Мауи и Пеле держащие мир - Александр Розов

— Знаю, — подтвердила спецагент, — Потом вы оглянуться не успели, как оказались втянуты в первую войну за объединение Новой Гранады — Великой Колумбии.

Пилот «Снежного эскадрона» коротко кивнул, а потом поправил:

— Точнее, во Вторую Холодную войну, накатившуюся из Карибского региона. Нам здорово повезло, что после гибели Геккона, кэпом стал Ми-Го. Он поставил себя так, что дон Чако прислушивался к нему. И, когда пошли разговоры про священную войну за боливаристские идеалы, дон Чако, обсудив это с Ми-Го, пошел за советом к одному продвинутому лидеру.

— К дону Рулетке? — спросила Джоан Смит.

— Просто к одному продвинутому лидеру, — улыбнувшись, ответил Пиркс, — В общем, мы не ввязались в затею «платиновых генералов», а растворились на просторах Тихого океана.

— Растворились, чтобы потом снова взяться за старое? — предположила она.

— Нет, док Смит, возьмутся за старое «платиновые генералы», засевшие в сельве. Скоро их пригласят в правительство национального примирения, шарманка завертится снова, агенты CIA продолжат биться на невидимом фронте, чтобы война с демоном терроризма шла вечно. Колумбия, Магриб, Палестина, Индокитай, и далее по кругу, без перерыва, чтобы не давать простым американцам времени задуматься, над четырьмя вопросами:

На что они платят такую прорву налогов?

Как это они все время должны банкам, не производящим ни одной полезной вещи?

Почему в Конгресс и Белый Дом при любых выборах попадают только жулики и дебилы?

Где грань между государством и криминальными кланами, и есть ли вообще эта грань?

Ну, док Смит, вы почувствовали себя частью ответа на ваш вопрос о манипулировании?

— Пиркс, это вас в клубе «Humanifesto» учат задавать такие вопросы?

— Хотите узнать об этом больше? — спросил он.

— Да, если вы готовы рассказать.

— Я готов, но не в данный момент. Прислушайтесь к своему дозиметру. Мы на месте.

Дозиметр, закрепленный в чехле на поясе Джоан Смит, тревожно потрескивал, информируя хозяйку о существенном превышении уровня радиации над фоновым. Тем временем, Пиркс сложил весла и направил луч фонаря вниз, в воду. Внизу, под лодкой высветился лазурным сиянием широкий провал, наподобие циклопического колодца. Можно было на глаз оценить глубину футов в сто, исходя из кажущегося размера трех стандартных ярко-оранжевых 20-футовых контейнеров, лежащих на дне.

— Там реактор субмарины и два реактора супер-транспорта? — спросила спецагент.

— Док Смит, у вас же наверняка есть что-то кроме дозиметра, вот и определяйте, что там.

— Да, я задала лишний вопрос. Пиркс, вы поможете мне опустить туда микро-зонд?

— Aita pe-a, — сказал он, — что от меня требуется?

— Просто, светите как сейчас, — ответила она, и вытащила из кармана предмет, похожий на ружейную пулю, подвешенную на нитке, — Ах да, еще просьба: чуть сдвиньте лодку, чтобы можно было опустить зонд точно на контейнеры. Так надежнее.

Контрольный тест продлился минут пять. Ответ был утвердительный: от контейнеров шел слабый поток радона-222, радиоактивного газа, являющегося четким индикатором распада в рядах урана, тория и актиния. На самом деле, Джоан Смит ни на секунду не поверила, что в контейнерах находятся центральные компоненты реакторов, но в оперативном смысле у нее теперь были основания считать задачу поиска ядерного топлива выполненной. Еще оставались реакторы авианосца, затонувшего к югу от Реннела, но он лежал на значительной глубине, и начальство пока не настаивало на выяснении его судьбы. Вот и ладно…

— Пиркс, вы обещали рассказать о клубе «Humanifesto», — напомнила спецагент, когда лодка двинулась в обратный путь к самолету.

— А что вас конкретно интересует? — спросил он.

— Просто, — сказал она, — я не понимаю, как вы с вашей биографией попали в этот клуб.

— Нервы у меня начали шалить, док Смит. Ведь я человек тонкий, романтичный.

— Вы тонкий, романтичный, и нервы начали шалить? — удивилась спецагент.

— Да, — он тихо хмыкнул, — я понимаю, со стороны не очень заметно, но это так. А на войне приходилось делать всякие вещи. И от этого возникли проблемы со сном. Только начинаю засыпать, а оно лезет, и лезет. Я изобрел метод, могу рассказать, вдруг вам пригодится.

— Буду благодарна. И какой же метод?

— А такой: когда ложитесь спать, то надеваете наушники и врубаете рок-металл. Все глюки забивает однозначно. Остается научиться спать под такую музыку.

