Зловещий гость (сборник) - Эрнст Гофман

Менар стал отнекиваться, оправдывая свой отказ тем, что совершенно не умеет играть, но полковник не отставал от него, и он волей-неволей приблизился к столу. Удача благоволила ему точно так же, как вам, барон. Каждая поставленная Менаром карта выигрывала непременно, и вскоре благодаря ему в руках у восторженного полковника оказалась весьма порядочная сумма. На самого Менара его удивительное везение в игре, повергшее в изумление всех присутствовавших, не произвело, по-видимому, ни малейшего впечатления. Наоборот, он почувствовал даже, что его отвращение к игре как будто удвоилось, так что, проснувшись на другой день усталым и разбитым, он принял твердое реше– ние больше никогда в жизни не посещать игорных домов.

Решение это только укоренилось в нем вследствие дошедшего до него слуха, что полковник, который с того вечера не мог выиграть ни одного гроша и постоянно терял деньги, винил в этом Менара. С досадной настойчивостью он осаждал его просьбами понтировать за него или по крайней мере сидеть рядом с ним во время игры, чтобы отогнать, по его словам, злого демона, подсовывавшего ему плохие карты. Всем известно, что игроки подвержены самым глупым суевериям.

Менару это в конце концов надоело, и он вынужден был серьезно объясниться с полковником и объявить ему, что скорее будет с ним драться, чем играть. Полковник был не из великих храбрецов, и дело на том и кончилось. Тем не менее Менар постоянно с крайним раздражением вспоминал о том вечере, когда связался в игре с этим глупцом. Молва об удивительном везении барона в игре, однако, распространилась повсеместно, причем, конечно, не обошлось и без обыкновенных сплетен, что будто бы он обязан этим своей связи с какими-то сверхъестественными силами. Но зато твердость Менара, с которой он, несмотря на свое везение, отказывался от игры, вызывала еще большее уважение у окружающих.

Прошло около года с тех пор, и как-то раз случилось, что Менар, потеряв в каком-то предприятии небольшой капитал, которым жил, оказался в крайней нужде. Он обратился с просьбой о помощи к одному из своих лучших друзей, который хотя ему и помог, но тем не менее не преминул заметить, что Менар страдает исключительно по своей собственной вине.

«Судьба, – так говорил приятель Менара, – указывает каждому из нас, на какой дороге мы должны искать свое счастье, и если мы не слушаем этих указаний и не понимаем их, то этому виной только наше к себе равнодушие. Тебе судьба ясно говорит, что если ты хочешь стать богатым и жить в довольстве, то должен играть, а между тем ты обрекаешь себя на вечную нужду, бедность и зависимость».

Совет на этот раз попал в цель. Менару невольно вспомнилось его необыкновенное везение в игре и дебют на этом поприще. Звон золота и восклицания банкометов явственно раздались в его ушах.

«Правда, правда! – говорил он себе. – Еще одна такая ночь – и мне не придется унижаться до просьб о помощи! Я верю в голос судьбы и хочу ему следовать».

В тот же вечер он отправился в игорный дом вместе с приятелем, посоветовавшим ему испробовать это средство и снабдившим его для начала суммой луидоров в двадцать. Если Менару везло, когда он играл для полковника, то теперь, казалось, везение его удвоилось. Точно какая-то невидимая рука подсовывала ему хорошие карты, несмотря на то что сам он ставил их, по-видимому, без разбора. Не он искал счастливого случая, а, наоборот, сам случай, казалось, устраивал игру в его пользу. В конце вечера круглая сумма в тысячу луидоров лежала в его кармане.

На другое утро Менар проснулся, точно оглушенный. Выигранные луидоры лежали возле него на столе. В первую минуту ему показалось, что он видит сон. Он нарочно протирал глаза и двигал стол взад-вперед. Наконец убедившись, что золотые монеты реальны, он сосчитал их и впервые в жизни почувствовал, как дух корыстолюбия овладел всей его душой, без следа уничтожив прежнюю чистоту и воздержанность. Едва дождавшись ночи, он опять поспешил к игорному столу. Удача по-прежнему не покидала его, так что за несколько недель игры Менар составил себе довольно значительное состояние.

Есть два рода игроков. Одних игра тянет к себе, как неизъяснимая приманка, причем они не обращают никакого внимания на выигрыш или проигрыш. Наблюдать случайные сочетания вероятностей, придумывать системы для подчинения их каким-то высшим законам и затем пытаться воспарить на этих собственными руками слепленных крыльях – вот что возбуждает и приводит в восторг этих людей. Я знал одного игрока, который целыми днями и ночами понтировал сам с собой, запершись в своей комнате, и это, по моему мнению, был истинный игрок!

