ГЕШТАЛЬТ - ТЕРАПИЯ - Клаудио Наранхо

Ранее мы сравнивали настоящую осознанность с жаром, получаемым от горения угля от самовозгорания, а интроспекцию - с направлением луча прожектора на объект и рассматриванием поверхности объекта посредством отраженных лучей». Я думаю, что наиболее обычным типом ретрофлекции, с которым мы имеем дело в психотерапии, является ретрофлекция агрессии. Подобно тому, как агрессия по отношению к другим может быть проекцией агрессии к себе, самоагрессия может также быть ретрофлекцией импульса, изначально адресованного другому. Таким образом, индивид может превратить обиду в самообвинения и вину, сарказм в чувство смешного, ненависть в чувство неимения права на существование и др. В целом, ретрофлекция агрессии становится депрессией, как давным-давно установлено психоанализом.

Возможность, что чувства индивида по отношению к самому себе представляют случай ретрофлекции, в Гештальт-терапии проверяется не через интерпретацию, а через эксперимент. Когда индивид направляем на причинение другому того, что он делает себе, он может обнаружить, что это как раз то, что ему хотелось. Если так, то это будет означать, что он обрел непосредственность экспрессии.

Дальнейший реверс ретрофлекции часто сопряжен с известной долей волнения, стыда или вины; когда же ретрофлекция полностью исчерпана, это может привести к социально неадекватному или ребячливому поведению. Тем не менее, вот один из примеров, когда обыгрывание может стать кратчайшим путем к пониманию того, что репрессировано и что перенаправляет импульс. Перлс, Хефферлайн и Гудман приводят следующее:

Верующий, разочаровавшийся в Боге из-за своих неудач, бьет себя в грудь и рвет на себе волосы. Подобная самоагрессия, безусловно, являющаяся ретрофлекцией, тем не менее является агрессией и дает некоторое удовлетворение ретрофлективной части личности. Это грубая, примитивная, безразличная агрессия - ретрофлективная вспышка детского поведения, однако подвергшаяся нападению часть личности остается и позволяет совершаться нападению. Самоагрессия должна быть уверена, что у нее есть жертва. Редкий реверс такой ретрофлекции значил бы, что индивид таким же архаичным образом не нападет на других. В нем будет расти такая же ошеломляющая контрагрессия, которая привела его ранее к ретрофлекции. Вот лишь некоторое представление о том, что делает даже воображаемый реверс ретрофлекции столь ужасным. Вывод напрашивается сам: изменение может быть выполнено лишь легкими касаниями, которые постепенно будут менять всю ситуацию.

Для начала можно найти и принять факт, что «это в тебе есть». Индивид может осознать эмоции ретрофлективной части его личности - примечательно жестокую радость в наказании себя самого. Это уже будет определенным процессом, поскольку мстительность настолько отвергается обществом, что ее трудно признать и принять даже в самом себе. Только после принятия, т.е. когда принимается во внимание наличие мстительности как динамический компонент функционирования личности, только после этого достигается возможность модификации, дифференциации в окружении, с прояснением истинно необходимого сознанию, с возникновением подхода узнать обо всем ограниченными попытками постепенно развивается техника выражения того, что раньше являлось заблокированными импульсами. Импульсы теряют свой примитивизм, ужасающий аспект во время дифференциации, что дает новый шанс стать единым целым с развивающейся частью личности [14]

Постепенный подход, о котором говорит Перлс, строго говоря не является вопросом техники; я это называю стратегией, т.е. технической организацией в контексте сеанса. К этому вопросу я вернусь в Части III настоящей книги.

Глава шестая. Техника Интеграции

В широком смысле любая экспрессивная техника является техникой интеграции, поскольку выражение означает задействование в сознании того, что было от него отлучено, или превращение в действие вынашиваемого в голове в виде диссоциированных - и поэтому неэффективных - мыслей, образов или чувств.

Между тем существует и более специфические способы, которыми мы способствуем в Гештальт-терапии интеграции личности. Иногда терапевт указывает на источник, адекватный специфичной ситуации, предлагает обыграть синтез элементов, находящихся в конфликте в психике пациента. Однако чаще он обеспечивает интеграцию конфликтующих внутренних голосов посредством одного, другого, третьего подходов, о которых я расскажу ниже: внутреннего столкновения и ассимиляции проекций.

