Власть и наука - Валерий Сойфер

Я утверждал и продолжаю утверждать, что это злостная клевета... на ферме за десятилетний период ни одно животное не было выбраковано из стада по ПРИЧИНЕ ЖИДКОМОЛОЧНОСТИ...

Я считаю, что главная причина всей истории с обвинением меня заключается в том, что члены комиссии и те, кто разбирают ее доклад, не знают, что существует ТАКАЯ БИОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ, исходя из которой можно жидкомолочное стадо коров за -57 лет путем скрещивания превратить в жирномолочное стадо без выбраковки жидкомолочных "выщепенцев"...

Выходит, теперь пусть академик Лысенко говорит сколько ему угодно... все равно этому не поверят... Разговоры же Лысенко о какой-то действенной прогрессивной биологической теории -- это просто так себе, обман.

Комиссия заявляет, что эта теория не подтверждается...

Всю свою жизнь я развивал и буду развивать, в единстве с колхозно-совхозной практикой, прогрессивную биологическую теорию, которая всегда пользовалась поддержкой партии и правительства. Я уверен, что и теперь и дальше партия и правительство поддерживают и будут поддерживать прогрессивное материалистическое направление в науке...

Мстислав Всеволодович, без проверки справедливости высказанного мною заявления с трибуны Пленума ЦК КПСС (в феврале 1964 г.) я не вижу смысла обсуждать на объединенном заседании все остальные вопросы, изложенные в докладе комиссии, допустившей не только многочисленные извращения, но и злостную клевету в мой адрес. И так как, несмотря на мои просьбы, руководство объединенным заседанием не принимает меры по проверке достоверности возведенного на меня тяжкого обвинения, я не могу принимать участия в этом заседании.

Уважающий Вас академик Т.Д.Лысенко

1 сентября 1965 г." (132).

Возможно, он еще надеялся, что в отсутствие его персоны разбор дел не состоится, а, оттянув время, позже удастся что-то поправить (не потому ли он ссылался на поддержку партией и правительством всего безупречно материалистического). Но это уже было не в его силах. Заседание состоялось в назначенное время. Председательствовал Келдыш, а вместе с ним за столом сидели два министра -- сельского хозяйства и совхозов, президент ВАСХНИЛ, в зале находились наблюдатели из отделов науки и сельского хозяйства ЦК партии.

Открывая заседание, Келдыш зачитал полученное им накануне письмо Лысенко и обратился к присутствующим с короткой речью. Он напомнил о факте утайки от комиссии отчета ветврача Комарова:

"В связи с этим я заявил академику Лысенко, что он сам не содействовал дальнейшему выяснению вопроса, не представив справки" (133),

и продолжал:

"Он ответил мне, что, по его мнению, эта справка отношения к делу не имеет. Я сказал академику Лысенко, что, по-моему, он поступит неправильно, если не явится на совместное заседание, так как он подотчетен Президиуму Академии наук СССР и должен принимать участие в любом обсуждении работы "Горок Ленинских", которые подотчетны Президиуму Академии" (134).

Келдыш внес предложение рассматривать вопрос в отсутствие Лысенко. Все участники единогласно с этим согласились.

Примечательно, что, не явившись на совместное заседание президиумов академий и коллегии министерства, Лысенко, помимо своей воли, дал всем понять, что никто иной, как он сам, не желал серьезного разбора. Все прежние жалобы и последнее письмо об этом говорили. Факты же, которые вскрыла комиссия, не могли быть оспорены. Несмотря на то, что и в Президиуме ВАСХНИЛ и в Коллегии Минсельхоза было много его явных и скрытых сторонников, никто из них не решился взять его под защиту, настолько ярки были обвинения Лысенко в делах, несовместимых с именем ученого.

Комментируя отчет комиссии, профессор Н.А.Кравченко, руководивший группой специалистов, проверявших работу по животноводству, сказал:

"... факты таковы. Никаких методик ведения научных исследований. Селекционно-племенного плана нет. Бонитировка скота не проводится. Данные биометрически не обрабатываются. Достоверность не вычисляется. Нет учета кормов и их остатков, что делается даже на опытных станциях, но даже имеющиеся записи рационов и те не хранятся. И это [происходит], как ни странно, в лаборатории академика, официального лидера мичуринского направления..." (135).

Остановился Кравченко и на постулатах "теории" Лысенко:

"Все эти положения, как показал проведенный анализ, несостоятельны. Это несомненно. Его гипотеза не подтвердилась, она потерпела крах. По законам развития науки ее следует отбросить, убрать с дороги, чтобы она не мешала, заменить более правильной гипотезой и вернуться на путь дарвинизма, генетики и зоотехнии.

