Рейтинг темного божества - Татьяна Степанова

Они стояли в центре вестибюля, возле стенда фотогазеты, иллюстрирующей суровые будни областной миЛидии. Мимо проходили сотрудники. Уезжал, приезжал, открывал, закрывал свои двери лифт. Словом, было людно. Слишком людно.

— Пойдем ко мне в кабинет. — Колосов крепко взял Катю за локоть.

— Прости, но я спешу. Я только что с брифинга. Я потом к тебе зайду или позвоню.

— Потом будет суп с котом. — Колосов смотрел на Катю, чувствуя, что она видит все, особенно этот его чертов румянец. — У меня новости. Или ты уже больше нашими убийствами не интересуешься? Другой материал для публикации нашла? Может, это наш доблестный отдел по борьбе с угонами и кражонками карманными, копеечными тебе очередную сенсацию подкинул?

— Ты, по-моему, перетрудился. Поэтому чушь, что ты городишь, я тебе великодушно прощаю. — Катя заглянула ему в глаза. — Ой, как все запущено-то у нас…

Ладно, пойдем. Я тебе хоть кофе по-человечески сварю. Твоя кофеварка еще фурычит?

В кабинете розыска на первом этаже Катя и узнала самые последние, самые свежие новости и по происшествию в сауне, и по убийству на кладбище в Мамонове-Дальнем.

— И все это ты сделал за эти трое суток? — не удержалась она.

— А что, мало?

— Ну ты даешь. — Она покачала головой. — Я к тебе только в конце недели собиралась — думала фактов наскрести хоть вот столечко, а ты так быстро, оперативно…

— Пой, ласточка, пой. — Колосов покачал головой. Эх, Катя, Катя, знала бы ты, что явилось самым главным стимулом такого служебного рвения…

— Выходит, личности двух потерпевших по делу сауны тебе уже известны. Этот Федай и Кублин Кирилл. Как все-таки здорово, что он был судим!

— Не судим, а привлекался, будучи еще пацаном, — поправил ее Колосов. — Первичная информация по нему такая: проживал в Москве в Люблине. Был женат, имел трехлетнего сына. Вся его семья — мать, жена, ребенок — занимает трехкомнатную кооперативную квартиру, однако сейчас мать — Кублина Серафима Сергеевна — гостит у своей родной сестры на Украине, а жена Светлана с майских праздников вместе с сыном живет за городом на даче своих родителей в поселке Покровский. О смерти Кублина ни она, ни тем более мать еще ничего не знают. Я послал в Покровский двух сотрудников. Еще утром послал, но ты понимаешь, что такое разговаривать с женщиной, да еще беременной на шестом месяце — оказывается, Кублины второго ребенка ждали, — сообщив ей предварительно о гибели мужа. По Федаю же у нас на данный момент вот какая информация. Мои орлы — Барабанов с Лукиным — проверили рецепт на винпоцетин, выписанный на его имя. Там на бланке стоит штамп седьмой поликлиники. Но в регистратуре карты на фамилию Федай Барабанов с Лукиным не обнаружили, хотя и проторчали там в регистратуре все воскресенье. Судя по всему, этот самый Федай проходил у тамошнего невропатолога как коммерческий больной. Барабанов проверил журнал выписки рецептов и регистрационный список всех больных, которым оказывались платные медицинские услуги. Встретился с невропатологом больницы некой Бухгольц Эльвирой Леонидовной. Она и помогла с установочными данными на Федая. Вот. — Колосов протянул Кате факс, переданный старшим оперуполномоченным Барабановым прямо из седьмой городской больницы. — Федай Валерий Юрьевич, год рождения восьмидесятый. Тут вот показания этой самой Бухгольц: Валерий Федай был направлен к ней, как к опытному невропатологу, на консультацию доктором Сухарским. Мы навели справки — этот Сухарский возглавляет специализированный муниципальный наркологический центр «Надежда»: анонимное лечение от хронического алкоголизма и наркозависимости. В этом наш судмедэксперт Василь Василии как раз и не ошибся.

— Ты разговаривал с этим Сухарским? — спросила Катя.

— Еле дозвонился до него. Немногим он меня порадовал. Федай действительно, по его словам, примерно год назад регулярно посещал наркологический центр. В прошлом у него была стойкая наркозависимость. Его мучили сильные головные боли, спазмы сосудов головного мозга, и Сухарский предложил ему проконсультироваться у невропатолога Бухгольц. Еще он мне сказал, что вот уже почти семь месяцев Федай не посещал его клиники и не звонил, так что каких-либо сведений о его судьбе у Сухарского нет.

— Но самое-то главное, этот Валерий Федай — это действительно один из повешенных, или же он…

— Ты что, меня совсем за идиота считаешь? — обиделся Колосов.

— Но ты ведь нашел рецепт на моих глазах в одной из сумок, в предбаннике, а потерпевшие были…— Катя пискнула, — голые совсем.

