Грязная Гарди (СИ) - Петрук Вера

Гарди не знала, почему никто не услышал их возню, но через час они не только сумели сдвинуть машину, но и найти колею, по которой вернулись на дорогу. Писклявую они взяли с собой, обмотав проволокой так, что та стала похожа на жертву маньяка. Тело водителя нашли по пути, мужчина был мертв, также как и мотоциклист, врезавшийся в дерево. Водилу они тоже сложили в фургон, а вот от мотоциклиста ничего не осталось. Оторванную руку, которую Гарди нашла в кустах, решили оставить лесу.

По дороге в город никто не разговаривал. Все понимали, что сегодняшнее приключение лучше забыть, а вместе с ним и всех, кто оказался рядом. На стоило только забывать извлеченный урок, правда, Гарди не до конца была уверена, что именно ей стоило запомнить. Испуганно-счастливые глаза девиц, которых она спасла, или изуродованное лицо Писклявой, которая глухо стонала на полу машины.

Они оставили фургон на краю города вместе с похитителями и разошлись, а вернее, разбежались. У блондинки оказались с собой деньги, которые она умудрилось где-то спрятать, и большинство девушек уехало с ней на такси. Другие отправились на автобусы, правда, все выбирали разные маршруты. Никто не подумал заявлять в полицию, и наверное, это было правильно. Они были не местными, и Альбигштайн, встретив их столь неласково, потерял последний кредит доверия.

Зачем-то дождавшись, когда автобус заберет последнюю из девиц, Гарди села на лавку в каком-то сквере и подумала, что отдала бы свою раненую руку за то, чтобы в миг оказаться в доме Алисии рядом с Киром. Но волшебства в жизни не бывает, и через пару минут, когда на странную девушку в тяжелой мотоциклетной куртке и с измазанным грязью лицом, стали оглядываться прохожие, она заставила себя подняться и поплелась к автобусной остановке. До центра через все полуденные пробки куда быстрее было бы добраться на машине, но такси она не доверяла. Пусть будет автобус. Часа три в запасе у нее еще имелось — чтобы, наконец, решить дело, которое привело в Альбигштайн, и при этом не умереть.

Глава 11. Матримониальные вопросы

Свой поезд она все-таки пропустила, но, к счастью, на вечерний еще были места — не так много людей желало вернуться в Голубой Ключ. Гарди же последние часы мечтала только об этом. Альбигштайн успел разочаровать настолько, что интуитивное решение остаться в доме Алисии и не продавать усадьбу казалось сейчас единственным способом что-то изменить в своей жизни. Потому что, если она переедет в город, Грязная Гарди вернется быстрее, чем грузчики успеют занести мебель в ее новое обиталище.

Контору адвокатов она все-таки нашла, но перед визитом пришлось сделать вынужденную остановку. Купив необходимое в аптеке, Гарди надолго заперлась в кабинке туалета одного из торговых центров, как смогла, обработала рану, хотя и заподозрила, что с ней не все хорошо. Пуля пролетела насквозь и повредила лишь мягкие ткани, но то ли задела крупные сосуды, то ли от нее остался осколок, однако легче от перевязки и препаратов не стало. Желудок успокоился, но Гарди решила пока ничего не есть, отчего слабость стала ее основной проблемой. Так, прихлебывая водичку, она и заявилась в контору, расположившуюся, кстати, по соседству с салоном цветов Кровавой Сальвии. И как она умудрилась пропустить такую кричащую вывеску? Видимо, Писклявая знала свое дело и умела морочить головы.

Несмотря на то что Гарди собиралась заплатить, секретарь заявила, что первичный прием бесплатный и нужно подождать в очереди. Так и вышло, что около часа Гарди просидела кулем в мягком плюшевом кресле приемного отделения, таращась на посетителей сквозь огромные черные очки, загораживающие пол-лица. После катания по лесу у нее появилась навязчивая идея, что ее могут узнать. Гарди подозревала, что в будущем у нее появятся еще много разных навязчивых идей, и мания преследования — легчайшая из них. Она даже подумывала о том, что консультация у Дерека, возможно, была бы куда менее болезненной, чем поездка в Альбигштайн.