— Так вот откуда у вас прозвище «Металлика».

— Оттуда, — подтвердил он, — но, это полумера, сами понимаете. С нервами надо было что-то делать, и я стал искать в Интернете. Оказалось, сложно найти спеца по нервам в Океании. В курортных центрах было сколько угодно консультантов по борьбе с депрессией, но это не то. Вдруг, я набрел на сайт «Humanifesto», или сокращенно «Humi», там я нашел объяснения. Я разобрался, почему моя психика реагирует таким образом, и понял, что с этим надо делать.

— Подавить чувство вины? — предположила спецагент.

— Нет, не чувство, док Смит. Чувство, это ненаучно. Надо было подавить паразитный мем.

Джоан Смит постаралась быстро вспомнить все о мемах из курса психологии в разведшколе.

Мемы — единицы культурной информации. Это идеи, символы, манеры и образцы действий, осознанно или неосознанно, вербально или не вербально передаваемые между людьми. По мнению ряда психологов, большая часть поступков человека определяется не его личными качествами, а мемами, внедренными в его сознание. Мемы иногда сравнивают с вирусами, поскольку мемы заставляют человека действовать вопреки его объективным интересам, как вирусы заставляют клетку делать то же самое. Клетка принудительно производит вирусы, а человек принудительно воспроизводит и подкрепляет мемы своими речами и поступками.

— Я вижу по глазам, — сказал Пиркс, — что вы знаете кое-что о мемах.

— Знаю, — подтвердила она, и спросила, — по-вашему, чувство вины, это мем?

— Да, док Смит. Все, что можно выразить словами какого-то языка, сформированного в ходе историко-культурного процесса, это мем, потому что сам такой язык, это составной мем.

— Что теперь? — насмешливо спросила Смит, — Общаться только мычанием и жестами?

— Нет, — он улыбнулся, — надо использовать язык, созданный осознанно. В клубе humi в таком качестве применяется язык утафоа — реконструированный язык античных полинезийцев.

— Пиркс, вы же разумный человек! Разве вы не видите, что «язык утафоа» и «эпос утафоа» в изложении Донована О'Хара, известного под псевдонимом Ахоро, это фальсификация?

— Вижу. Но, любая другая историческая или религиозная литература — тоже фальсификация. Разница состоит в том, что язык и эпос утафоа позитивны, по крайней мере, для меня и для многих людей, которых я знаю и считаю своими друзьями. Так вот, научившись говорить и думать на языке утафоа, я стер мемы, мешавшие мне спать. Это объективная польза. И мне абсолютно без разницы, что на самом деле было 3000 лет назад. По-любому, мы никогда не узнаем этого. Разве что, физики придумают машину времени, что очень маловероятно.

— Ваш подход мне понятен, — сказала она, — но какое это имеет отношение к гуманизму? Как я считала, иммигрантское движение «Humanifesto» на Тувалу, основано на Гуманистическом Манифесте, подписанном в 1933 году в Нью-Йорке независимыми учеными и философами.

Штурм-капитан Пиркс утвердительно кивнул.

— Да. А в этом манифесте говорится так: «гуманизм рассматривает полную реализацию индивидуальности конечной целью человеческой жизни и стремится к ее становлению и осуществлению повсеместно и безотлагательно». И мы это установили сначала на Тувалу, затем, еще на нескольких архипелагах, в той мере, в какой это было технически возможно.

— Вы это установили, расстреляв всех инакомыслящих? — язвительно спросила спецагент.

— Мы расстреляли только активных переносчиков заразных моральных мемов Старого света. Называть их «инакомыслящими» нелогично, ведь они не мыслили, а выполняли программу, состоящую из тех самых мемов. Зачем нам такая ментальная антисанитария в обществе?

— Значит, Пиркс, вы их убили в санитарных целях, и теперь по ночам вы прекрасно спите.

— Выходит так, док Смит.

— …И, — продолжила она, — вы абсолютно уверены в своей правоте?

— Нет, — он качнул головой, — Ни один разумный человек ни в чем не уверен абсолютно.

— Ладно, Пиркс, пусть не абсолютно, но в достаточной мере, чтобы вести войну, как сказано в вашей хартии «любыми средствами без всякого исключения».

— Док Смит, — сказал он, — если уж цитировать, так полностью: «Каждый житель Меганезии находится под безусловной защитой правительства, эта защита не зависит ни от какой политики, ни от какой дипломатии, и осуществляется любыми средствами без всякого исключения. Поскольку нарушение любого базисного права одного гражданина есть тотальное нарушение всех базисных прав всех граждан, полиция и армия применяют против нарушителя прямую вооружённую силу». Это Второй Артикул. Да, я готов так действовать для защиты жителей. И мне интересно: что вы имеете против такого принципа?