Блог «Серп и молот» 2019–2020 - Петр Григорьевич Балаев

Тов. Теребилов В. И. Все решения „троек“ подлежат пересмотру и отмене, потому что обвинять могли только юридические органы. 90 с лишним процентов этих дел не содержат никакого практического материала. Мы реабилитируем фактически на чистом листе, потому что нет толком обвинений.

Но, может быть, это сделать так: ограничить временем — до начала войны. Потому что в военное время и после есть часть таких дел, а до начала войны — я еще не встречал такого дела…»

Тов. Теребилов — это, для сведения не просто товарищ Теребилов, а целый Председатель Верховного Суда СССР, постоянный член комиссии А. Яковлева. И мы читаем, что в стенограмме идет речь о признании всех приговоров «троек» незаконными, только члены комиссии никак не могут решить, как поступать с осужденными «тройками» диверсантами и шпионами. Их тоже реабилитировать? Но что же говорит товарищ Председатель Верховного суда? Он говорит о том, что «тройки» работали во время войны и даже после нее.

Но тройки НКВД были распущены Берией в 1938 году. Осталось только Особое совещание при наркоме НКВД. Но, как мы увидим дальше в приказах о предоставлении родственникам репрессированных справок, тройки НКВД-УНКВД и ОСО четко разделены. Ни Берия, ни Серов, Семичастный, Крючков их не смешивают. Может, тов. Теребилов имел ввиду, что ОСО — это тоже «тройка», ведь и сам А. Яковлев говорит «…а не пойти ли нам на такой шаг, как отмена решений всех „троек“, так как они были незаконны как таковые?»

Значит, были самые разные «тройки», среди них могли быть и тройки НКВД-УНКВД, которые приговорили к расстрелу 600 тысяч человек.

Но здесь встревает в разговор товарищ Лукьянов, тоже член Комиссии, с предложением, как все «тройки» сделать незаконными:

«Было постановление ВЦИК, которым эти „тройки“ узаконены. Поэтому речь идет о том, чтобы отменить это постановление в сущности, признать его утратившим силу. И я за то, чтобы сделать так — до войны.»

Т. е., комиссия считает «тройками» несудебные органы, которые узаконены ВЦИК. А их, действительно, было несколько: тройка Коллегии ОГПУ, тройка ПП (полномочных представителей ОГПУ и ОСО, которое тоже называли тройкой, и которое создавало свои тройки на местах. Вот все они узаконены постановлениями ВЦИК.

Больше того, тройкам ОГПУ высший законодательный орган страны даже предоставлял право выносить расстрельные приговоры, например, когда в 20-х годах разгулялись фальшивомонетчики. Страна была наводнена поддельными денежными знаками, что создавало серьезную угрозу ее экономической безопасности, ВЦИК разрешил ОГПУ расстреливать фальшивомонетчиков в несудебном порядке и этот вид преступности за считанные месяцы был сведен к ничтожным цифрам. Когда в Сибири возникла сложная ситуация с бандитизмом, ВЦИК еще раз предоставлял право на расстрелы тройкам ОГПУ. Все делалось по закону — по решению высшего законодательного органа.

ОСО тоже введено законодательно. Т. е., комиссия имела ввиду «тройки», введенные постановлениями ВЦИК. И на этом застенографированном заседании члены комиссии решают, как «тройки» сделать незаконными. Они нашли выход — постановление ВЦИК признать незаконным.

Но еще 26 октября 1988 года, в день, когда шло это заседание, никто из членов комиссии не вспомнил, про «тройку», которая постановлением ЦИК не была узаконена. Про ОСО, решениями которого 10 тысяч человек приговорены к расстрелу вспомнили. А про тройку НКВД-УНКВД, за которой более 600 тысяч трупов — нет. Ведь постановления ЦИК по тройке НКВД не было.

Вам в голову не приходит такая крамольная мысль, что до 26 октября 1988 года тройка НКВД-УНКВД, которая упоминается во всех приказах по выдаче справок родственникам со времен Берии, еще не существовала, если о ней не было известно таким суперкомпетентным в этой теме лицам, как члены реабилитационной комиссии Политбюро ЦК КПСС? Что эта комиссия по состоянию на 26 октября 1988 года знала только о тройках Коллегии ОГПУ, ПП ОГПУ и ОСО? О тех тройках, которые были введены ВЦИК.

Чтобы полностью осознать произошедшее с этими загадочными «тройками», о существовании которых еще в октябре 1988 года не подозревали сами члены комиссии А. Яковлева, нужно, первое, вспомнить, о чем я писал в первой главе, когда мы разбирались с тем, как переселение людей было представлено депортацией и геноцидом целых народностей Советского Союза путем вброса Указов Верховного Совета СССР с грифами «без публикации» и «совершенно секретно».

Таким способом получили жизнь, так сказать, законы, никогда не имевшие место быть в СССР. А массовая публика, разумеется, не догадалась, что Закон, вводящий уголовную ответственность за оставление места поселения, не может быть не опубликован. Тогда уж можно и Уголовный Кодекс засекретить.

И второе. Если вы думаете, что поменять целые блоки распорядительных документов во всех архивах ведомства, да еще с сохранением тайны этой операции — это очень сложная задача, то вы глубоко ошибаетесь.

Это делается элементарно просто. На примере архива КГБ это выглядело так: в центральном архиве, в Москве, в архивных делах с распорядительными документами выбираются те документы, которые нужно сфальсифицировать. По рассылке на этих документах определяются управления НКВД-МГБ-КГБ, по которым были разосланы копии, в адрес этих управлений направляется указание под грифом «Секретно» об изъятии копий из архивных дел и пересылке их в Москву. Из Москвы в адрес архивов управлений направляются изготовленные фальшивки с секретным указанием подшить их в архивные дела вместо изъятых. И всё. Указания были секретными, они не подлежат разглашению. Если какой-нибудь сотрудник архива проболтается, то ему может грозить уголовная ответственность за разглашение сведений, составляющих государственную тайну. Следствие и суд легко натянут эту ситуацию до того, что это разглашение нанесло серьезный ущерб интересам государства.

Мне оппоненты довольно часто заявляют, что причастность такого большого числа людей к работе по подмене документов в архивах КГБ не могла не пройти без расшифровки, утечка информации была бы довольно значительной. Вот я, например, не веду дискуссии с физиками о технических проблемах работы синхрофазотрона. Я в его устройстве ничего не смыслю. Но зато наша публика смело обсуждает вопросы сохранения гос. тайны, понимая в этом столько же, сколько я в синхрофазотроне.

Ребята, сотни тысяч сотрудников правоохранительных органов знакомятся, изучают и применяют в работе нормативные ведомственные приказы, касаемые приобретения агентуры и работы с ней. Огромное число людей допущено к этим документам. А вы хотя бы названия этих приказов знаете? Вот то-то и оно.

* * *

О «тройках НКВД» не могли вспомнить на первых заседаниях не только члены комиссии Политбюро. Я перелопатил огромный массив эмигрантской антисоветской литературы, в поисках хоть каких-то упоминаний об этом репрессивном органе. Ноль. Абсолютный. Даже у Солженицына