Через тернии к свету (СИ) - Елена Ляпота

— С чего это вдруг?

— Ты, видно, недавно из тюрьмы?

— Допустим.

— Значит, не в курсе того, что происходит в небольших городах после подобных землетрясений?

— Пожарные? — недоверчиво спросил я, — Я думал, это очередные байки.

— Многие так думали, — вздохнул мужик, — У тебя есть тачка? Подвези.

— Я пешком пришел, — солгал я.

— Ну, как знаешь, — ответил мужик и окинул меня презрительным взглядом.

Но мне было глубоко плевать на его презрение. Знал бы кто, сколько раз на меня смотрели с ненавистью, от которой холодело внутри и тряслись поджилки…

Конечно, я слышал о Пожарных — банде мародеров, что орудовала в полуразрушенных городах, выискивая все мало-мальски ценное и жестоко добивая тех, кому не повезло остаться под развалинами живыми. Почему Пожарных? Потому что за спиной у каждого висел баллон с газом, от которого шла трубка с наконечником. Один щелчок — и из трубки вырывалось пламя, щедро поливая несчастных, встретившихся на их пути. Сетевые издания наперебой кричали, что Пожарные не делали скидку на возраст и пол своих жертв. Они были невероятно сильны, не чувствовали боли и жалости.

По правде говоря, я считал это вымыслом, бредом из области озверевших Черепашек Ниндзя и свихнувшихся рыцарей джедаев. Однако люди, выбравшись из укрытий, совершенно реально спешили покинуть город.

Я изо всех сил старался не поддаваться всеобщей панике, однако мой инстинкт самосохранения постепенно начинал думать иначе. Мне вдруг стало жутко. Конечно, я мог сделать ставку на то, что один преступник всегда найдет общий язык с другим. Но в глубине души я вовсе не считал себя преступником. Пока что…

Пока не добрался до Нормы Донахью. Мысль об этой старой гадине вывела меня из оцепенения. Я направился туда, где, на моей памяти, должен был находиться ее дом. В царившем вокруг хаосе это было нелегко.

Я долго блуждал по улицам, перепрыгивая через обломки, пока меня едва не пришибло приличным куском шифера, сорвавшегося с крыши. Тогда я осознал, что творю величайшую из человеческих глупостей: ищу женщину, которая, скорее всего, уже в десятках миль отсюда. Если, конечно, еще жива.

Я заметил уцелевшую банку колы и наклонился, чтобы ее поднять, как вдруг услышал плач. Правду говоря, слезы всегда отпугивали меня похлеще ядовитой змеи. Мама рыдала, когда у отца случался очередной приступ, и мы не знали, выживет он или нет. В общем, слезы не могли означать ничего хорошего.

Ревущую в три ручья особу я обнаружил довольно быстро. Невысокая женщина, с аппетитной округлой фигурой и длинными каштановыми волосами, растрепавшимися, видимо, от быстрого бега, стояла возле руин небольшого кирпичного домика. На вид — чуть младше меня. Однако трудно сказать наверняка. Лицо было распухшим от слез.

— Привет, — сказал я как можно мягче, — Почему ты еще здесь? Разве не боишься Пожарных?

Я ожидал, что она рассмеется и скажет, что не верит во всякую ерунду. Но женщина задрожала, словно осенний лист на ветру и обхватила голову руками.

— Там мой сын. Ему всего шесть. И мама…

Если честно, я понятия не имел, что следует говорить в подобных случаях. Я с трудом представлял, что может чувствовать мать, чей ребенок лежит раздавленный под обломками дома. Здесь нужен хороший психолог с немалым стажем.

— Ну, милая, — сказал я, дотрагиваясь до ее плеча, — Им уже ничем не поможешь.

— Они там, в убежище. Посмотри: зеленые кнопки горят. А крышку придавило куском стены. Я пробовала поднять, но не смогла!

— Ну-ка, брысь отсюда.

Я отстранил ее и увидел, как сквозь мусор действительно мигают две зеленые лампочки. Собственное убежище в доме: это удобно, но опасно.

Я сделал вид, будто пытаюсь сдвинуть стену, однако не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что усилия двух пар вполне обычных человеческих рук окажутся напрасными. Здесь определенно требовалась какая-нибудь техника. Я вспомнил о своей колымаге. Однако глубоко сомневался, что ее бампер выдержит тащить за собой даже теленка. Не говоря уже о кирпичной стене.

— Пойдем отсюда, — сказал я женщине и взял ее за локоть.

— Я не могу. Понимаешь, не могу…

Губы ее казались белее мела, а подбородок противно дрожал.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Марсия.

