Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья - Марк Еленин

Впрочем, сориентировавшись, великий князь с семьей, его братья Борис и Андрей вовремя удирают от революции в Финляндию. С определенными средствами, что позволяло им переехать на юг Франция, приобрести виллу на модном курорте. Не побуждай его Виктория Федоровна к борьбе, может быть, этих средств и хватило надолго. Но! Жребий брошен! Борьба, так борьба...

В годы эмиграции Кирилл Владимирович во всем оставался верен себе. Будущее, казалось, ничуть не занимает его. Великий князь любит, когда его узнают окружающие, приветствуют при встречах и проводах, фотографируют, рукоплещут, забрасывают цветами. Он оставался — по крайней мере продолжал считать себя таковым — спортсменом, вечным фаворитом, всеобщим любимцем и баловнем судьбы, любителем красивых и легкодоступных женщин. Он гонял в красном открытом авто с недозволенной скоростью. С неизменным удовольствием принимал журналистов любых направлений, подолгу беседовал с ними, отвечая на вопросы о прошлом, настоящем и даже будущем русского государства, по настоянию жены неизменно отводя себе главенствующую роль, намекая на особые и чрезвычайно важные событий, которые вот-вот грянут.

Великий князь Кирилл жил на фешенебельной вилле в районе Канн, И это обстоятельство тоже определенным образом оказывало влияние на все его поступки, его настроение — на всю линию его поведения. Если бы не Виктория Федоровна. О, если б не жена, охваченная внезапно развившимся честолюбием...

Промчавшись прекрасной дорогой над голубовато-зеленым морем, Кирилл Владимирович остановил красный спортивный автомобиль у высоких кованых ворот. Тут неторопливо прохаживались два молодца в крагах и одинаковых клетчатых костюмах. Металлическая ограда окружала виллу. Кирилл пружинисто выпрыгнул, не открывая дверцы, вошел через калитку. Тут поджидал его статный генерал Волошин — красиво посаженная голова, широкие плечи, строевая походка.

— Где мадам? — поинтересовался Кирилл, чувствуя себя отлично в новом костюме из белой фланели.

— Ее высочество больше часа изволят заниматься живописью.

— Совещание когда?

— Через час и три четверти.

— Вы свободны, генерал, — Кирилл пошел дорожкой, посыпанной гравием и ракушечником. Мимо фонтана, вдоль аллеи широколистных платанов, закрывавших от всепроникающего солнца стрельчатые окна двухэтажной виллы, к веранде с мавританскими колоннами — часть окон была задернута полосатыми маркизами.

Пышноволосая Виктория Федоровна, не отрываясь от мольберта, подставила мужу щеку для поцелуя. Холеное лицо ее было безмятежно-спокойно. Лишь посмотрела коротко, чуть косящим беглым взглядом, в котором были одновременно и вопрос и отгадка. От этого взгляда Кирилл всегда терялся: Виктория, казалось, уже знала, когда он станет рассказывать правду, когда сочинять фантастические истории своих путешествий. А что выдумывать, например, сегодня? Гонял как бешеный над Лигурийским морем, играл в гольф, пытался завести очередную любовную интрижку. У Кирилла — мамины черты характера. Не случайно галантные приключения великой княжны Марии Павловны часто были предметом пристального внимания газет, в результате которого одним журналом были опубликованы даже стихи: «Я не дама демимонда. Я принцесса Трапезонда. И зовусь Pani Marie...» Далее шло описание посещения матушкой одного из петербургских ресторанов. Журнал, правда, закрыли, но что из того? Его успели прочесть повсюду. Скандал, скандал!..

— Есть ли новости, дорогая? — рослый Кирилл словно стал ниже.

— Побойся бога, Кики. Я весь день дома, а ты разъезжаешь по дорогам. Какие новости, Кики?.. Позволь спросить об этом у тебя.

— К сожалению, сегодня абсолютно ничего интересного. Просидел три часа у скучнейшего графа Бобринского. Не зря его прозвали «патриотический барабан» — таким и остался. Заставил отобедать — полный набор блюд русской кухни. Не терплю!

— Антипатриотизм в твоем положении, Кики, исключается, — Виктория уже выстраивала в уме пятичасовое отсутствие мужа.

«Обманывает, как обычно, — подумала она равнодушно. — Но к Бобринскому заезжал. А потом, вероятно, Канн». Спросила: — Не встречал ли кого-нибудь из наших? — задавая подобные вопросы, Виктория наслаждалась замешательством мужа.

— Представь, нет, дорогая. Чтобы развеяться, решил проехать в сторону Тулона. Красивейшие места! Неповторимые! Лента дороги вьется, огибает зеленые мысы. А вокруг — олеандры, серебристо-зеленые оливковые рощи. И дома под черепичными крышами, белые виллы, особняки, пансионаты...

— Но ты уже рассказывал мне о дороге на Тулон, Кики. И не раз.

