобы успокоить свою совесть. В те ночи, когда не было кошмаров, ее терзала бессонница. У меня разрывалось сердце от маминых страданий. Развод открыл мне глаза на многие вещи и сделал более чувствительной к чужому горю.

И вот, в жаркий, душный августовский день, Фарес очутился на пороге родительского дома! Гораздо более спокойный и молчаливый, чем тот старший брат, которого я помнила. Но густые брови и кудрявые волосы остались прежними. Я хочу знать все о его жизни в Саудовской Аравии. Хорошо ли с ним обращался начальник? Появились ли у него новые друзья? И кстати, удалось ли ему там попробовать вкусную пиццу?

Мама отказывается его отпускать и ведет за руку в большую комнату. Фарес не выглядит особенно разговорчивым. Он медленно снимает ботинки и неспешно усаживается на подушках. Я смотрю на него во все глаза. Мама быстро приносит брату чашку чаю, и он делает несколько глотков.

— Ну, давай рассказывай… — торопит его отец.

Фарес ставит чашку на sofrah.

— За четыре года я так и не смог накопить денег. Мне очень жаль… — шепчет он, опуская голову.

В комнате снова воцаряется тишина. Фарес вздыхает, потом морщины у него на лбу разглаживаются, и на лице появляется подобие улыбки.

— Отец, помнишь, что произошло в тот день? Я очень разозлился. Мы поругались из-за того, что я вернулся с пустыми руками, хотя должен был выпросить у булочника немного хлеба. Было ужасно стыдно продолжать попрошайничать на улице. Я мечтал о новых штанах и модных ботинках, как и другие мальчишки, но денег хватало только на еду. На следующий день во мне проснулось дикое желание больше ни от кого не зависеть. Хотелось добиться успеха, самостоятельно зарабатывать себе на жизнь и покупать ту одежду, которую хочется. Вот почему я ушел, дав себе обещание, что не вернусь домой, пока мои карманы не будут полны денег…