Рецидив (СИ) - Дашкова Ольга

— Какая любовь, о чем ты?

— Вот и я не знаю, какая. Но если мой начальник службы безопасности не спит сутками, то тут точно не любовь к британскому автопрому и моему Ягуару. Ищете женщину.

— Да пошел ты.

Сам не знаю, на что разозлился, но мои нервы сейчас — одна большая, туго натянутая струна, еще немного и порвет. Перед глазами все еще тот сон, пятна крови на белом снегу, взгляд девушки, полный сожаления.

— Сука!

Бью кулаком в кафельную стену ванной комнаты, плитка трескается ровно на три части, откалывается, падет под ноги. Надеюсь, Кир найдет ее быстро, Агата звонила сама, значит, жива.

Глава 27 Агата

Агата

Надо выметаться, вот теперь точно надо. Подползаю к двери, хватаю ключи, слышу шорох, этот сукин сын начинает приходить в себя, смотрю, как он хватается руками то за голову, то за живот, чуть слышно стонет.

Быстро беру рюкзак, закидываю в него телефон, зарядник. В прихожей, спотыкаясь о разбросанные газеты и обувь, накидываю на себя одежду с вешалки, какое-то пальто, мне чуть ниже колен. Трясущимися руками пытаюсь попасть в замочную скважину. Эта скотина закрылся на все два замка и засов, ебаный извращенец.

Но как только я прицелилась, чтобы вставить ключ в замочную скважину, в дверь начинают стучать так сильно, что она трясется. Отпрыгиваю в сторону, закрываю рот рукой, потому что от испуга вскрикиваю, сердце в груди стучит еще громче. Стою, сжимая в руке связку ключей, на плече рюкзак, делаю пару тихих шагов в сторону ванны, беру в левую руку оставленную на раковине бритву.

Моя жизнь стала сплошным долбаным экшеном. Хотя это совсем не удивительно, если учесть то место, где я работаю и с кем: владелец клуба — наркоман, его охрана и правая рука — конченый ублюдок, бармен — и тот извращенец. Вытираю тыльной стороной ладони мокрые от слез щеки. Снова замираю в прихожей, смотрю на дверь, за ней шум, шаги, удары. Мне кажется, если здоровый мужик навалится с той стороны, то ее запросто можно вынести.

Ну не выломают же они ее, на самом деле? Хорошо бы знать, кто это? Но если эти ребята так активно стучат в дверь неприметного парня Вовы, то наверняка они принесли не почту. Подхожу тихо к двери, оборачиваюсь в сторону комнаты, там что-то падает, но те, кто за дверью, этого не слышат. Если этот мудак сейчас выйдет и начнет голосить, я точно его прирежу. Припадаю ухом к двери, мужские голоса.

— Да нет его дома.

— Как нет? Машина-то во дворе.

— Ну, хрен знает, может ушел куда.

— А может, там сидит и прячется, как крыса, надо дверь выломать. Вова, сука, открой по-хорошему.

— Лысый, ты ебанулся? Кто утром двери выламывает?

— Да мы легонько.

— Задача стоит найти девчонку, а не выламывать двери этому пацану. Может, его вообще в городе нет, и он знать не знает, где наша дикая.

– А может, девчонка там с ним кувыркается, Агатка — сучка классная, я бы повозил хером по ее личику. Давай, если она там, мы ее отшпехаем, а Шакалу скажем, что это пацан.

Заебись! Вот так, Агата Андреевна, решается ваша судьба, сейчас Лысый с дружком выломают так тихонько дверь и начнут шпехать и елозить своими херами по мне и в меня. Я даже всхлипывать перестала, перекладывая лезвие в правую руку и крепче его сжимаю. В окно, что ли, прыгать? Шиловы не успеют, не успеют мои братишки.

— Что за хуйня?

Где-то во дворе истошно завыла сигнализация, мужики за дверью замолчали. Потом послышались быстрые шаги. Левой рукой пытаюсь попасть в замочную скважину. Замки не поддаются, я волнуюсь, не туда кручу ключом от нахлынувшего ощущения спасения и в тоже время страха, голову словно стягивает металлическими прутьями, начинает тошнить.

Остервенело кручу замки, пока Лысый не вернулся и не начал выламывать дверь. Давай же, сука, открывайся. Первый замок открыт, подбираю ключ ко второму, сзади шум, стоны, не обращаю на это внимания. Этот извращенец, мой личный обожатель, видимо начал приходит в себя.

