ОНО - Стивен Кинг

— Я вас пугаю, да? — спросил Хэнском, не отводя глаз от Рикки Ли. — Он отодвинул кружку и сложил руки перед тремя серебряными монетами. — Вполне возможно. Но вы не так напуганы, как я.

— Что случилось? — спросил Рикки Ли. — Может быть… — Он облизнул губы. — Может, я могу вам помочь.

— Что случилось? — засмеялся Бен Хэнском. — Ну, не слишком многое. Сегодня ночью мне позвонил старый друг, Майкл Хэнлон.

Я совсем о нем забыл, Рикки Ли, но не это напугало меня. В конце концов, я был ребенком, когда знал его, а дети забывчивы, правда?

Конечно, забывчивы. Даю голову на отсечение. Но, что меня напугало, так это сознание того, что забыл я не только о Майке, но и обо всем том, что было в мои детские годы.

Рикки Ли посмотрел на него. Он абсолютно не понимал о чем говорил мистер Хэнском, но человек был определенно напуган. Это как-то не вязалось с Беном Хэнскомом, но это было так.

— Я имею в виду, что забыл ВСЕ об этом, — сказал он легонько постучав по стойке бара костяшками пальцев. — Приходилось ли; вам слышать, Рикки Ли, о столь полной амнезии, когда вы даже не знаете, что у вас амнезия?

Рикки Ли покачал головой.

— Я тоже не слышал. Но сегодня вечером я был в своем «Кэдди», и вдруг это меня ударило. Я вспомнил Майкла Хэнлона, но только потому, что он позвонил мне по телефону. Я вспомнил Дерри, но только потому, что он звонил оттуда.

— Дерри?

— Но это ВСЕ. Мне пришло в голову, толчком, что я даже не думал о том, что был ребенком, с… не знаю, с какого момента. И затем все потоком начало вливаться обратно. Как то, что мы сделали с четвертым серебряным долларом.

— Что вы сделали с ним, мистер Хэнском?

Хэнском посмотрел на свои часы и внезапно слез со стула. Он слегка шатался, но только слегка. Это было все. — Я не могу позволить времени уйти от меня, — сказал он. — Я улетаю сегодня вечером.

Рикки Ли взглянул на него встревоженно, и Хэнском засмеялся.

— Улетаю, но не управляю самолетом, Рикки Ли. На этот раз нет. Авиакомпания Соединенных Штатов.

— Ох, — лицо Рикки Ли выразило облегчение. — Куда же вы летите?

Рубашка Хэнскома все еще была расстегнута. Он задумчиво смотрел на белые линии старого шрама на животе, затем застегнул ее.

— Я думал, что сказал вам, Рикки Ли. Домой. Я лечу домой. Отдайте эти монеты своим ребятишкам.

Он пошел к двери, и что-то в том, как он шел, даже как подтягивал брюки, напугало Рикки Ли.

Сходство с усопшим и неоплакиваемым Грешамом Арнольдом вдруг стало настолько сильным, что он казался привидением.

— Мистер, Хэнском! — закричал Рикки Ли тревожно.

Хэнском обернулся, а Рикки Ли быстро отступил. Задним местом он ударился о стойку бара, посуда звякнула, когда бутылки стукнулись друг о дуга. Он отступил, потому что убедился вдруг, что Бен Хэнском мертв. Да, Бен Хэнском лежал где-то мертвый в канаве или на чердаке или, возможно, висел в сортире с ремнем на шее, и кончики его четырехсотдолларовых ковбойских ботинок болтались в дюйме-двух от пола, а то, что стояло около автопроигрывателя и в упор смотрело на него, было привидением.

На мгновение — только на короткое мгновение, но этого было достаточно, чтобы почувствовать, как индевеет сердце — Рикки Ли показалось, что он может видеть прямо сквозь него столы и стулья.

— Что, Рикки Ли?

— Ннн-ничего.

Бен Хэнском посмотрел на Рикки Ли глазами, под которыми были темно-пурпурные круги. Его щеки побагровели от выпитого, нос был красным и воспаленным.

— Ничего, — снова прошептал Рикки Ли, но не мог отвести глаз от этого лица, лица человека, который умер во грехе и теперь стоит у дымящейся парами боковой двери ада.

— Я был толстым, и мы были бедными, — сказал Бен Хэнском. — Теперь я это помню. И я помню, что или девочка по имени Беверли, или Заика Билл спасли мне жизнь серебряным долларом. Я до безумия боюсь того, что могу еще вспомнить до конца ночи, но то, что я напуган, не имеет значения, все равно это придет. Это, как огромный пузырь, который все растет и растет в моем мозгу. Но я уезжаю, потому что всем, что я имею сейчас, я обязан тому, что мы сделали тогда, а человек должен платить за то, что получает в этом мире. Может быть, поэтому Господь сперва делает нас детьми и ставит к земле поближе, потому что знает: вам предстоит много падать и истекать кровью, прежде чем вы выучите этот простой урок. Платить за то, что имеете, обладать тем, за что платите… и рано или поздно, чем бы вы ни владели, все возвращается к вам домой.

— Вы вернетесь в конце недели, не так ли? — спросил Рикки Ли онемевшими губами. Во все возраставших страданиях это было единственное, все, за что он мог уцепиться. — Вы вернетесь в конце недели, как всегда, да?

— Не знаю, — сказал мистер Хэнском и улыбнулся жуткой улыбкой. — На этот раз я отправляюсь намного дальше Лондона, Рикки Ли.

— Мистер Хэнском!…

— Дайте эти монеты своим ребятишкам, — повторил тот и выскользнул в ночь.

— Что за черт? — спросила Анни, но Рикки Ли ее проигнорировал.

Он закрыл перегородку бара и подбежал к окну, которое выходило на стоянку машин. Он увидел, как включились передние фары на «Кэдди» мистера Хэнскома, услышал, как заводится двигатель. Машина тронулась, задние фары красными точками мелькнули на шоссе 63, и ночной ветер Небраски унес поднявшуюся пыль.

— Он сел в свой ящик накачавшись, и ты позволил ему уехать в этой его громадине, — сказала Анни. — Ехать далеко, Рикки Ли.

— Ничего.

— Он убьется.

И хотя менее пяти минут назад это была его собственная мысль, Рикки Ли повернулся к Анни, когда погас свет фар «Кадиллака», и сказал:

— Не думаю, он так выглядел сегодня… может, было бы лучше, если бы он убился.

— Что он сказал тебе?

Рикки Ли покачал головой. Все перемешалось у него в мозгу, и в целом это, по-видимому, ничего не значило. — Не имеет значения. Не думаю, что мы когда-нибудь еще увидим этого парня.

Если бы вам захотелось узнать все, что можно узнать об американце или американке, принадлежащих к среднему классу в конце тысячелетия, вам достаточно было бы заглянуть в его или ее аптечку. Боже ты мой, посмотрите в аптечку, когда Эдди Каспбрак открывает ее — с белым лицом и широко открытыми внимательными глазами.

На верхней полке — анацин, екседрин, контак, гелюзил, тиленол и большая синяя банка Вик, похожего на нависающие глубокие сумерки под стеклом. Бутылка виварина, бутылка серутана, две бутылочки молока окиси магния Филипса, — дежурное лекарство, которое имеет вкус жидкого мела и аромат мяты — что-то наподобие мятного сока. Вот большая бутылка ролайдс рядом с большой бутылкой тамс. Тамс стоит рядом с большой бутылкой таблеток Ди-Джел с привкусом апельсина. Она как трио копилки, набитой пилюлями вместо монет.