Хроники Пустоши - Левицкий Андрей

Стоял полдень, но было темно, как ночью. Когда дыхание успокоилось, Туран отважился выглянуть из-под брезента. Манис зарылся в ил, наружу торчал лишь конец хвоста. Не заметив проводника, Туран перевернулся на бок, крепко сжимая края брезента, покосился вверх.

Така сидел на крыше клетки, поджав ноги. Чтобы не пялиться на него снизу, Туран переполз к прутьям… и обомлел.

Рассекая мглу, высоко над телегой летели широкие ромбы с длинными хвостами. Усеянные шипами отростки источали бледно-голубое свечение. Овеваемые мутными потоками существа размером с «Панч» легко скользили в вышине, их было много, очень много – Туран не смог сосчитать. Они волнами пролетали над стоянкой, и никто, кроме пленника и проводника, не видел их. От восхищения Туран открыл рот и сразу закашлялся, наглотавшись пыли.

Он приподнялся, любуясь грациозной силой этих созданий. Захотелось встать во весь рост и подпрыгнуть, пробив головой прутья, чтобы ветер подхватил тело, поднял к стае. Она была само́й свободой, летящей над Донной пустыней.

Пальцы Таки, вцепившиеся в прутья, побелели от напряжения. Ветер взвыл, порывом Турана прижало к решетке, а Таку едва не сбросило с крыши. Отпустив прутья, проводник выпрямился во весь рост, широко расставил ноги.

Бушевал ветер, потоки серой крупы колыхались темными полотнищами. Така подставил им лицо, запрокинув голову, поднял руки. Снизу Туран видел, как шевелятся его губы – людоед что-то говорил, обращаясь к стае над головой.

А потом, в одно мгновение, все кончилось.

Последняя волна существ пронеслась вверху, исполосовав небо росчерками светло-голубого сияния, и умчалась вдаль, унося бурю с собой. Только что они плыли над стоянкой каравана – и вдруг оказались далеко, где-то у линии горизонта.

И почти сразу стих ветер. Пыль еще кружила в воздухе, но косые лучи солнца уже продырявили мглистую завесу, золотыми столбами уперлись в окаменевший ил.

– Что это было? – прошептал Туран, выплюнув ком грязи, и добавил громче: – Кто это был?

В звенящей тишине собственный голос показался ему оглушительно громким. – Кто это? Кто они?

Стоящий на крыше Така вдруг упал. Тряся головой, дополз до края клетки и полез вниз. Туран удивленно смотрел на него. Проводник сполз на передок повозки, перевалившись через борт, рухнул в ил. Некоторое время его не было видно. Быстро светлело, мглистая завеса расходилась, обнажая высокое голубое небо. Наконец проводник встал, держась за колесо, повернул к Турану серое от пыли лицо.

– Скаты, – произнес он. – Скаты небесные. Они живут в буре, в ветре, не могут иначе. По всей пустыне кочуют. Така тоже кочует. Така старый, пора уйти ему. Не взяли. Хотел, просил…

– Но ты не старый, – возразил Туран.

– Много лет Таке. – Проводник провел рукой по черным как смоль волосам. – Очень старый, только похоже, что молодой. Душа Таки как камень теперь. Была как пух – легкая, летала над землей. Теперь твердая, тяжелая, не поднять. Старый. Хотел к ним, в небо… Не взяли.

– Куда не взяли?

Така не ответил. Сел, привалившись спиной к колесу, и долго еще смотрел вслед небесным скатам, давно исчезнувшим из виду.

Глава 11

Как и велел людоед, караван выстроился колонной – повозка, где стояла клетка Турана, «Панч», мотофургоны и телеги с мутантами. По бокам и сзади двигались мотоциклетки с мотоциклами.

В гладкой корке донного ила все чаще попадались каменистые проплешины и трещины, из которых шел пар. Впереди вырастали красно-бурые скалы. У подножия их что-то белело в лучах солнца – и вскоре Туран разглядел огромные кости, возвышавшиеся над пейзажем. Крючок правил прямо к ним.

Скелет оказался таким большим, что повозка проехала между ребрами и какое-то время высоко над головой тянулись позвонки размером с колесо «Панча». Грудная клетка напоминала конструкцию из бетонных арок; если обить ее листами жести, получится неплохой ангар.

