Воин - Дмитрий Колосов

В этот миг загадочные люди очнулись от оцепенения. По шеренге словно пробежала невидимая искра, головы врагов, до того склоненные на грудь, разом поднялись, а глаза воззрились на Дорнума. И киммериец закричал от ужаса, потому что в этих глазах не было ничего живого, а лица существ были тронуты могильным тлением. К Скиллу киммериец вернулся стремительней молнии. Скиф мог поклясться, что никогда не видел, чтобы человек так быстро бегал задом. Едва шевеля побледневшими губами, Дорнум выдавил:

— К-кто это?

— Живые мертвецы. Слуги Аримана, — спокойно, словно так и следует, ответил Скилл. — Я уже дважды встречался с ними и могу сказать тебе, приятель, что теперь нам точно крышка!

— Бежим! — заорал Дорнум.

Он повернулся к двери, через которую они проникли сюда, и остолбенел. Путь к отступлению преграждала еще одна шеренга мертвецов, незаметно вышедших из склепов, служивших им домом. Увидев, что глаза киммерийца расширены от ужаса, Скилл также обернулся. Безысходность ситуации придала его душе мужество, а словам — черный сарказм.

— Самое плохое в этой истории, Дорнум, что умерев от их рук, мы станем похожими на них.

— Не хочу! — заорал киммериец. — Я лучше перережу себе глотку!

И он попытался осуществить свое намерение на деле. Скилл вовремя перехватил его руку.

— Не спеши. Быть может, я придумаю, что нам делать.

Как ни странно, спокойствие скифа благотворно сказалось на его товарище. Дорнум расслабил сведенные судорогой ужаса мышцы и негромко заметил:

— Тогда поспеши. Сдается мне, эти парни готовятся сожрать нас.

Предположение киммерийца было вполне обоснованным. Мертвецы и впрямь оживились. Переглянувшись — для этого им пришлось с неприятным хрустом повернуть голову — они извлекли металлические блестящие трубки, с колдовской силой которых Скилл уже был знаком, и медленно двинулись к вторгшимся в их владения людям. Скиф не стал более мешкать и позвал стража пустыни.

— Сфинкс, ты меня слышишь?

— Да, — признался после короткой паузы Сфинкс.

— Что нам делать?

Сфинкс издала короткий смешок.

— Почем я знаю?

— Скотина, ты специально завел нас сюда! — догадался Скилл.

— Фу, зачем же так грубо! — В голосе Сфинкса зазвучали жеманные нотки прихорашивающейся перед зеркалом гетеры. — Я не думал делать тебе дурное, но раз уж ты сам оказался столь глуп, что залез сюда… Словом, было бы неразумно не воспользоваться подобной возможностью. Думаю, ты понимаешь о чем я говорю.

— Еще как понимаю! — процедил скиф, наблюдая за тем, как мертвецы окружают попавших в ловушку людей.

Тем временем Сфинкс продолжала изливать душу.

— Признаться честно, я ужасно обидчив. Люди так эгоистичны. Ну зачем, скажи, ты отгадал мои загадки? Не сделай ты этого, и сейчас твоя душа наслаждалась бы беседой с душами Гистиома и Арпамедокла. Ты стал бы лучшим бриллиантом в моей коллекции!

Время еще было, и Скилл решил позволить себе сполна насладиться приятной беседой.

— Сфинкс, сделай что-нибудь! — взмолился он, стараясь, чтоб голос звучал как можно более испуганно.

Сфинкс балдел от удовольствия.

— Милый мой! — заявил он менторским тоном. — Что я могу сделать? Я бессилен. Тебе не надо было забывать об изречении мудрых: бойтесь данайцев, дары приносящих! Короче говоря, выкручивайся сам!

— Понятно, — протянул Скилл. Мертвецам оставалось сделать не более десяти шагов. Дорнум, решивший, что все пропало, потерял самообладание и, впав в прострацию, бормотал:

— Вы только посмотрите, среди них есть и девочки.

Скилл не решился бы назвать ЭТО девочками, но в остальном киммериец был прав — у некоторых мертвецов можно было заметить явные признаки женского пола.

— Какая милая беседа! — шепнул Сфинкс. — Жаль, короткая.

— Жаль, — покорно согласился Скилл. — Приятель, а знаешь, почему я отгадал все твои загадки?

— Н-ну? — вкусно прогнусавил Сфинкс.

— Ты всегда сам помогал мне найти ответ.

Страж пустыни на мгновение умолк, огорчившись, затем поспешил поквитаться.

— Зато теперь я бессилен подсказать тебе. И готов разрыдаться по этому поводу!

— Погоди, — остановил Скилл причитания своего невидимого собеседника. — Ты поможешь мне и сейчас.

— Но как, дружище? Поверь…

— У меня нет времени! — заорал Скилл, видя, что мертвецы уже тянут к нему свои руки.

— Но….

— Муха! — провозгласил скиф.

— Что? — переспросил Сфинкс.

Уворачиваясь от огоньков, едва заметно тлеющих на остриях смертоносных жезлов, Скилл что есть сил завопил:

— Мой ответ на твой четвертый вопрос — МУХА!!!

И в тот же миг пришла тишина, умертвившая размеренное шарканье ног живых мертвецов. Лишь что-то негромко шептал Дорнум. Затем мертвецы все как один покачнулись и рухнули на пол.

Киммериец поперхнулся и воззрился на Скилла, безмолвно вопрошая: что произошло?

А произошло то, что в оазисе посреди Говорящей пустыни застыл камнем Сфинкс, а похищенные им души нашли успокоение. И все!

7. Ночь

Весь день звенели мечи. Весь день кричали умирающие. К вечеру битва закончилась, и потрепанное мидийское войско вернулось в свой стан. Таллия с затаенной усмешкой наблюдала за понуро бредущими бессмертными. Три дня назад они взирали на окружающих, гордо вздернув горбатые носы. Вчера в них уже поселился страх и они выглядели не столь бодро как обычно. После сегодняшнего боя они походили на побитых собак. У ставя глаза себе под ноги, воины исчезали в шатрах, сотники бросали на траву окровавленные бичи и без сил падали рядом. Прошел к себе Мардоний, хмуро взглянувший на Таллию. Вскоре показался Артабан, вышедший из-за золоченых стен царских покоев. Сановник выглядел не лучше остальных. Подойдя к девушке, он поцеловал ее, обдав вкусным запахом крови и острого пота, и вошел в шатер. Таллия тут же кликнула слуг. Они освободили Артабана от тяжелого доспеха, омыли его тело душистой водой, вытерли мягкими полотенцами, умаслили. Лишь после этого его облекли в теплый парчовый халат.

— Жрать! — хрипло приказал хазарапат, мертвой хваткой вцепляясь в поданный ему бокал вина.

Он утолял жажду, а Таллия сидела напротив, терпеливо дожидаясь, когда он заговорит. Однако Артабан молчал до тех пор, пока слуги не накрыли на стол. Велев им убираться, вельможа сел на пушистый ковер, взял рукою кусок мяса и вымолвил:

— Они дрались словно бешеные львы!

После этого Артабан впился зубами в телятину и принялся рвать ее крупными кусками — так ест сильно изголодавшийся мужчина. Он ел мясо, потом сладкие пшеничные лепешки, виноград и груши, пил бокалами вино. Таллия ограничилась куском ячменного хлеба и грушей. Плод уже переспел и был приторен. Как ни слизывала девушка с губ сладкий сок, ее подбородок все равно оказался липким. Тогда она омыла его вином и промокнула краем шелковой туники. Артабан, следивший за ее действиями, усмехнулся.