В конце концов, адвокаты ответили на все ее вопросы. Вот только их ответы заставили Гарди кусать локти всю обратную дорогу. Ее и правда было легко депортировать. Хоть она и получила гражданство, пока не прошел год, Гарди могли выдворить по любому требованию той страны, из которой она прибыла. Например, криминальное разбирательство или обвинение в мошенничестве — да мало ли что могли придумать те, у которых имелись нужные связи. А у боссов ее бывшей работы именно такие связи и были. Альбигштайн гарантировал неприкосновенность, но лишь до тех пор, пока она не пересечет границу. Молодой адвокат с неприятной щетиной, призванной скрыть растущий второй подбородок, сообщил ее об этом бравым, деловым тоном и поинтересовался, есть ли у нее причины опасаться, что она может быть причастна к уголовному расследованию или подобному инциденту. Гарди всегда врала, как дышала, и заверила слугу закона, что в ее прошлом ничего такого не имелось. Но на душе от этого легче не стало.

Ответ закона на второй вопрос тоже не порадовал. Она могла приобрести социальный статус, дающий право выращивать розы, только на себя. Дарить его было нельзя. Правда, от стоимости подобной привилегии даже у богатой Гарди задергался глаз, но к деньгам Алисии она еще не привыкла и тратить их на прихоти было легко. Другой вопрос, что закон не позволял даже этого.

Таким образом, день казался потрачен впустую. Трясясь в поезде, Гарди мрачно глядела на пики сосен, чернеющие на фоне закатного неба. Ей было не по себе не только от начинающегося озноба, но и от решения, которое предложил толстеющий адвокат. Выход был, но Гарди он казался нереальным. И в первую очередь потому, что зависел от другого человека.

— Красавица пирожок не желает? — вывел ее из задумчивости женский голос. В проходе между сидениями стояла та самая продавщица пирожков с вокзала и предлагала Гарди купить то, что, вероятно, осталось с утра. Какая ушлая, невольно восхитилась продавщицей девушка и подумала, не купить ли пирожок в подарок Асу. Можно вообще весь короб скупить, чтобы еще и верзил его накормить. Однако после случившегося в городе, желание ругаться с Асом из яркого пламени превратилось в едва тлеющую искру. Мстить продавщице тоже не хотелось — хотя бы за лесть. В конце тяжелого дня после приключений в лесу, отравления и потери крови Гарди с большим натягом можно было назвать «красавицей».

Вяло ругнувшись на тетку, она отвернулась к окну и подумала о том, что ей еще надо как-то добраться с вокзала до дома по темной проселочной дороге. Она договаривалась с сыном лавочника, чтобы он встретил ее днем, но сейчас придется топать самой. Вспомнились слова Дерека о хищных тварях, которые якобы водятся в здешних лесах в полном ассортименте. Но отчего-то больше всего ее волновали местные комары, которые с наступлением темноты переставали реагировать и на ветки в руках жертв, и на разные запахи, которые должны были бы их отпугивать. А вот оборотни Гарди совсем не беспокоили. Наоборот, она была бы рада, если бы какой-нибудь оборотень ее встретил и довез на своих могучих плечах до дома. Гарди было откровенно плохо, и мысль о том, чтобы заночевать на вокзале, казалась не такой уж и бредовой.

Правда, когда поезд высадил ее на пустом перроне, вид темных окон в небольшом доме с надписью «Станция Голубой Ключ», лишил последних надежд. Очевидно, что местный вокзал был не круглосуточным, а разбивать стекла, чтобы переночевать на полу рядом с кассой, казалось сомнительной идеей.

Гарди сошла с перрона, привычным жестом оторвала ветку с куста, внимательно оглядела темные заросли, прислушалась к гомону ночных птиц и звону мошкары и вдруг увидела его, стоящего под раскидистым деревом у дороги. В руках Кир держал поводья лошади, мирно похрапывающей в темноте на комаров. Сколько он там стоял? С тех пор как Флавий рассказал, что богачка из города не вернулась? И откуда взял лошадь? И как не попался на глаза селянам? На самом деле все это было неважно. В тот миг, когда Гарди увидела его, робко помахавшего ей в ответ, то поняла, что выход, предложенный адвокатом, вообще-то ее устраивает. И что она сможет найти правильные слова. В конце концов, Гарди ведь собиралась предложить просто сделку. Лично для нее бумажки никогда ничего не значили. Оставалось надеяться, что и для Кира тоже.