Рейтинг темного божества - Татьяна Степанова

Он поехал один — весь личный состав отдела убийств пахал в поте лица, отрабатывая вновь открывшиеся обстоятельства по сауне. Ленинский проспект встретил его неласково: пробкой на площади Гагарина. Во дворе дома под номером 87 грохотали отбойные молотки — ДЭЗ расщедрился на новый асфальт. В подъезде со сломанным домофоном пахло кошками. Лестничные пролеты были широкими, ступени выщербленными, стены монолитными. Старенький лифт, натужно скрипя, вознес Колосова на пятый этаж. Дверь квартиры открылась только после шестого по счету отчаянного настойчивого звонка.

— Кто? Кто здесь? — Чей-то темный испуганный глаз разглядывал Колосова в щель, ограниченную крепкой стальной цепочкой.

Колосов показал удостоверение, представился. Сказал:

— Я по поводу гибели Алексея. Вы ведь его сестра — Евгения?

За дверью раздался тяжелый вздох, потом цепочка звякнула, и его пропустили в прихожую.

В нос сразу ударили тяжелые пряные ароматы восточных благовоний — по прихожей плыла сизая дымка. У Колосова запершило в горле. В сумраке он не сразу разглядел ту, которая встретила его на пороге.

— Так вы правда из милиции? Вы меня не обманываете?!

— С какой стати я вас должен обманывать? — Колосов шагнул в комнату и… замер от неожиданности.

Со всех сторон со стен на него, враз утратившего от смущения всю свою уверенность, смотрели, пялились, зырили бесстыдно и весело удалые любовники — мужчины и женщины, мужчины и мужчины, женщины и женщины, слившиеся, свившиеся, слепившиеся в самых фантастических, самых умопомрачительных и нереальных с точки зрения человеческой анатомии сексуальных позах. Кругом царил первобытный разгул, какая-то невообразимая мешанина акварельных мазков, четких контурных линий, росчерков синей и черной туши, красочных пятен, составляющих мозаику бесчисленных больших и маленьких, прекрасных и уродливых человеческих фигурок, занятых исключительно самым что ни на есть экстремальным совокуплением друг с другом. Все это было нарисовано, намалевано, начерчено, набросано штрихами на холстах, листах ватмана и картона — все было в картинках и красках, но все жило и пульсировало, продолжая свой род. Ноги, руки, вывернутые ляжки, взвихренные юбки, голые коленки, мускулистые спины, острые локти, груди, задницы, крепкие объятья, распяленные в крике наслаждения рты, черные, туго закрученные спирали, углы и ломаные линии, овалы и брызги бьющего фонтаном телесного сока…

Колосов, чувствуя себя марсианином в этом калейдоскопе вселенского размножения, глянул на ту, что стояла перед ним: невысокая смуглая женщина лет двадцати шести. Черные волосы распущены по плечам. Синяя шелковая пижама с красными китайскими драконами — широкие рукава, глухой ворот-стойка, но спереди все застегнуто только на одну пуговицу — остальные оборваны. Видна полоска смуглой кожи, болтающиеся завязки шелковых пижамных штанов, смуглые маленькие босые ступни. Быстрый настороженный взгляд как выстрел в упор: длинные, в полщеки ресницы, сухой лихорадочный блеск глаз.

В комнате были расстелены циновки-татами. Валялись разноцветные подушки. На низком лаковом столике у окна в бронзовой курильнице чадили благовонные палочки. У стены сбоку стоял небольшой сундук, покрытый куском золотой парчи. Среди подушек были разбросаны компакт-диски, бумажные салфетки, сломанный веер и дистанционные пульты. В углу на подставке притулился телевизор.

— Вы что, тут живете? — вырвалось у Колосова.

— Это моя комната. Вы хотите посмотреть комнату брата? — Ее голос прозвучал глухо.

Она провела его в глубь квартиры, открыла дверь в комнату Неверовского. Тут все было вроде бы намного привычнее — диван, стеллажи, набитые книгами, кресло, письменный стол с компьютером. Над диваном висел большой деревянный крест, сколоченный грубо и неумело из неструганых досок. Деревянные и такие же грубые, самодельные кресты поменьше размером были приколочены над притолокой двери. Выйдя снова в прихожую, Колосов увидел, что деревянными крестами усеяна вся правая стена, не занятая встроенным шкафом для верхней одежды. Над входной дверью висело дешевое позолоченное распятие из пластика, из тех, что продают в церковных лавках. Позолота местами облезла и облупилась.

— А зачем столько крестов? — спросил Колосов. Сестра Неверовского не ответила. Молча прошла в свою комнату. Легко опустилась на пол, на татами, бросила вошедшему следом Колосову бархатную подушку.

Он окинул взглядом акварели, постеры, листы картона и ватмана, вставленные в рамы под стекло.

