Смерть мужьям! - Антон Чиж

Хомякова держалась отлично. Словно речь шла не о муже, а домашнем животном, вроде собаки. Такая женщина на многое способна.

Получив немую поддержку от Лебедева, юный сыщик попросил разрешения присесть, разговор будет непростым. Анна повела плечом, словно предоставляя право неприятным гостям вести себя как угодно.

– Павла Николаевича вчера убили на Невском проспекте.

На этот раз Хомякова еле справилась с порывом, и опять спросила:

– Как?

– Почему это вас так интересует? – с очаровательной улыбкой спросил Лебедев.

– Что я должна еще спросить, по-вашему? – ответила она и упрямо повторила: – Как это произошло?

– Его закололи острым предметом в сердце, – пояснил Ванзаров.

– Значит, его убили?

– А что вы предполагали?

– Да хоть попал в дорожное происшествие на своем проклятом велосипеде, – наконец, показала она раздражение. – Когда это случилось?

– Около полудня.

– Благодарю вас, господа, и не смею более задерживать... Я приеду на опознание, куда укажите.

– Мы не закончили, – твердо сказал Родион, показывая силу полиции. – Вам придется ответить на ряд вопрос в связи со смертью госпожи Грановской.

К такому повороту Анна была не готова. Стальная маска рассыпалась, обнаружив напуганную, растерянную женщину. Ей потребовалось присесть.

– Аврору тоже убили? – тихо спросила она.

– К несчастью. Вчера утром вы были у нее с визитом и потому числитесь на подозрении.

– Что за глупость?

– А уж это позвольте нам решать, – заявил сыщик, перехватывая инициативу. – Что вы подарили Грановской?

– Букет цветов и скромный сувенир, у нее все есть.

– Почему подарили книжку для записей?

– Аврора сама попросила.

– В котором часу были с визитом?

– Где-то около одиннадцати.

– На лестнице дома Грановской или поблизости не встречали вот этого человека? – был предъявлен портрет трупа в парике.

Анна присмотрелась, чуть сузив глаза, видимо, страдая близорукостью, но отказываясь от очков, и тихо охнула:

– Это же Павел...

– Именно так. В маскарадном убранстве. Так встречали? У вас память цепкая.

Вдова скорчила неприятную гримаску, что должно было значить: «Уж я бы ему не спустила и в парике».

– Сколько пробыли у Грановской? – продолжил Ванзаров.

– С четверть часа, визит вежливости, не более.

– На столе в гостиной была коробка конфет «Итальянская ночь»?

– Вот уж чего не помню, – удивилась Анна.

– Как провели вчерашнее утро?

Характер начал возвращать утраченные редуты. Анны нахмурилась и строго спросила:

– Какое ваше дело?

– Лучше бы сказали, что встречались с любовником, но так как он женатый человек, у него дети, то ни за что не назовете его имя...

Блеф удался как нельзя лучше. Лебедев, тихонько сопевший по соседству, бурно задышал, а Хомякова уперлась в чиновника полиции растерянным и злым взглядом:

– За мной следили? Как посмели! Какая гадость! Что вы себе позволяете?

– Хватит, Анна Ивановна, – вдруг резко оборвал Ванзаров. – Дела нет до вашей личной жизни. Ставьте рога мужу, сколько хотите. Нас интересует только убийство. Поэтому отвечайте как на духу: кого можете подозревать в смерти Грановской?

Что-то сломалось в несгибаемой барышне. Будто обмякнув, Хомякова опустила глаза и сказала:

– Мы не были с Авророй лучшими подругами. Хотя знаем друг друга давно, еще со Смольного института. Она была непростым человеком, могла обидеть или выкинуть злую шутку. Но со мной всегда вела себя корректно. Где-то недели две назад мы встретились в кафе, и она, посмеиваясь, сказал, что на нее, возможно, готовится покушение. Я предложила обратиться в полицию, но Аврора сказал, что ей нравится быть в напряжении, жизнь для нее обрела новые краски. При этом намекнула, что в ответ готовит убийство и боится, что ее опередят.

– Вспомните подробно, – попросил Родион.

– Она сказала: «Смерть – это захватывающая игра, важно, кто успеет раньше».

– Вам не предложила принять участие?

– Аврора была далеко не глупой блондинкой.

– Неизбежный вопрос: кто же мог опередить Грановскую?

– Не имею ни малейшего представления, – ответила Анна, не пряча глаз. – Если Аврора стала играть в какую-то опасную игру – кто угодно.

– Например, ее любовник. Его-то вы знаете?

– Я знаю только, что Аврора могла позволить себе, все что хотела. Но имен она не называла, а вместе их не видели.

