Конан и Слуга Золота - Андрей Мансуров

Чувствуя странную лёгкую грусть, и смутно надеясь, что они ещё встретятся, Конан кивнул головой, и произнёс:

— Спасибо! И вам того же! — поправив пояс, снова полностью укомплектованный, и проверив меч, торчащий в удобных ножнах за спиной, он повернулся к люку.

Бесшумно и осторожно, с факелом в одной руке, и связкой ключей в другой, он скрылся из глаз. Ринат пододвинул табурет, и сел у люка, положив на колени арбалет…

Киммериец, внимательно вглядываясь и прислушиваясь, двигался по ещё пахнущему свежей землёй полого уходящему вниз туннелю. В непроглядном даже для его зрения мраке впереди различить пока ничего не удавалось. Сводчатый потолок был сырам, как и стены, по которым сочились тощенькие струйки воды, и на полу было мокро — следы от сапогов выделялись чётко. Да, похорже, пару часов назад здесь кого-то несли: подошвы сильнее, чем от обычного веса мужчины, впечатаны в глину. А вот здесь отлично видно, как кто-то один прошёл. Уже потом, после того, или тех, кто нёс женщину…

Назад Конан не оглядывался — он знал, что тыл у него прикрыт надёжно.

До полуночи, по его прикидкам, оставалось ещё часа полтора. Он должен успеть.

На то он и Конан.

Часть 2.

От омерзения Каринэ стошнило, и теперь едкий запах рвоты примешивался к сладковато-приторному запаху — крови, и удушливому — страха и пота.

Сейчас, за полчаса покончив с женщиной, имени которой они так и не узнали, и переработав её тело в золотую кашицу — теперь-то Каринэ понимала, что означают эти аккуратные пирамидальные кучки вдоль стен!!! — чудище своим ужасным языком гладило Ригину по лицу, явственно наслаждаясь беспомощностью жертвы, загнанной в угол: её дикими криками и ужасом в глазах.

Слёзы, дрожь, что сотрясала ужасными спазмами тело несчастной и её жалобные мольбы вперемежку с ужасными проклятьями, явно доставляли страшилищу массу удовольствия. Оно гнусно улыбалось, если можно так назвать выражение на его нечеловеческой роже.

Каринэ, оказавшаяся пока вне поля зрения монстра, и понимая, что помощи ждать неоткуда, подобрала один из оставшихся целым клинков с роскошно отделанной рубинами и сапфирами рукояткой, спрятав его за спину, и двигалась бесшумно.

Ей было ясно, что их всех ждёт один конец — быть переработанными магической утробой в жалкую и безмолвную кучку драгоценного золотого помёта!

Она предпочла бы смерть такой судьбе, но, похоже, монстр прекрасно сожрал бы и труп. Причём — с тем же результатом… Кончина первой его жертвы была ужасной! Ригина билась в истерике, так, впрочем, на свою беду и не потеряв сознания. Каринэ же досмотрела до самого конца процесс неторопливого поедания… А монстр ещё поглядывал — то на неё, то на Ригину…

Ощущая, что терять нечего, она собиралась теперь дорого продать свою жизнь — сидеть и ждать сложа руки было не в её правилах!

Прокравшись вдоль шершавого бока массивной туши, она что было сил рубанула, вложив, как учили в далёком детстве, в удар энергию от напрягшихся мышц живота и кистей, по тошнотворно блестящему от крови и слюны языку!

Добрых шесть футов розово-жёлтой плоти, противно, словно обезглавленная змея, извиваясь, упало к ногам Ригины. Та пронзительно завизжала, содрогнувшись всем телом.

Но злобный утробный рёв монстра перекрыл этот визг!

Он был такой силы, что Каринэ показалось, что её барабанные перепонки вот-вот лопнут. Отбросив ятаган, она закрыла уши руками, а затем и упала на колени, закрыв глаза, и чувствуя, как падают камни со сводов подземелья. Кажется, она потеряла сознание.

Очнувшись, Каринэ увидела прямо перед своим лицом горящие глаза и страшные белые зубы.

Пасть с обрубком двигалась, челюсти открывались и закрывались. Кажется, монстр что-то говорил ей. Но в ушах ещё словно было забито ватой, и в голове стоял страшный гул. Обхватив себя руками за голову, она поднялась, пошатываясь, на колени, но дальше не смогла — жутко кружилась голова, и перед глазами плыли цветные круги…

Растирая виски руками, она отвернулась от внимательных и злых глаз, и потрясла головой. Глубоко вздохнула. Стала дышать равномерно и правильно — животом, как учили, казалось, миллионы лет назад за миллионы миль отсюда. Где-то там, в другой, реальной, жизни… Головокружение стало поменьше. Да, так получше, но нужно снова сесть — хоть прямо на пол. Да, сидит она вполне устойчиво.