Это главный решающий вывод нашего обследования" (136).

Было отмечено, что рекомендации Лысенко о замене всего стада, если бы они были применены в масштабах всей страны, несли в себе заряд разрушительной силы:

"Это... трудный, болезненный процесс, грозящий заболеваниями, яловостью и даже падежом. И если бы исполнилось задуманное академиком Лысенко, это было бы для страны равносильно стихийному бедствию. Сколько бы мы потеряли молока, мяса, кожи и поголовья!" (137).

Как помним, Лысенко делал всё возможное, чтобы выполнить свою про-грамму, и Министерство сельского хозяйства СССР шло ему навстречу, а в 1962 году, после посещения "Горок" Хрущевым и Сусловым, соответсвующее постановление вынес Совет Министров СССР. Можно благодарить лишь небо за то, что Лысенко, подобно "ничьей бабушке" из Вороньей слободки Ильфа и Петрова, не верил в искусственное осеменение, а то бы команда Иоаннисяна успела наплодить такую уйму помесных коров и бычков, что трудно даже и вообразить. Но и того, что они успели сделать, было предостаточно. В Молдавии, где с восторгом встречали любые предложения Лысенко и Иоаннисяна,

"было осеменено около 90% маточного поголовья... для восстановления того, что было испорчено таким скрещиванием, потребуется десяток, а, может быть, и больше лет" (138).

Были приведены также данные десятилетней проверки "теории" минерального питания, проведенной "всеми зональными и отраслевыми институтами и крупнейшими областными опытными станциями, расположенными как в нечерноземной, так и в черноземной зонах Советского Союза" (139):

"действие тройной органо-фосфорно-известковой смеси... было почти в полтора раза ниже, чем навоза, ...а последействие органо-минеральных смесей на второй и последующей культурах было значительно слабее, чем обычных доз навоза" (140).

Что можно было возразить против заключения научных учреждений, вовлеченных в проверку, причем многолетнюю, лысенковских псевдоидей? Казалось бы ничего. Но даже на этом заседании директор "Горок Ленинских" Каллистратов попытался опорочить выводы комиссии и ученых. В конце заседания, когда выступили все желающие, Келдыш обратился к сидящим в зале:

"Я удивляюсь: мы пригласили академика Лысенко, который не пришел, и тов. Каллистратова, и секретаря партийной организации, и тов. Иоаннисяна, -- что же они молчали?" (141),

Кто-то в ответ выкрикнул из зала: "Иоаннисяна не приглашали", хотя Келдышу лучше было знать, кого он приглашал на заседание, да и оно, к тому же, было открытым, и руководитель всех работ по животноводству Иоаннисян, если бы он был настоящим и честным ученым, уверенным в правоте своего дела, не мог не добиться, чтобы его допустили отстаивать свою точку зрения и с вниманием бы выслушали. Но совсем не такими были лысенкоисты. Спор за научную истину был им чужд. Совместное заседание представителей нескольких ведомств хорошо это продемонстрировало. Обратимся еще раз к стенограмме:

"С места Секретаря партийной организации тов. Позднякову приглашали. Она здесь.

М.В.Келдыш Хорошо. Вызывает удивление, что товарищи отмалчивались. Как это понять?

Ф.В.Каллистратов, директор научно-экспериментальной базы "Горки Ленинские"

Я подготовился к выступлению и хотел записаться в прениях, но после того, как вы сказали о прекращении прений...

М.В.Келдыш Если бы вы заявили, что желаете выступить, мы бы вам дали слово.

Ф.В.Каллистратов Вы сказали, что прения прекращаются. Во всяком случае я не отмалчивался.

М.В.Келдыш Если вы хотите высказаться, мы вам дадим слово.

Ф.В.Каллистратов Если вы настаиваете, я выступлю. (Шум в зале).

М.В.Келдыш Что значит "настаиваем"? -

уже буквально взорвался Президент (142).

После этого Каллистратов был вынужден начать свое выступление, но стиль его был как две капли воды похож на всегдашние попытки лысенкоистов изворачиваться, лгать, использовать политический подтекст в любых научных диспутах. Казалось бы, уже нечем возразить, доклад комиссии, выступления всех до одного специалистов вскрыли ту обстановку, которая царила в подведомственном Каллистратову научном учреждении. Однако и сейчас, действуя по старинке, он пытался мутить воду: