Защитница. Тринадцатое дело - Иосиф Гольман

Вот и сейчас старшая дочь, Лола, джазовая вокалистка по профессии и зову души, вместе с парнем-пианистом опробовала звуковую систему. Остальные дети тоже были при делах: кто-то менял подгузник внуку, кто-то играл на улице с собаками, о которых еще будет сказано. Ну, а последний ребенок в ожидании гостей спал в кабинете Береславского – куда, теоретически, вход всем, кроме профессора, был строго воспрещен.

Лишь Наталья честно готовилась к встрече, созидая – правда, с помощью домработницы – несколько видов закусок, горячее и даже пирожки.

Все это Петр Иванович увидел и услышал сразу. От полноты впечатлений он даже на секунду выключился из обычного для себя критического восприятия окружающей действительности.

В самом деле, дочка профессора пела классно. Пианист играл виртуозно. Звук был превосходным. А картины не только отлично вписывались в интерьер, но и мощно притягивали к себе взоры гостей.

Однако уже через минуту пытливому взгляду бывшего прапорщика было на чем остановится. Из 24‑х лампочек огромной люстры, свисавшей как бы со второго света (хотя дом был, если считать жилые уровни, одноэтажным) светили лишь 19. На двери в гостиную отсутствовала ручка, от нее остались лишь дырки из-под шурупов. Красивая гардина пока висела довольно надежно, но уже не всех крючках, какие положено.

– Это псы наши вечно наступают, – поймав взгляд Бойко, оправдалась Наташа.

– Что ж у вас за псы такие? – с опасением спросил прапорщик. Гардины свисали до каменного, под мрамор, пола. Но чтоб сорвать ее с крючка требовался солидный вес.

– Сейчас увидите, – засмеялась Наталья.

Как будто в ответ на ее слова дверь с грохотом распахнулась, и в гостиную ворвался огромный черный монстр.

Маленький Мишка испуганно вскрикнул, Неонила тут же взяла его на руки.

Впрочем, черный ураган не интересовался никем, кроме одного человека. Он подскочил к Наталье, поднялся на мощные задние лапы, став сразу выше нее, и мгновенно облизал ей лицо.

– Что ж ты, бандит, творишь? – возмутилась та, не в силах защищаться – руки были в тесте. – Ну-ка, давай отсюда!

– Вот этого зверюга! – восхитился Петр Иванович. Он, в отличие от Мишки и Неонилы, мгновенно понял, что такой пес в присутствии хозяев угрозы не представляет. По крайней мере – до команды «фасс». Ну, или пока Мишка его не укусит. Впрочем, пацан после той встряски четко понял, как нужно вести себя с собаками.

– А что это за порода? – спросил Бойко.

– Кане корсо, – гордо объяснил Ефим Аркадьевич. И уязвленно спросил пса:

– А меня ты не заметил?

Деликатный зверь, прекрасно воспринимающий человеческие чувства, подошел к профессору и нежно потерся о его руку огромной лобастой башкой.

Мол, конечно, вижу. И, конечно, люблю.

Но, как говорится, во вторую очередь. Потому что в первую неподкупным собачьим сердцем владела Наталья.

Разумеется, именно профессор выклянчил у жены покупку собаки. Но именно она вырастила это чудо, да еще сделала обладателем всех, какие только возможны в собачьем мире, почетных званий – в витрине у входа, заполненной до отказа, красовалась лишь часть чемпионских кубков. Остальные просто не влезли.

С профессором у пса были сложные отношения. Любовь – несомненно, обоюдная, – присутствовала. Однако Ефим Аркадьевич никогда не опускался до низкого быта: кормежки, уборки, выгула. Правда, обожал животное погладить и похвастаться им перед друзьями. Поэтому Крону пришлось делать выбор главного хозяина из списка, в котором присутствовал лишь один человек.

После всех забот Натальи, денежных и не денежных вложений, Крон действительно впечатлял. Мощное черное тело, длинные крепкие лапы, раздавшаяся от природы и упражнений грудь, огромная голова со свисающими вниз тяжелыми щеками. Когда Крон встречал на участке постороннего, то демонстрировались и зубы. К счастью, на людях главный калибр пока не применялся, обычно хватало демонстрации. Но в принципе Крон был отдрессирован по полной программе: общий курс, затем – специальный, для собаки-телохранителя.

Нужно ли говорить, что дрессировкой тоже занималась Наталья, а не профессор? Который, кстати, в студенческие годы имел диплом инструктора-кинолога и дрессурой даже подрабатывал. И именно на это упирал, подбивая Наталью купить щеночка. После покупки капризный профессор оставил за собой только право играть с Кроном и гладить его. Ну, а если честно, то Наталья ничего другого и не предполагала.

