Мне 10 лет, и я разведена - Нуджуд Али

Во сне я видела белые тетрадные листы, цветные карандаши и класс, полный девочек моего возраста. Мне уже несколько недель не снятся кошмары. Я больше не просыпаюсь в поту, с мокрыми от слез глазами и еле ворочая языком от страха, каждую секунду ожидая, что вот-вот распахнется дверь — и опрокинутая масляная лампа снова покатится по полу. Вместо этого мне снится школа. Ведь если о чем-то мечтаешь сильно-сильно, это обязательно сбудется.

Этим утром мое сердце бьется очень быстро. Нужно успокоиться. Я встала и на цыпочках прошла в ванную, почистила зубы и причесалась. Все женщины нашей семьи в это время крепко спали, вытянувшись на полу в дальней комнате. Из гостиной доносилось только сонное жужжание мух. Перед тем как надеть новую школьную форму — зеленое платье и белый платок, — я долго-долго умывала лицо холодной водой.

— Хайфа, вставай, опоздаем!

Волосы растрепаны, на щеке подушка отпечаталась — да, сестренке явно тяжело просыпаться так рано. Пока я нетерпеливо топчусь у двери в ожидании такси, мама помогает Хайфе одеваться и обуваться. А та все никак не может найти свой платок. Ну ничего, придется надеть другой, он немножко запачканный, но это не страшно. А вот и такси — водитель сигналит и зовет нас выходить. Его прислала международная гуманитарная ассоциация.

Она также взяла на себя ответственность за наше образование.

— Готовы? — улыбаясь, спрашивает шофер.

— Да!

— Тогда поехали!

Сердце колотится еще быстрее, Я торопливо хватаю сумку и вешаю ее на плечо. Перед тем как сесть в машину, мы крепко целуем Omma. Цепляющаяся за ее платье Раудха машет нам на прощание, а потом вдруг начинает хихикать. Она заметила вдалеке стадо баранов. Наш новый маленький дом находится в тупике за заводом по производству кока-колы, по соседству с наполовину обработанным полем, куда пастухи выгоняли по утрам свои стада.

Мы с Хайфой сидим на заднем сиденье и заговорщически улыбаемся, когда слышим, как рычит мотор. В эти секунды нас переполняет ни с чем не сравнимая радость. И волнение. Я так ждала этого дня! Наконец можно будет рисовать, учить арабский, читать Коран, решать примеры! Когда в январе меня заставили уйти из школы, я умела считать только до ста. А теперь хочу научиться считать до миллиона!

Прижавшись лбом к стеклу, смотрю в бескрайнее синее небо. Сегодня утром ветер разогнал все облака. Улицы на удивление безлюдны. Торговцы еще не успели раскрыть железные ставни своих лавочек. Старик, живущий по соседству, — он всегда жутко сердится, когда к нам приходят журналисты, — вопреки обыкновению, не подстерегает нас на пороге своего дома. Булочная на углу еще закрыта, перед ней не толпятся женщины в черных покрывалах. В этом году — исключительный случай — начало занятий совпадает с рамаданом. И большая часть города еще спит.

И в этом году я впервые соблюдаю пост вместе со взрослыми: ничего не ем и не пью от утренней до вечерней молитвы. Сначала было нелегко, особенно из-за жары — все время терзала жажда. Я даже боялась, что упаду в обморок. Но я быстро полюбила этот длинный месяц, в котором причудливо переплелись сосредоточенность, воздержание и праздничное настроение, а люди живут совсем не так, как в течение всего остального года. Вечером, когда солнце скрывается за крышами домов, на скатерти появляются финики, ячменный суп shorba и маленькие оладьи из картошки и мяса — floris. Эти блюда не запрещается есть в рамадан. Мы ложимся спать очень поздно — в три часа ночи! После заката в ресторанах полно народу, а неоновые лампы на витринах бутиков и магазинов игрушек сияют почти до самого рассвета. В центре города, недалеко от Баб-аль-Йемена, проехать практически невозможно.

Проснувшись сегодня утром в первый раз — в пять часов, для молитвы, — я поблагодарила Господа за то, что Он не оставил меня в последние месяцы, и попросила Его, чтобы Он помог мне хорошо учиться во втором классе и не болеть, чтобы Он помог папе с мамой заработать денег, чтобы братья перестали просить милостыню на улицах, а к Фаресу вернулась его задорная улыбка. Если бы только школу можно было сделать обязательной для всех детей, мальчишек не заставляли бы продавать жевательную резинку между машин, стоящих на светофоре. А еще я думала о своем дедушке Жаде, о том, что мне его очень не хватает, но хочется верить, что где-то там, высоко, он гордится своей внучкой.

Такси выехало на главную улицу, ту самую, которая ведет к аэропорту. После контрольно-пропускного пункта[38] мы поворачиваем направо. Мимо проплывает множество бетонных зданий, на плоских крышах которых разместились белые тарелки спутниковых антенн. Может быть, однажды и у нас дома будет телевизор. Водитель нажимает на кнопку, которая автоматически открывает задние окна. Издалека доносится пение девочек. Чем ближе мы подъезжаем к школе, тем лучше я слышу мелодию.

— Приехали, — объявляет шофер, припарковывая машину перед большими железными воротами.

Весь путь от дома до школы занял пять минут. По спине мурашки бегут от радостного ожидания и предвкушения. Теперь девочки поют так близко, что я уже могу разобрать слова — это же старая песенка, которую мы учили в прошлом году. Там, за воротами, новая школа.

— Здравствуй, Нуджуд!

Шада! Какой сюрприз! Я бросаюсь к ней и крепко обнимаю. Она пришла, чтобы быть рядом в такой чудесный день. Если бы Шада только знала, до какой степени ее присутствие наполняет меня уверенностью в себе!

За воротами обнаруживается большой, посыпанный гравием двор, окаймленный двухэтажным зданием из серого кирпича, где размещаются классные комнаты. Все девочки одеты в такую же форму, вокруг одинаковые зеленые платья и белые платки. Я никого тут не знаю и поэтому немного стесняюсь. Шада знакомит меня с директором Ньялой Матри, женщиной, с ног до головы одетой в черное. Из-под платка видны лишь ее глаза.

— Kifalek[39], Нуджуд?

Ее голос одновременно мягкий и полный уверенности. Она приглашает нас в свой кабинет, вход в который расположен в глубине двора. В центре комнаты стоит большой стол для совещаний, покрытый красной скатертью, на ней горделиво возвышается горшок с цветами. На дальней стене висит большой плакат с изображением президента республики Али Абдаллы аль-Салиха. За письменным столом слева сидит молоденькая учительница и что-то быстро печатает на компьютере. Ньяла Матри закрывает дверь и снимает niqab. Какая же она красавица! У нее серо-голубые глаза и кожа нежно-молочного оттенка.

— Нуджуд, мы очень рады видеть тебя здесь. Надеемся, что школа станет твоим вторым домом.