Внутриличностное Столкновение

Одной из наиболее оригинальных техник в Гештальт-терапии является приведение подуровней сущности индивида в контакт друг с другом через инструктирование индивида обыграть каждый из подуровней по очереди, заставив их «говорить» (или как-то соотносится) друг с другом. Это настолько свойственно Гештальт-терапии, что Фритц Перлс не без юмора заметил, что все, что ему требуется для работы, это его умение, добрая воля пациента, место для пациента и свободный стул. А свободный стул нужен, потому что для большей убедительности пациенту при внутренних диалогах и для отождествления себя со своей альтернативой подсущностью приходится пересаживаться.

Идея внутриличностного столкновения довольно проста: нужно иметь две или более характеристики индивида, взаимодействующих так, чтобы получился диалог. Перлс часто давал такую инструкцию: «Сыграем в пародию». Таким образом может развиться беседа нарастающей глубины и значимости между, скажем, доброй мамой и маленькой девочкой, которой хочется внимания, или между целенаправленностью индивида и его склонностью к импровизации, или между его рассудком и сердцем. Определение эффективности или успеха данной процедуры зависит от факторов подготовленности терапевта и его умения оценивать ситуацию. Привожу некоторые факторы:

1. Столкновение не должно быть преждевременным. Прежде чем Джо сможет поговорить с бескорыстным Джо, к примеру, необходимо, чтобы Джо достаточно сознавал наличие этих двух сторон в себе и вошел с ними в контакт, переживая их.

2. Столкновение не должно выродиться в интеллектуальную дискуссию или в пинг-понг взаимного обвинения и защиты; контакт между подсущностями должен быть выполнен на чувственном уровне. Когда «обвиняемый» молит: «Не виновен»,- терапевт может спросить: «А что вы испытываете от подобного обвинения?» После этого диалог может продолжаться с выражением «обвиняемым» стыда или ярости.

Вот несколько примеров внутриличностного столкновения, которые я позаимствовал из ранних публикаций:

1. Дама объясняет, что ей хотелось бы вспомнить сон прошлой ночи. Ее инструктировали, что она должна вызвать сон, обратившись к нему прямо, и вот она говорит очень низким, монотонным голосом: «О приди, сон, я хочу тебя вспомнить». Когда ей говорят, что в призыве отсутствует чувство, она снова несколько раз пытается, но безуспешно. Призывая, она способна понять факт того, что на самом-то деле она и не испытывает необходимости вспомнить. Она совершенно безразлична ко сну, а неправильно интерпретировав себя, решила, что это ее желание. Теперь она может увидеть, что все это время играла в «хорошего пациента».

2. Женщина видела сон, в котором на четвереньках пробиралась через комнату. Кто-то спросил: «Что это вы делаете?» Последовал ответ: «Хочу столкнуться со стеной». «А почему бы вам не столкнуться с человеком?» Она ответила: «Люди и есть стены».

Во сне стена не только не заменила человека, но и не была достигнута нашей «героиней». Когда на сеансе женщину попросили проделать то же, она приняла то же положение, что и во сне - стала на четвереньки. «Хочу пройти сквозь тебя, стена». Исполняя роль стены, она стала холодной, ее голос сделался жестким и высокомерным по отношению к ее кротости и мягкости, к ее позе и слабым жалобам. После нескольких смен ролей она поднялась и выпрямилась, более того, она восприняла отношение стены - твердое, прямое и жесткое - теперь она представляла как бы две стены. При этом она чувствовала желанное столкновение, искомую конфронтацию. А через неделю она рассказала, что в первый раз в жизни смогла точно с таким же отношением постоять за себя против кого-то.

Очень много (наверное, большинство) значительных столкновений являются особыми формами надлома личности в противостоянии «Я должен» против «Я хочу». Столкновение может принять форму диалога с воображаемым наставником, с отделенным от конкретного содержания самообвинением, с «людьми вообще» и т.д., и такое столкновение сторон личности возникает все вновь и вновь с присущими сторонам определенными чертами, что побудило Перлса (склонного к феноменологической номенклатуре) назвать эти стороны обвинителем и обвиняемым.

Обвинителя можно описать как справедливого, задиристого, настойчивого, авторитетного и примитивного.