– Сколько ж стоит щенок от Крона? – поинтересовался Бойко. Он был вполне материальным человеком.

– По-разному, – уклончиво ответил Береславский. По правде, это была обоюдоострая тема. С одной стороны, Ефим Аркадьевич гордился псом, принимавшим невест со всех концов огромной России и даже из дальнего зарубежья. С другой – Береславского уязвляло, что акт любви его семидесяти килограммового зверюшки стоил ровно в два раза больше профессорской зарплаты. Понятно, что Береславский зарабатывал и кроме зарплаты. Но все равно уязвляло – таким уж этот человек уродился.

Короче, любимый пес обогнал своего ревнивого хозяина абсолютно во всем, включая главное. Крон стал официальным «Лучшим кобелем породы». Профессор много шутил по этому поводу, хотя, как известно, в каждой шутке есть доля шутки. Один из ехидных его друганов даже предложил в утешение учредить ринг ветеранов и звание «лучший кобель-ветеран». «На себя посмотри», – заржал в ответ Ефим Аркадьевич. Потом помрачнел: даже его хитроумного мозга не хватало на то, чтобы повернуть время вспять.

Впрочем, его и текущее время пока что вполне устраивало. Чего плакать по прошедшему, если и в настоящем есть место прекрасному? Ну а до будущего еще дожить надо…

– А почему лампочки не все светят? – задал следующий вопрос прапорщик Бойко.

– Перегорели, наверное, – подумав, ответил профессор.

Прапорщик, оценив глубину научного анализа, попросил у хозяйки запасных лампочек и стремянку – просто так до люстры было не дотянуться, даже с двух, одну на одну поставленных, табуреток.

Люстра, вобрав в палитру дополнительные огни и краски, засверкала пуще прежнего. Наталья горячо благодарила Петра Ивановича, а тот уже требовал инструмент – одна ручка на двери была оторвана полностью, вторая еще висела, но лишь на одном шурупе.

– Бессмысленно, – прокомментировал профессор. – Крон все равно их оторвет. Через месяц не будет. – Это заявление имело под собой основу. Крон был еще тот хитрован. В частности, он умел открывать все виды замков с ручками: вверх ли их нужно было поворачивать или вниз. Если вниз – то просто наваливался всей тушкой. Вот крепления и не выдерживали.

– Месяц – тоже срок, – ухмыльнулся прапорщик. Ефим пошел показывать ему инструмент.

Под него была выделена отдельная комнатушка, правда, без окон.

Петр Иванович ахнул, обозрев хранящиеся сокровища. Это был арсенал серьезного мастера, причем, не сдерживаемого нехваткой средств. В основном, германские марки. Все – промышленные или полупромышленные модели. Если дрель – то уж точно не на месяц работы, а на пять лет, причем, ежедневной. Если гаечный ключ – то надежный, идеально ложащийся под руку и не искрящий.

Не нужно быть ясновидящим, чтобы понять: износ у подавляющего количества образцов – нулевой.

– Зачем же такое богатство, если оно простаивает? – недипломатично спросил прапорщик.

– Люблю, – вздохнул Береславский. – Когда постоянно пользовался, работал всякой хренью. А теперь все есть, да браться неохота.

– За такие инструменты – и неохота? – не поверил Петр Иванович, опробуя в руке то один, то другой экспонат из коллекции профессора.

– Свой «запорожец» я в свое время на дороге полностью мог перебрать, – попытался объяснить Ефим Аркадьевич. – И мечтал о собственном гараже. Чтоб можно было поковыряться всласть.

– Это точно, – впервые согласился с оратором Бойко.

– А теперь, когда у «Ягуара» спускает колесо – вызываю «аварийку», – горестно закончил профессор.

– Ужас, – честно прокомментировал прапорщик. – Как можно отдавать деньги за то, что в легкую можешь сделать сам?

– Я за это время заработаю другие деньги, – смущенно объяснил Ефим Аркадьевич. – Гораздо большие.

– Тогда другое дело, – согласился Петр Иванович. Но видно было, что – из вежливости.

– А, может, кое-кто просто лентяй? – спросила подошедшая Наталья.

– Кто – лентяй? – не понял профессор.

– Это я так, чисто теоретически, – сказала она, чмокнув севшего в кресло любимого в лысину.

– Музыкой навеяло, – пояснила подошедшая старшая дочка-вокалистка.

Да, в этой семейке не стеснялись подкусывать главу фамилии.

Зато любили.

Наталья показала Петру Ивановичу направления возможных работ. Тот пришел в восторг: руки зудели от желания испробовать чудесные инструменты.