Как сквозь толстый войлок до неё доносилось яростное и не слишком разборчивое бормотание: «Бу-бу-бу!» Затем это бормотание распалось на отдельные слова:

— … с-сука! Ты у мея поучишь спойна! Смейть твоя будэт ужасна! Огонь выжжет твои с…ные потъоха! Живот взойвется, словно бурдюк с деймом! А, ты всё ещё нэ слышишь… Ничэго, попозже я повтою ещё! Ты дойжна знать, какая кончина тебя ждёт!

Отойдя от Каринэ, и злобно сверкнув на неё глазом, таким же сумасшедшим, как и у первой жертвы, чудище подошло ко вновь потерявшей сознание Ригине. Словно издеваясь, оно вновь глянуло на бессильно облокотившуюся на каменную стену Каринэ, убедилось, что та смотрит, и подняв с полу бедную Ригину за ногу, принялось медленно, и со смаком, жевать.

Коридор кончился несколькими ступенями и прочной дверью, к которым у Хаттаф-бека была просто какая-то страсть.

Она оказалась заперта на очередной хитрый замок. То есть, возможно, для кого-то он и был хитрым, но не для варвара — профессионального вора, да ещё с ключами в руках. С первого взгляда определив нужный ключ, он вставил его, и уже не боясь нашуметь, отомкнул замок. Торопиться же его подгоняло всё нарастающее ощущение опасности. Это чувство никогда его не подводило — что-то определённо страшное происходило сейчас с его Каринэ!

Поэтому он смело распахнул дверь. И нос к носу столкнулся с двумя злыми и державшими оружие наготове сардарами. Знакомый «горский» оскал он узнал сразу же. Да и явно эти были посильней «обычных» сардаров, и посноровистей: первый смог увернуться от брошенного варваром кинжала, второй же так ткнул копьём, что уже сам Конан еле увернулся!

Перехватив толстое копьё за древко, киммериец сильно потянул на себя, и когда сардар инстинктивно попытался его удержать — большая ошибка! — и подался из-за этого вперёд, мощным и резким ударом ноги варвар попал ему в лицо, вроде, даже, выбив глаз. Во-всяком случае, горец за него схватился, откинулся к стене, и завыл, вперемежку с ругательствами, на какое-то время выбыв из игры.

С его напарником Конану пришлось повозиться, но на его стороне было преимущество манёвра: с длинным и тяжёлым копьём развернуться в тёмном и тесном коридоре подземелья было трудно. К тому времени, как его враг осознал это и схватился, наконец, за клинок, отбросив неудобную деревяшку, было поздновато — из трёх широких ран на руках и груди обильно текла кровь, ослабляя сардара, и ухудшая его и так уступавшую подвижному, словно ртуть, варвару, реакцию.

Слабенькая сабля, впрочем, почти тут же разлетелась на куски под несокрушимой сталью великолепного хайбарского меча, и его лезвие развалило на две неравные части шлем и голову горца, словно спелый арбуз.

Одноглазый, метнув в Конана свой кинжал, и промахнувшись, попытался сбежать, почему-то прихрамывая, и всё ещё даржась за глазницу. В планы киммерийца это не входило: уж он-то не промахнулся.

Снова обтерев об одежду убитых такие полезные и ухватистые кинжалы, Конан вновь вернул их в ножны пояса. Затем снял со стены горящий факел взамен того, что пришлось кинуть в сердитых горцев, и который, конечно, потух, разбившись о грудной панцирь.

Он осмотрелся. Никто на шум не прибежал. Тогда, чутко вслушиваясь и вглядываясь в темноту впереди, он двинулся дальше — исследовать подземные лабиринты дворца султана Боташа восьмого, жалея лишь об одном: на камнях следов не видно!

Рёв, от которого задрожал пол и в ужасе стали оглядываться по сторонам его личные, закалённые и проверенные десятками битв, телохранители, привёл Хаттаф-бека в некое замешательство. Раньше Хозяин никогда так не ревел! Может — упаси Мирта! — он недоволен?! Тогда Хаттаф-беку несдобровать!

В замешательстве он замялся на несколько секунд. Но всё же решился.

Со страхом в душе покинув роскошные апартаменты, выделенные для него Боташем во дворце, Хаттаф-бек в сопровождении двух лучших своих людей стал быстро спускаться в подземелье. Мысли его вновь оказались охвачены простым животным ужасом. От того, что он пережил несколько месяцев назад, его отделяло, оказывается, не так уж много! Что стоят все его амбиции перед гневом монстра?!

Никогда ещё все эти коридоры и двести ступеней спуска не казались ему столь длинным и тяжёлым путём!

В каменных катакомбах было нежарко, но Хаттаф-бек обливался липким потом. Что же он недоглядел? Что пошло не так? Ох, тяжко быть рабом!