Аполлон Григорьевич, оставшись не у дел, уже давно осматривал интерьер гостиной. И было на что посмотреть. У мелкого чиновника с месячным жалованием рублей сто двадцать, стояла новенькая английская мебель, блестело серебро посуды и хрусталь люстры, а супруга могла одеваться в салоне Живанши. Откуда же такие средства? Ну, что тут скрывать, криминалисту все было ясно. Милейший человек и велосипедист Паша Хомяков имел теплое местечко, распределяя подряды городской Думы на дорожные работы. Кто-то назвал бы такие доходы «воровством», но воспитанные люди не будут столь категоричны. Они скажут – «умение жить и только». И, наверное, будут правы. Кормиться чиновнику за счет государства – не грех. А грех – забывать при этом начальство. Но уж в этом Паша был невиновен, судя по всему.

Заметив нездоровый интерес, Хомякова резко спросила:

– Вы что-то ищете?

Криминалист исторг улыбку очарования и спросил телефонный аппарат, но вот его в доме не оказалось. С невинной физиономией Лебедев развалился в кресле.

– Вернемся к вашему супругу... – только сказал Ванзаров, но ему не дали договорить.

– Наши отношения с мужем были прекрасными, что бы вам ни наговорили, – заявила Хомякова. – Может быть, в привычном смысле они выглядели странными, но нас устраивало. Паша не вмешивался в мою жизнь, а я – в его. Мы не мучили себя ревностью или подозрениями, но и не ранили самолюбие. Вы понимаете? И были счастливы. Его смерть – это чудовищное преступление. Убить такого добрейшего, отзывчивого человека, да еще и замечательного велогонщика – у кого только рука поднялась!

– Вот именно: у кого? – уточнил Родион.

– Я бы ему горло перегрызла, – просто сказала Хомякова. Невольно захотелось поверить, что она и на такое способна.

– Павел Николаевич перед смертью нес куда-то дрессированную крысу в шляпной коробке. Проверьте, все на месте?

– И проверять не надо. Попросил месяц назад – я дала.

– Вас не удивляет, что он дрессировал крысу в велосипедной мастерской, а вам сказал, что уехал в Нижний?

– У Паши было много причуд.

– В таком случае вас не удивит, что дрессированная крыса вашего мужа накинулась на госпожу Делье.

Тиски характера держали чувства намертво, выдало лицо. В душе Хомяковой словно вспыхнул фонарь, разогнавший тьму незнания и сомнений. Новость явно попала в какой-то важный нерв, но вот какой именно? Локоть криминалиста чуть задел ребро, но Ванзаров и так все заметил.

Спохватившись, что молчание становится слишком многозначительным, Хомякова отделалась все той же отговоркой о странностях мужа.

– Давно знакомы с Екатериной Павловной? – спросил Родион.

– Училась в Смольном.

– Значит, один круг? Прелестно! – и чиновник полиции изобразил светскую улыбку. – Кстати, мы подозреваем ее в убийстве Грановской.

Анна Ивановна уже собралась спросить что-то крайне важное, но, к несчастью, удержалась, и только заметила:

– Катя не стала бы это делать.

– Духу не хватило?

– Нет, не стала бы делать сама, а задурила кому-нибудь голову.

– Если правильно понял, вы не исключаете, что она могла организовать убийство Авроры Евгеньевны? – спросил Ванзаров.

– Я этого не говорила, – дипломатично ответила Анна, не особо скрывая жирный намек.

– В таком случае, вынужден спросить ваше мнение: для чего понадобилось благополучной женщине, матери двоих детей, счастливой жене и любовнице, убивать не менее счастливую и благополучную женщину? Они что-то не поделили? Или кого-то?

– Ах, я не знаю... – Хомякова резко встала. – Господа, я скверно себя чувствую. Мне предстоят трудные дни... Прошу меня простить.

Господа послушно повскакивали с мест. Родион даже слегка поклонился и сказал:

– Последний, но неприятный вопрос: кто любовница вашего мужа?

– Мы не вмешивались в личную жизнь.

Уже в прихожей, пока худосочная горничная возилась с замком, Ванзаров обернулся и спросил:

– Анна Ивановна, надеюсь, не собираетесь мстить кому-нибудь в ближайшее время?

– Если соберетесь, сообщите заранее, – вставил Лебедев с милейшей улыбкой.

Но Хомякова уже превратилась в беззвучную статую.

Выйдя на шумный Владимирский проспект, Аполлон Григорьевич первым делом сунул в рот сигарку, чиркнул тростью и жадно затянулся:

– Ну, и штучка, – сказал он, выпуская струю дыма, от которой шарахнулась мирная лошадь. – Темнит вдова, голову морочит. И что-то замышляет.

– Обратили внимание, что# у нее аккуратно прикрыто салфеткой на дальнем столике? – сказал Ванзаров, стараясь отвернуться от ядовитого облака.