Да зачем тебе столько замков-то? Кому ты, блядь, нужен? Второй открывается сложнее, но я справляюсь. Засов, ладони вспотели, медленно приоткрываю дверь, выглядываю, лестничная площадка, еще три двери, воняет кошками. Прекрасно понимаю, что идти вниз на улицу, мало сказать, дурацкая идея, но оставаться здесь тоже нельзя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Как только переступаю порог, оставляя ключи в замке, слышу шаги, кто-то поднимается. Мужские голоса, мат, они совсем близко, еще пара пролетов, и вот тут я такая тепленькая, без трусов, но в ботинках и пальто. Не знаю, в который раз по спине течет холодный пот, ноги словно приросли к полу. Но делаю усилие и быстро через ступеньку бегу наверх.

Сейчас они увидят открытую дверь, которую мне, дуре, надо было закрыть, но я ведь не главная героиня боевика, у меня соображалка работает ой как туго. Пробегаю два пролета и натыкаюсь на стоящего на краю лестницы мужчину. Сердце кажется выскочило из груди и бьется в конвульсиях прямо у его ног. За его спиной квартиры и никакой лестницы, потому что это верхний этаж, нет даже намека на чердак.

Он прижимает палец к губам, показывает знаком, чтобы я молчала, потому что я уже открыла рот, чтобы заорать. Я реально бы заорала, реально, но горло словно сдавило. Темная куртка, джинсы, высокий, широкие плечи, темные волосы, небритый несколько дней, у него восточная внешность. Его вроде бы не удивляет мое появление, смотрит с любопытством, а я за эти секунды прокручиваю все предположения, кто он такой.

Дергаюсь назад, но он быстро хватает меня за пальто, прижимает к себе, зажимая рот ладонью. Внизу шум, топот.

— Чшшш, молчи, — мужчина шепчет мне на ухо, а меня трясет.

Цепляюсь за его куртку, хочу отстраниться, но сил никаких уже нет, не понимаю, кто он и зачем здесь. Я разучилась различать, кто друг, а кто враг. Он вжимает мое тело в свое, стоит, не двигаясь, словно каменный, но я чувствую, как размеренно стучит его сердце в отличие от моего.

— Сука, как такое может быть, Лысый? Ведь дверь была закрыта.

— Иди сюда, наш дружок здесь.

Снова шум, шаги, удаляющиеся голоса. А я все еще продолжаю сжимать в руке лезвие, словно мы с ним стали родными.

— Пойдем, только не дергайся и быстро.

Он тянет меня вниз, а во мне снова нарастает паника, вот совсем я не железная леди, понимаю, что надо идти, что надо уходить, но страх берет верх над разумом. Упираюсь ногами, отрицательно машу головой, чувствую, что по щекам снова текут слезы.

— Смотри на меня, в глаза. Не бойся, слышишь, не бойся.

Тянет за руку, до боли сжимая пальцы, тащит за собой по лестнице, я, словно в тумане, прохожу мимо той двери. Один пролет, второй, третий, еще, еще, много ступенек.

В лицо неожиданно ударяет холодный воздух, мы на улице, мужчина продолжает меня куда-то тащить. Мне бы остановиться, спросить, кто он такой, куда меня ведет и что ему нужно, но в голове пульсирует дикая боль. Мозг от холодного воздуха начинает соображать, резко останавливаюсь, не дойдя несколько метров до черного внедорожника прямо за углом этой проклятой пятиэтажки.

— Отпусти меня, отпусти, — вырываю руку, но не получается. — Не трогай меня, не надо, — срываюсь почти на крик.

— Ты что, совсем дикая?

— Кто ты такой? Что тебе надо? Отпусти!

— Так, посмотри на меня! Да не дергайся!

Он стоит слишком близко, вижу в его почти черных глазах холодный блеск, он сердится, брови сведены вместе, губы поджаты. Он касается моей шеи, я даже не улавливаю движение его руки, а меня ведет в сторону, и накрывает темнота.

Глава 28 Глеб

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глеб

— И долго она так?

— Она просто спит, Глеб, чего ты переживаешь?

— Она спит уже двенадцать часов, ты сам сказал. Это вообще нормально?

— Твоя девчонка паниковала, еще немного, и она могла навредить себе, в ее руках была опасная бритва. Ты знал, что она малость дикая?

Знал ли Глеб, что Агата дикая? Да, она именно такая и была, в ней было все чересчур: движений, взглядов, полных то откровения, то ненависти. Яркая, дерзкая, одни ее татухи чего стоят.