Трагедии - Еврипид

Пенфей

Я — Пенфей, сын Агавы, отец мой Эхион.

Дионис

(с презрительной усмешкой, отдавая себя в руки стражи)

Твое имя удачно выбрано, чтобы сделать своего носителя несчастным.

Пенфей

Ступай! Заключите его в конюшню у яслей, чтобы он видел кругом себя мрак ночи; там пляши себе. (Показывая на хор, который [510] с живейшим участием следил за происходившим и теперь отчасти взмаливается к нему, отчасти окружает Диониса, припадая к его стопам и стараясь уловить его руку или кайму его плаща.) А их, которых ты привел сюда как помощниц в твоих гнусностях, — их я или продам, или, отучив их руки от этой шумной игры на тимпане, приставлю к кроснам как своих рабынь.

Дионис

(К страже.) Пойдем. (К хору, с нежностью.) Не бойтесь: чему не суждено быть, тому не бывать. (К Пенфею, строго.) А тебе за эти обиды воздаст должное тот Дионис, которого ты не признаешь: злоумышляя против меня, ты его самого уводишь в темницу. (Удаляется со стражей через средние ворота во дворец; вслед за ними уходит и Пенфей, после чего двери плотно затворяются. На сцене остается один только хор.)

ВТОРОЙ СТАСИМ

Строфа.

Ахелоева дочь, девственная владычица Дирка! Не ты ли некогда [520] приняла в свои волны Зевсова младенца, когда Зевс-родитель изъял его из бессмертного огня и скрыл в своем бедре, возгласив: «Иди, Дифирамб, иди сюда, в мое мужское чрево: этим именем нарекаю я тебя, Вакх, в пример Фивам»? И ты же, блаженная Дирка, отталкиваешь нас, когда мы хотим водить увенчанные хороводы в твоей [530] стране? За что отвергаешь ты нас? за что чуждаешься ты нас? Еще — клянемся сладкими плодами Дионисовой лозы — еще вспомнишь ты о Бромии!

Антистрофа.

Доказать же свое землеродное происхождение, свое рождение от змея Пенфей — он, имеющий отцом землеродного Эхиона, — он, это дикое [540] чудовище, не смертный муж, а кровожадный гигант, воюющий с богами! Еще недолго — и он велит связать нас, Бромиевых жриц; и уже теперь он держит в своем доме нашего товарища, заключив его в мрачную тюрьму. Видишь ты, Зевсов сын, Дионис, своих пророков в тисках [550] неизбежности? Явись, светлоликий, спустись с Олимпа, потрясая тирсом, и смири гордыню кровожадного мужа.

Эпод.

Где ты, Дионис? На Нисе ли, кормилице зверей, водишь ты тирсоносные хороводы, или на Корикийских вершинах? Или, верней, в лесистых ущельях Олимпа, где некогда Орфей, ударяя в струны, собирал [560] деревья своею игрой, собирал ею и диких зверей? Счастливая Пиерия! да, Дионис чтит тебя, он придет к тебе со своими таинствами, и ты огласишься его хороводами; да, он перейдет через стремительный Аксий, и за ним потянется сонм его вакханок; он перейдет и через Лудий, отца-благодетеля, дарящего счастье смертным, чистые воды которого [570] оплодотворяют эту славную родину коней.

ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

ПЕРВАЯ СЦЕНА (КОММОС)

Непосредственно после песни хора, принявшей после унылого вступления мало-помалу радостный и торжествующий характер, раздается из внутренней части дворца оглушительный голос Диониса.

Ио! Услышьте мой голос, услышьте его! Ио, вакханки! ио, вакханки!

Вакханки, пораженные удивлением и страхом, оглядываются кругом.

Корифейка

Кто это, кто? Откуда голос благословенного бога донесся до нас?

Голос Диониса

Ио, ио! Еще раз взываю я к вам, я, сын Семелы, сын Зевса! [580]

Корифейка

Ио, ио! Владыка, владыка, явись же в наш лик, Бромий, Бромий!

Голос Диониса

Сотряси почву земли, могучий Землеврат!

Корифейка

Га! Тотчас распадутся чертоги Пенфея. Дионис во дворце! Поклоняйтесь ему!

Вакханки

Мы поклоняемся!

Все простирают свои руки ко дворцу. Раздается оглушительный треск, сопровождаемый продолжительным подземным гулом; фасад дворца зашатался, колонны пошатнулись, ворота разверзлись, вся стена кажется готовой обвалиться.

Корифейка

(пораженная ужасом, вполголоса)

Смотрите, как пошатнулись каменные перекладины колонн! Это Бромий торжествует победу внутри дворца!

Голос Диониса

Зажги лучезарный светоч перуна! Воспламени, воспламени чертоги Пенфея!

Корифейка

Га! Видите, видите ли огонь, окруживший святую могилу Семелы? Это — то пламя Зевсовой молнии, которое она некогда оставила, сраженная перуном! Падите ниц, объятые трепетом! владыка наш, сын Зевса, появится [600] среди нас, превратив в груду развалин эти хоромы.

Падают на землю.

ВТОРАЯ СЦЕНА

В ответ на последнее воззвание Диониса поднялся с могилы Семелы огненный столб и стал приближаться к шатающемуся дворцу; пока вакханки лежат на земле, не видя того, что происходит, пламя охватывает весь дворец, кажется, что он горит, но это продолжается лишь несколько мгновений; внезапно призрачный огонь исчезает, дворец по-прежнему стоит на своем месте, и в открытой его двери появляется — в том же виде как и раньше —

Дионис

Что с вами, варварки? До того ли вы испугались, что упали на землю?.. А вы, верно, заметили, как Бромий потряс до оснований дворец. Встаньте и ободритесь, забыв о трепетном страхе. (Спускается на сцену; вакханки, узнав своего «пророка», быстро поднимаются и радостно окружают его.)

Корифейка

О ты, давший нам свет благословенных вакхических даров, с какою радостью смотрю я на тебя после моего безотрадного одиночества!

Дионис

(полунежно, полунасмешливо)

Вот оно что! Вы впали в уныние, когда меня вводили во дворец, [610] и казалось, что я буду заключен в мрачную темницу Пенфея?

Корифейка

А то как же! Кто был бы нашим защитником, если бы с тобой случилось несчастье? Но как же был ты освобожден из уз нечестивого мужа?

Дионис

Я сам себя освободил — легко, безо всякого труда.

Корифейка

И он не заковал тебе рук в оковы узников?

Дионис

В том-то и состоит причиненная ему обида, что он, думая меня вязать, даже не коснулся меня, а наслаждался в одном лишь своем воображении. Найдя у яслей, близ которых он велел меня запереть, быка, он стал скручивать ему веревками колена и копыта, с трудом переводя дыхание, обливаясь потом, кусая губы. А я между тем [620] спокойно сидел вблизи и смотрел на его усилия. В это время явился Вакх, потряс дворец и зажег огонь на могиле матери; когда Пенфей увидел это, он — воображая, что дворец горит, — стал метаться туда и сюда, приказывая рабам носить речную воду, и вся челядь засуетилась, понапрасну трудясь. <Этим он занят и поныне,> а я, спокойно вышедши из дворца, вернулся к вам, не обращая внимания на Пенфея.

Но вот мне кажется — судя по стуку сандалий внутри дома, — что он собирается тотчас появиться перед дворцом. Что-то скажет он, после