— О'кей, Марсия, мы ровным счетом ничего не можем поделать, разве что съездить за помощью. Или дождаться спасателей. По логике вещей, они должны быть скоро.

— Никого не будет, — прошептала Марсия, — Все боятся Пожарных, и приезжают лишь тогда, когда все уже кончено.

— Да что с ними станется под руинами? Насколько я помню, все убежища должны быть оснащены автономным кислородным питанием, — улыбнулся я.

— Пожарные тоже могут заметить, что в убежище кто-то есть. И тогда…

— Что? Поднимут стену, откроют убежище и порежут твоих близких на кусочки? — скептически спросил я, — Мне кажется, у них есть более важные дела.

— Я смотрела множество репортажей. Эти сволочи невероятно сильны.

Мое внимание привлек странный гул, доносившийся откуда-то издалека. Земля под ногами начала подрагивать, но я сразу понял, что это не очередной толчок. Это было нечто иное — совершенно иная напасть.

Мы с Марсией переглянулись, понимая друг друга без слов. Телевизионные кошмары начинали становиться явью, и мне вовсе не улыбалось оказаться поджаренным каким-то выжившим из ума пироманом.

Я схватил женщину за руку и потянул за собой. Мы еще успеем добраться до машины и уехать, прежде чем Пожарные нас заметят. Или уповать на то, что они не захотят, теряя время, носиться по разбитому шоссе за парочкой припозднившихся идиотов.

Как и следовало ожидать, Марсия стала упираться. Что ж, эта дамочка добровольно захотела разделить судьбу сына и своей престарелой зануды-матери. И это были не мои проблемы. Совершенно не мои.

Я еще мог добежать до машины, завести мотор и умчаться отсюда ко всем чертям собачьим. Я знал, что забуду об этом на следующий день. И эту стройную миниатюрную фигурку, и заплаканные голубые глаза…

Глаза Марсии не были голубыми. Честно говоря, я так и не понял, какого они были цвета. Но мне отчаянно захотелось чего-то большего. Так, что я едва не выпрыгивал из поношенных синих джинсов. Она была нормальной бабой, эта Марсия. От нее пахло домом, заботами и материнской любовью — тем, чего мне всегда не хватало.

Наверное, я извращенец, если спустя несколько минут после знакомства, мне начинают мерещиться всякие мещанские нежности, которые раньше ценил не дороже плевка, размазанного по асфальту.

— Иди в машину, — заревел я и толкнул Марсию в плечо, — Она там, на выезде из города.

— Я не брошу Стивена, — Марсия вытирала ладошкой слезы и смотрела на меня жалобно, словно бездомная собачонка, ожидавшая, что я брошу кость. Неужели я похож на волшебника? Где-то глубоко внутри меня заклокотала ярость.

— Иди в машину, мать твою, и жди меня там.

— Но…

— Иди в машину!!!

Мой крик, наверное, был слышен на другом конце города. Очевидно, это подействовало, и Марсия послушно взяла из моих рук ключи и помчалась прочь. Оставалось надеяться, что у нее хватит ума добраться до моей тачки и забраться внутрь.

Гул нарастал, становясь все ближе. Я присел на корточки и полез в проем между двумя кусками рухнувших стен. Там было довольно тесно, но у меня не было времени искать укрытие получше.

Откровенно говоря, я не знал, что делать дальше. Решение покорчить из себя героя-освободителя пришло мгновенно и еще не успело оформиться в более или менее здравую мысль, как мне пришлось уже действовать. Я спрятался, чтобы как следует рассмотреть, кого мне в очередной раз послала судьба.

По развалинам города довольно резво передвигался огромный вездеход, размером с двухэтажный автобус без боковых окон. Лобовое стекло было затемненным, и я понятия не имел, сколько человек в кабине. Хотя вряд ли это мне что-нибудь дало. Вездеход мог легко вместить целую роту…

Я пришел к довольно пессимистичному выводу, что в целом, ничего не менялось. Фортуна все так же стояла ко мне задом, любезно предоставив в мое распоряжение свой затхлый анус. Глоток свежего воздуха по-прежнему оставался мечтой…

Задумавшись, я не заметил, как из вездехода выбрались пятеро двухметровых верзил, одетых в смехотворные разрисованные кимоно. Лица были скрыты под масками. Видно, боялись, сволочи, что их ненароком узнает кто-нибудь, уцелевший несмотря на всю вселенскую подлость.

Некоторое время они стояли кружком, о чем-то переговариваясь. Жаль, что я не мог их расслышать. Ветер уносил голоса в противоположную сторону, и я улавливал лишь обрывчатые звуки. Но смех я распознал отчетливо, и почувствовал, как по телу пробежала волна страха. Этот смех я не мог назвать хорошим. В нем не было ничего человеческого.