Лучшее за год: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Сборник

Вот как! Выходит, он работал на Южной полярной станции!..

Докторша поспешно покинула помещение, оставив меня наедине со своим коллегой.

Я постучал по стеклу и поманил его пальцем. Он стал затравленно озираться по сторонам, изучил взглядом мощные болты в раме пуленепробиваемого стекла и, наконец, наклонился к нему так близко, что мне стала видна его очень скверная кожа.

– Хотите, я скажу, почему вам нечего бояться?

Морской врач опять испуганно взглянул на дверь и пробормотал:

– Не надо меня уговаривать…

– Боитесь, что она и вас прикончит?

– Не она, так другие, – с кислой миной пробормотал врач. – Мы же военные. Убивать – наша профессия… Ну и почему же нам нечего бояться?

– Потому что корабельные крысы не умерли.

Сначала мне показалось, что врач все понял, но потом до меня дошло, что я ошибаюсь.

Да у него же куриные мозги! Попробую снова!

– Это заболевание поражает только людей. Оно не трогает крыс и, кажется, даже пингвинов, а то ваша экспедиция к озеру Фрикселл нашла бы там мертвых птиц. Эта болезнь явно земного происхождения, потому что очень хорошо умеет уничтожать людей. Ее появление на льду, где вы собирали марсианские метеориты, – чистое совпадение. Древнейшие смертельные заболевания вообще чаще всего прячутся в ледниках. Если возбудитель этой болезни так опасен, как вы утверждаете, он уничтожил бы всех столкнувшихся с ним. А когда болезнь пожирает всех, кого может поразить, она прекращается, правда? С другой стороны, возбудитель может тихо дремать в глубинах ледника пару тысяч лет, а потом…

Врач свернул в трубочку концы носового платка, засунул их в ноздри, словно стараясь протереть затуманенный мозг, и фыркнул.

– Об этом мы уже думали. Кое-кто из нас тоже подозревает, что это древнее земное заболевание. Оно очень похоже на болезнь, которую, кажется, знали древние римляне. В некоторых текстах они называют ее одном словом «ментагра». Буквально это значит «болезнь подбородка». Римляне думали, что оно передается при поцелуях, потому что впервые заметили ее симптомы на губах у больных. На самом деле, инфекция передается по воздуху, но действительно, в первую очередь проявляется в районе рта и носа, поражает дыхательные пути и распространяется на горло, грудь и дальше. Ее описал Плиний в двадцать шестой книге своей «Естественной истории» еще в первом веке новой эры… Видите ли, один из наших командиров изучал в университете классические языки и литературу… – Врач внимательно осмотрел извлеченные из носа кончики платка и нахмурился. – Но это еще ничего не значит. А вдруг в первом веке нашей эры в Риме упал метеорит с Марса? Или финикийцы привезли эту болезнь на кораблях из Антарктиды?

– Финикийцы не плавали в Антарктиду, а к первому веку нашей эры их вообще не осталось.

– Наш ученый командир рассказывал о финикийце по имени Ганнон, который решил оплыть вокруг Африки. Кажется, он доплыл до самого Камеруна… – Врач теребил носовой платок в руках. – Как здесь пыльно…

Шассиньит? Метеорит? Гелигнит? Москитол-Клещевит!.. В этот момент я все понял, но мне и в голову не пришло рассказать об этом флотскому врачу.

Что же мне делать?! С кем же поделиться моей догадкой?!

– Ты не имеешь права приказывать нам покинуть этот корабль, Скотт! Здесь еще могут быть живые люди! Они же погибнут!

Закутанные в арктическое снаряжение, мы стояли вчетвером в огромном салоне среди бесконечных столов, накрытых для роскошного ужина.

– Здесь есть живые люди, – кивнул я. – Это мы. И мы погибнем, если останемся.

Йорген покачал головой:

– Я понимаю – как врач ты отвечаешь за нашу безопасность. Но, скорее всего, нам ничего не грозит. Когда здесь произошло несчастье, на корабле было гораздо теплее. Пассажиры и экипаж были беспечны. Они не знали, что среди них появился вирус. А мы отдаем себе отчет в опасности и можем принять меры предосторожности.

– Пассажиры и экипаж боролись за свою жизнь, – сказал я, показывая на термостат на переборке. – Они понизили температуру на всем корабле, чтобы остановить распространение заболевания, но все напрасно. Этот вирус не боится мороза.

Один из двоих датчан в нашей экспедиции, прозванный «Педерсен-через-Дэ», потому что был еще «Петерсен-через-Тэ», не выдержал и взорвался:

– Выходит, мы бросим умирать тех, кто здесь еще может быть жив?! Почему?! Потому что ты боишься за нас?! Или потому что трясешься за свою шкуру?!

– Послушай, Дэ, мы нашли в корабельном лазарете трупы людей, которым пробовали давать все лекарства, имеющиеся в распоряжении современной медицины. А на «Фраме» у нас есть средства от простуды, головной боли, обморожения и самые примитивные антибиотики. Вот и все! Нельзя занести этот вирус на «Фрам».

– Думаешь, это вирус? – Датчанин ткнул пальцем в сторону трупа. – А ведь это могли сделать острым ножом. Или скальпелем.

– Нет. Мне приходилось работать со скальпелем. Посмотрите в лупу. На лице у девочки не поврежден ни один даже самый маленький сосуд. Так может работать только самый выдающийся хирург в мире… Судя по всему, здесь действовал микроорганизм. Может, это что-то вроде некротического фасцита второго типа. Не знаю…

– Тем более нам надо остаться здесь! – воскликнул Педерсен-через-Дэ, сверкая глазами. – Если этот вирус так опасен, мы не можем возвращаться на «Фрам»!

– Ты сошел с ума! – вмешался Йорген. – Хочешь лишить экспедицию пяти человек? Без нас остальным не добраться до Полюса!

Я глубоко вздохнул, печально покосился на труп и развел руками:

– Дэ совершенно прав, а мне просто не хватало духа в этом признаться. Конечно, цель экспедиции очень важна, но мы не можем возвращаться на «Фрам». Что, если мы всех там заразим?! Останемся здесь и обратимся за помощью по радио.

Йорген – первый и любимый помощник капитана Амундсена – выругался по-норвежски.

В этот момент распахнулась дверь, и в салон ворвался Хакон.

– Скотт! В компьютере судового врача важная информация!

Я кивнул и пошел за ним. Три норвежца и датчанин последовали за мной.

Англичане вообще и в первую очередь те, кто не вышел ростом, оказавшись на корабле со скандинавской командой, очень скоро с прискорбием замечают, что они, как говорится, «от горшка два вершка». Сидя за компьютером, я ощутил это особенно остро, когда мои «современные викинги» столпились вокруг меня.

К счастью, судовой врач вел свои записи по-английски. Если бы он писал на африкаанс, мне пришлось бы запрашивать перевод по радио. В записях говорилось об инфекции, поразившей экипаж «Южного Креста» и его пассажиров после захода в залив у озера Фрикселл, находившегося отсюда всего в нескольких днях плавания.