Туран попытался представить, как выглядел зверь, которому принадлежали эти кости. Он же был размером с Дворец атамана Макоты, а то и больше! Неужели подобные чудовища обитали здесь когда-то? Или зверь – мутант, порождение Погибели?

Мутантов в клетках скелет почему-то привел в ярость – они рычали, кидались на прутья и пытались сломать их. Особенно негодовал пятнистый, своим рычанием он даже напугал маниса, а потом так бросился на клетку, что едва не перевернул ее. Успокоить будущих бойцов Арены удалось лишь внеочередной порцией зеленой каши.

Скелет остался позади. На полпути между ним и красными скалами Туран заметил, что самоход с топливной цистерной отстал. Помогать врагам не хотелось, но, как и во время нападения кетчеров, у него не было выбора – и пленнику, и бандитам надо как-то выжить в пустыне.

– Така! – окликнул он, приподнявшись. – Крючок, эй!

– Чё тебе? – пробурчал лопоухий, не оглядываясь.

– Машина отстала, а вы все на горы вылупились. Назад гляньте.

Первым обернулся людоед, потом бандит, и тут же ящер встал. Крючок не успел еще ничего сделать, а Така уже спрыгнул с повозки и побежал назад, размахивая руками.

– Нельзя! Нельзя там! – кричал проводник.

Шурша покрышками, затормозил «Панч». Грузовик чуть не сшиб людоеда, тот отскочил, едва не упав, побежал дальше.

Туран удивился: мотофургон сломался – из-под капота валил черный дым, – плохо, конечно, но почему проводник так волнуется?

Из кабины самохода выскочили здоровяк Бочка с молодым Дерюжкой и принялись отчаянно жестикулировать. Видать, обвиняли друг друга в случившемся. Бочка отвесил Дерюжке оплеуху, тот в ответ заверещал. Потом оба бросились к капоту, здоровяк поднял крышку, молодой нырнул в клубы дыма и сразу отпрянул. Что-то крикнув напарнику, он притащил канистру с водой, принялся заливать перегревшийся мотор.

– Эй! Не надо! Нельзя стоять! – Така бежал к фургону, шлепая босыми ступнями по илу. – В кабину надо!

Бандиты пытались справиться с поломкой и не слышали его. Озабоченность их была вполне понятна: вдруг движок загорится, тогда может вспыхнуть цистерна, и если эти двое не погибнут при взрыве, их пристрелит Макота.

Туран давно заметил: Така требует, чтобы машины и телеги держались рядом с ним – именно с ним, а не с первой повозкой. Поэтому Макоте пришлось отказаться от разведки местности, а ведь раньше, до Моста, он каждый день отправлял вперед пару-тройку мотоциклеток. Но в Донной пустыне проводник делать это запретил.

Машины начали останавливаться. Людоед на ходу оглянулся, махнул рукой Крючку, чтобы следовал за ним.

– Ну да, щас я к тебе побегу, – пробормотал бандит и отвернулся.

Но тут занервничал ящер. Взмахнув хвостом, он развернул повозку без команды лопоухого. Оторопевший бандит натянул вожжи – башку маниса задрало к небу, шею выгнуло назад, но он не останавливался.

Вскоре Така сел на ил, скрестив руки на груди.

Манис тянул повозку, Крючок ругался, пытаясь образумить непокорную рептилию, а Туран внимательно наблюдал за суетой у фургона. Неспроста ведь людоед всполошился.

Вскоре выяснилось, что так и есть – пленник увидел, как темный бугорок размером с ведерко вдруг пополз к машине. Приблизился на пару шагов – и замер. Потом еще подполз. И еще.

Крючок усмирял ящера, остальное его мало интересовало. Бандиты поливали двигатель водой. Дверца «Панча» отворилась, на подножке появился Макота:

– Слышь, Крючок, все жуешь свою дрянь? С тупой скотиной справиться не можешь?

Это отвлекло Турана, и он прозевал момент, когда бугорок рывком подобрался еще ближе. Увидев, что тот уже у самого колеса, пленник вскочил и крикнул, показывая рукой:

– Что это?!

Крючок, занятый манисом, не обратил на вопрос внимания, зато Макота с Такой посмотрели на Турана.

– Краб, – громко сказал проводник. – Краб, да. Така не помнит, но старцы говорили: крабы в воде жили. Давно. В очень соленой, пить нельзя. Сейчас нет воды, давно нет, крабы в норах, в иле теперь. Не в воде…