Другие, напротив, видят в игре только выигрыш и играют исключительно чтобы быстро обогатиться. К этому последнему типу принадлежал и барон Менар, доказывая своим примером, что глубокая страсть к игре лежит в глубине нашей души и должна считаться врожденным качеством. Скоро роль простого понтера стала для него недостаточной. С помощью значительной выигранной им суммы Менар открыл собственный банк, причем удача не оставляла его и тут, так что банк его стал одним из богатейших в Париже. Игроки со всех сторон стремились к богатому и счастливому банкомету.

Однако пустая, безумная жизнь игрока вскоре оказала на Менара свое разрушительное влияние, притупив его душевные качества, благодаря которым он в свое время снискал всеобщее уважение. Имя Менара перестало упоминаться в обществе как образец верности в дружбе, веселости в беседах и рыцарской почтительности к женщинам. Прежняя ревностная страсть к наукам и искусствам исчезла без следа. На его бледном лице, в темных, сверкавших каким-то мрачным огнем глазах светилась только овладевшая им пагубная страсть. Он играл не ради удовольствия, но ради денег, и, казалось, сам дьявол распалил в нем эту страсть до предела. Одним словом, он сделался банкометом с головы до пят.

Как-то раз во время ночной игры случилось, что Менар хотя ничего и не потерял, но вместе с тем выиграл меньше обычного. В числе игроков оказался какой-то маленький, бедно одетый старичок неприглядной наружности, боязливо приблизившийся к столу и поставивший всего одну карту, на которую он положил золотой. Прочие игроки с удивлением и презрением покосились на этого непрошеного гостя, но старичок не обратил на них ни малейшего внимания и не выразил своего неудовольствия ни одним словом или жестом.

Карта старика оказалась битой; он поставил другую, но и та проиграла. Затем, постоянно удваивая ставки, он стал терять раз за разом, к неописуемому удовольствию прочих игроков. Когда ставка, наконец, дошла до пятисот луидоров и вновь была проиграна старичком, неудержимый смех раздался в толпе понтировавших.

«Так, синьор Вертуа, так! – закричал один из них. – Только не падайте духом и продолжайте по-прежнему! Авось наконец вам удастся сорвать весь банк!»

Старичок посмотрел на шутника ядовитым взглядом и тотчас удалился. Через полчаса он вернулся вновь с карманами, наполненными золотом. Однако и в этот раз он проиграл все, что у него было. Менар, несмотря на всю гнусность своего ремесла, считал необходимым сохранять внешние приличия, а потому презрительное обращение игроков с несчастным понтером крайне ему не понравилось.

По окончании игры, когда старичок ушел, он строгим тоном обратился как к шутнику, его оскорбившему, так и к прочим поддержавшим его гостям, призвав их впредь воздержаться от подобных выходок.

«Как! – воскликнул в ответ на это один из гостей. – Вы, похоже, не знаете старого Франческо Вертуа? Иначе вы бы не только не нашли ничего предосудительного в нашем поведении, а, напротив, одобрили бы его. Знайте же, что этот Вертуа, неаполитанец по происхождению, уже пятнадцать лет живет в Париже, занимаясь самым грязным, отвратительным ростовщичеством, какое только можно себе представить. В сердце его нет места ни для малейшего проблеска какого-нибудь человеческого чувства, и если бы он увидел своего родного брата умирающим у своих ног, то и тогда не согласился бы пожертвовать хоть одним луидором, чтобы его спасти. Над ним тяготеют проклятия сотен семейств, разоренных его низкими спекуляциями. Его ненавидят все, кто его знает, и каждый от души желает ему зла и даже смерти в наказание за все дурное, что он совершил. Игрой он никогда не увлекался, по крайней мере с тех пор, как живет в Париже, и вы заметили, как изумились мы все, увидев, что старый скряга решился подойти к игорному столу. Вот почему мы так обрадовались его проигрышу. Не понимаю только, как мог решиться Вертуа при всей его невероятной скупости играть в такую сильную игру. Ну, да теперь уже, конечно, он больше сюда не вернется, и мы можем считать, что избавились от него навсегда».

Предсказание это, однако, не оправдалось, потому что на следующий же вечер Вертуа явился вновь к игорному столу Менара и проиграл гораздо больше, чем накануне. При этом, однако, он вовсе не приходил в отчаяние, а, напротив, даже посмеивался какой-то злой, иронической улыбкой, точно предчувствуя, что скоро дело повернется иначе. Но, однако, проигрыш его увеличивался с каждым вечером, и, наконец, оказалось, что общая его потеря достигла огромной цифры – тридцати тысяч луидоров.