— Просто сегодня я подумал: надо уговорить тебя поехать со мной. Ты написала бы прекрасный пейзаж.

— Да-да, конечно, — рассеянно проговорила Виктория Федоровна. — Ты не забыл про совещание? Будешь обедать?

— Нет, нет! Благодарю тебя, дорогая! — Кирилл, державший ухо востро, чуть расслабился: допрос, по-видимому, кончался. — Представь, новость! Состоялась дуэль! Из-за будущего государственного устройства и престолонаследника. Представляешь, чудаки! Аристократы! Трубецкой ранен в руку, легко. Шпага Пичетти поцарапала его, но старик — молодец, не так ли?

— Комедия, — пожала плечами Виктория. — Весьма симптоматичная. Кто рассказал ее?

— Кто? Ах, да!.. — Кирилл принялся переставлять плетеные кресла на веранде. — Кто же мне рассказал? Бобринский? Нет, не он. Я останавливался возле магазинчика, чтобы купить сигар. Там?.. Но кто же? Запамятовал... Из головы вылетело — сейчас вспомню!

— Не утруждай себя, Кики, — милостиво успокоила мужа Виктория Федоровна. — На следующей неделе обещали посетить нас Мария и инфанта Беатриса. Я получила извещение.

— О! Это замечательно! Очень рад!

— Надо достойно встретить их. Кики, — холеное лицо Виктории стало суровым.

— Наша вилла — вполне достойное место, дорогая. Все будет прекрасно. И... еще масса времени, — Кирилл вновь успокоился. — Я, пожалуй, пойду к себе: надо переодеться, подготовиться к совещанию.

Виктория встала из-за мольберта — высокая, стройная, прямая. На лице — маска. Сдержала себя не без труда. Сказала с внезапным превосходством:

— Есть приятная новость. Князь Кантакузен из Америки обещает двадцать тысяч долларов. Надо подумать, как наилучшим образом распорядиться ими. Возможно, следует собрать всех наших сторонников из разных стран.

— Умница! — вскричал Кирилл, обнимая жену. — Екатерина Великая! Ты у меня — Великая! Торжественно заявляю: отныне принимаю все твои советы.

— Ох, Кики! Прическа, — Виктория мягко высвободилась из мужниных объятий. — Иди, пожалуйста.

— Жду тебя в кабинете, моя любовь!

— Пусть твой любимый Граф проверит, всем ли выписаны пропуска на сегодня.

Кирилл всячески афишировал свою доступность. Однако пропуск из канцелярии, от «первого секретаря», капитана второго ранга по фамилии Граф, был обязателен, без него кованые ворота не открывались. А бдительный секретарь-финн отлично знал свои обязанности!

Великий князь направился к себе в кабинет. Сегодня Кирилл ждал лишь наиболее приближенных соратников: все упиралось в деньги. Проклятые деньги! А тут еще эта Мария, эта Беатриса! Этикет, светские разговоры, улыбки, недавнее прошлое — двор, праздники, торжественные выходы свиты, фрейлины, собственный конвой, большие и малые приемы. О боже, боже! Надо думать о другом. Подходит время говорить о создании сообщества, особого совета, что ли. Об организации газеты, вероятно. Надо учиться политической борьбе. У кого? У всех!.. А дядя Николаша? Он меня не признает, осуждает... и собирает единомышленников. Отмалчивается, затаился. Как Гришка Распутин называл его? «Дубина стоеросовая»! Умел наповал ударить словом. А ведь Николаша подобрал Гришку, и уж от него — через Вырубову — два шага до царского дворца... Когда Николашу с главнокомандующего долой и — на Кавказ, как он говорил? «Поехал о Кавказ пятки чесать...» Ха-ха!

Несмотря на всегда опущенную штору, в кабинете было светло и душновато. Вошла Виктория Федоровна.

— Не люблю людей шатающихся, колеблющихся, сомневающихся. Это перебежчики, их надо гнать сразу. Кики.

Ты о ком, любовь моя?

— . Обо всех, кто нас окружает. -Политика будущего русского царя, — она многозначительно подчеркнула слово «будущего» и испытующе посмотрела на мужа, — разделяй и властвуй.

— Во всем согласен с тобой, дорогая. Но сначала нам, вероятно, надо собрать всех сторонников, не так ли? И провести им смотр.

— Я солидарна с тобой. Кики, — Виктория Федоровна не нашлась, что возразить, и улыбнулась мило, с восхищением: делала вид, что умеет признавать и чужую правоту. Среди самых разнообразных, было у нее и такое свойство характера.

Осторожно постучав, вошел капитан второго ранга Гарольд Карлович Граф. Доложил буднично, без всякой флотской лихости:

— Изволили прибыть: граф Бобринский, генерал Бискупский, господа Остен-Сакен и камергер Мятлев. Покорнейше прошу распоряжений вашего высочества.