— Первое, что сделал оперуполномоченный Барабанов, а он тоже не круглый идиот, знаешь ли, это предъявил доктору Бухгольц на опознание фотографии всех четверых из сауны. Бухгольц сразу опознала Федая — нервы у нее крепкие.

— Который же из четверых? — спросила Катя.

— Как мы и предполагали — тот, у кого в крови гематологический анализ обнаружил следы миристицина.

— Значит, тот брюнет?

— Да, брюнет. Больше всего меня заинтересовала личность этого самого брюнета и также их семья — Федай, оказывается, в прошлом фамилия известная. Знаешь, какой у них адрес?

— Какой? — Серафимовича, 2, знаменитый серый Дом на набережной. Дед Валерия служил в комендатуре Кремля, а прадед вообще во всех советских энциклопедиях прописан — легендарный герой Гражданской войны. Дача его еще довоенная за ними до сих пор числится в Серебряном Бору. Это все по информации доктора Сухарского — хоть центр у него и бесплатный, но, видно, кого ни попадя с улицы все же он к себе лечиться не берет. Сейчас, естественно, все у этой семьи в прошлом — отец Федая умер в 98-м. Сам парень, как выясняется, наркоман со стажем, да и занимался неизвестно чем. Вроде учился на режиссерском факультете ВГИКа, потом бросил, якобы занялся каким-то бизнесом. Я завтра встречаюсь с его родственниками — мать, бабка, как узнали, что он погиб, в истерике, так что разговаривать со мной изъявил желание его родной дядя Федай Федор Стальевич. — Колосов глянул на номер телефона, записанный на календаре.

— От слова «Сталь» его отчество? Броня крепка, и танки наши быстры. — Катя покачала головой. — Странно это все… Такая жуткая смерть и… такие приличные семьи… Такие люди…

— Да уж, судя по всему, все четверо покойников — не из братков. Бритоголовый тип меня сначала смутил, но вон судмедэксперт утверждает, что он в прошлом — профессиональный спортсмен. И я ему верю. — Колосов нахмурил брови. — Многое бы я отдал, чтобы узнать, что на самом деле произошло в этой сауне… Приехали шесть человек, уехали двое. Четверо в петлях закачались, как метко выразилась наша главная свидетельница — бойкая продавщица. Причем на трупах нет никаких следов насилия, никаких телесных повреждений… А вот то, что я про отпечатки пальцев на их надувном матраце рассказывал, тебя это ни на какие выводы не навело?

— Н-нет, ты знаешь, я как-то не осмыслила еще все…

Я вообще поразилась, сколько вы всего сделать успели за такое короткое время. — Катя почувствовала себя застигнутой врасплох. И поэтому тут же, как щитом, прикрылась беззастенчивой лестью. — А какие выводы я должна была сделать?

— Какие? — Колосов о чем-то думал. — Выводы, выводы… При случае составишь мне компанию в эту сауну?

— Ты снова хочешь ехать в Скарятино?

— Да, только не сейчас и не завтра. Завтра с утра я встречаюсь с гражданином Федаем — что он, интересно, нам поведает про своего таинственного племянника? Но если это будет из той же оперы, что и показания сестры другого нашего жмурика, Неверовского, то…

— Ой, а что с этим Неверовским? Ты и с его родственниками успел пообщаться? Это ты из-за них такой встрепанный приехал? А как вскрытие прошло?

— Как обычно, в духе нашего Василь Василича. Выводы он свои полностью подтвердил: причина смерти — проникающие ножевые ранения в брюшную полость.

— А на изъятом ноже есть отпечатки?

— Заключение еще не готово. Эксперты все еще по сауне пока работают. И потом, там кроме ножа еще и «Фольксваген» его, и лом рядом, и канистра эта. Потом, я памятники приказал обследовать. Особенно тот, где яма вырыта, так что работы там нашим экспертам за глаза хватит.

— Яма, канистра… Чудеса в решете… Зачем ему понадобилось тащить туда канистру с бензином? А что его родственники говорят?

— У него никого нет, кроме младшей сестры Евгении.

Катя внимательно посмотрела на Колосова.

— Я только что от нее. — Он покачал головой. — Не знаю, что за тип был этот наш покойник Неверовский. Но сестренка у него уж точно с большим приветом.

— Ну? — Катя, как лампочка, вся так и светилась любопытством.

Колосов молчал. А что он мог сказать?

Об Алексее Неверовском были наведены справки. На встречу с сестрой потерпевшего Евгенией Колосов ехал как на обычный в таких случаях и неизбежный допрос ближайшей родственницы — по собранной за эти дни информации было установлено, что Неверовский был разведен и проживал вместе с незамужней сестрой в двухкомнатной квартире на Ленинском проспекте, доставшейся им по наследству от родителей. Но Колосов и представить себе не мог, что это была за квартира!