— Нехилый вернисаж. Что ж это у вас — там символы святые, христианские, а тут такие вот картинки…

— Вы пришли из-за Алексея? — спросила Неверовская.

— Из-за его убийства. Вы знаете, где обнаружено его тело? — Колосов встал напротив нее. Садиться, по-китайски поджав ноги, на подушку ему как-то не улыбалось. С языка так и рвался уж совсем неприличный вопрос: «А где же вы тут спите, девушка, среди всего этого разнообразия?» Из каждого угла, с каждой стены пялились традиционные и нетрадиционные парочки, продолжая азартно наяривать так и разэтак.

— На кладбище за городом. Мне об этом ваш сотрудник по телефону сказал. Молоденький такой паренек, судя по голосу. — Голос самой Неверовской звучал очень тихо.

— Мы ищем убийц вашего брата. Вы готовы помочь нам?

— Чем я могу вам помочь? — на Колосова уставились темные глаза. В них не было ни страдания, ни печали, ни горечи невосполнимой родственной утраты — лишь немой вопрос: зачем вы здесь? Что вам от меня-то надо?

— Вы сестра Алексея, близкий ему человек. Вы жили вместе, в одной квартире, хотя и в таких вот разных комнатах. — Колосов снова окинул взглядом стены, чувствуя, что еле-еле справляется со все возрастающим возбуждением, — черт, так и до греха недалеко с этой полуодетой босоногой девицей!

— Что вы хотите знать?

— Ну, во-первых, самое главное — что заставило вашего брата на ночь глядя поехать на это кладбище в Мамоново-Дальнее?

— Этого я не знаю.

Она не спросила «а где это — Мамоново-Дальнее?», и эту деталь Колосов сразу для себя отметил.

— Женя, у вашего брата были враги?

— У кого их нет?

— Ну, встречаются такие счастливые бесконфликтные люди. Вы, например.

— С чего вы взяли, что у меня нет врагов? — Выбившаяся прядь упала Неверовской на лицо, она тряхнула волосами, запустила пальцы в их темную гущу. Перед Колосовым мелькнули кисти ее рук — на смуглых запястьях багровели шрамы заживших бритвенных порезов. Она перехватила его взгляд и быстро потянула вниз шелковые рукава пижамы.

— Так вот оно как, значит…— Колосов прошелся по комнате. — Так кто же эти люди — враги вашего покойного брата?

— Я не знаю.

— Вы же его родная сестра. Кстати, он ведь был когда-то женат, нет?

— Когда-то был. — Неверовская по-прежнему отвечала очень тихо. — Она бросила его, предательски бросила. Ей подвернулся иностранец, голландец. Он преподавал у них на факультете. Она уехала с ним на ПМЖ. Сейчас в Амстердаме — вам ее не достать.

— А стоит доставать бывшую жену?

— Ну, когда кого-то убивают, допрашивают всех.

— Я вот с вас начал, Женя. Давно вы живете вместе с братом в этой квартире?

— Пять лет, как отец умер. Алексей после развода вернулся сюда.

— Чем он вообще занимался? Чем зарабатывал на жизнь?

— У него была своя фирма.

— И чем же эта фирма занималась? — спросил Колосов.

— Продюсерской деятельностью, устройством зрелищных мероприятий. — На этой в общем-то обычной фразе голос Неверовской как-то странно дрогнул. — А вы разве не знали?

— Нет, я от вас впервые про это услышал. Какой же адрес у фирмы?

— Это почти рядом. Улица Дмитрия Ульянова, 9, там у Леши был офис.

— Вы помогали ему?

— Нет, я ему… я сначала помогала… немного. — Голос Неверовской снова дрогнул. — Но эта работа не по мне.

— Что, хлопот много? Разъездов?

— Да, хлопот было много, — у нее вырвался истеричный смешок, — слишком много.

— Мы обнаружили «Фольксваген» вашего брата недалеко от кладбища. Скажите, а кто-нибудь из его знакомых или друзей ездил на внедорожнике?

Она не ответила.

— Что, трудный вопрос? — спросил Колосов.

— Я не знаю. Я плохо разбираюсь в машинах.

— Может, в татуировках разбираетесь? Что за картинка у него была выколота на предплечье?

— Это так, глупость. Ошибка юности.

— И поэтому ваш брат пытался избавиться от нее, свести?

Она снова промолчала.

— Когда вы видели брата в последний раз?

— Накануне вечером.

— Он что, не ночевал дома?

— Не ночевал.

— И вас это не удивило?

— Он мужчина, хозяин своей судьбы.

— Хозяин… Да вам самой-то жалко его? Жаль хоть чуть-чуть? Или совсем все равно? — Колосов резко наклонился к ней. — Эй, вы, очнитесь. Хоть на этот-то вопрос не соврите — брата жаль или плевать на то, что его зарезали там, на кладбище?!