Галлюцинации - Оливер Сакс

Все эти эффекты по умолчанию демонстрируют нам, каким колоссальным и невероятно сложным феноменом является наше зрение, для осуществления которого мозг строит визуальный мир, в котором цвет, движение, размер и форма соединяются в нерасторжимое целое. Свои мигренозные видения я рассматриваю как своего рода спонтанный (и, по счастью, обратимый) эксперимент матери-природы, как окно, позволяющее заглянуть в мастерскую нашей центральной нервной системы. Думаю, что мои галлюцинации – это главная причина того, что я решил стать неврологом.

Какие же возмущения происходят в зрительной системе при мигрени, почему они вызывают такие галлюцинации? Уильям Говерс, больше ста лет назад, когда было очень мало известно о клеточном строении зрительной коры (и об электрической активности мозга), писал в этой связи в книге «Пограничная область эпилепсии»:

«Процесс, приводящий к появлению сенсорных симптомов… при мигрени… представляется весьма загадочным. Это особая форма активности, которая, как мне представляется, расходится по мозгу, как расходятся по пруду круги от брошенного в него камня. Но активность эта медленная, тщательно спланированная, занимающая около двадцати минут, которые требуются ей для прохождения через очаг поражения. Но в области, через которую прошла волна активности, остается след возмущения, похожий на изменение молекулярной структуры вещества».

Интуиция Говерса, как всегда, оказалась блистательной и точной, но физиологическое обоснование получила лишь несколько десятилетий спустя, когда было показано, что волны электрической активности пересекают кору мозга с такой же скоростью, с какой движутся в поле зрения фортификационные скотомы. В 1971 году Уитмен Ричардс предположил, что зигзагообразная форма мигренозных фортификационных скотом с их характерной угловатостью, возможно, отражает нечто устойчивое в архитектонике самой зрительной коры – вероятно, колонки чувствительных к ориентации зрительных стимулов нейронов, открытых Хьюбелом и Визелом в начале 60-х годов. Волна электрического возбуждения, медленно перемещаясь по коре, утверждал Ричардс, стимулирует эти колонки, что и заставляет больного «видеть» мерцающие полосы света, расположенные под разными углами друг к другу. Но лишь двадцать лет спустя методом магнитоэнцефалографии было показано, что прохождение фортификационной скотомы по полю зрения действительно сопровождается таким же движением волны электрического возбуждения по коре головного мозга.

Сто пятьдесят лет назад астроном Джордж Эйри (который сам страдал мигренью) высказал мысль о том, что мигренозная аура – это своего рода фотография мозга в действии. Возможно, он, подобно Говерсу, и сам не догадывался, насколько точным было его высказывание.

Генрих Клювер, писавший об эффектах мескаля, заметил, что простые геометрические галлюцинации, возникающие при приеме галлюциногенных препаратов, идентичны простым галлюцинациям, возникающим при мигрени и других заболеваниях. Эти геометрические формы, полагал Клювер, не зависят от памяти, личного опыта и желания что-то вообразить: формы таких галлюцинаций встроены в архитектонику зрительной коры головного мозга.

Но в то время как зигзагообразные фортификационные скотомы являются стереотипными и могут быть поняты как отражение архитектуры первичной зрительной коры, возникновение быстро меняющихся, сливающихся и распадающихся сложных геометрических форм требует, вероятно, иного объяснения. Действительно, с помощью таких галлюцинаций мы можем разглядеть динамику взаимодействия огромных совокупностей живых нервных клеток, и в частности, роль самоорганизации этих взаимодействий, каковая и позволяет возникать сложным изменчивым узорам. Эта активность происходит на клеточном уровне, намного ниже порога осознанного восприятия. При таком понимании узоры в галлюцинациях являются отражением строения и особенностей функционирования головного мозга.

Возможно, именно этим объясняется любовь всех народов мира к художественным украшениям в виде геометрического орнамента. В детстве меня зачаровывали орнаменты, украшавшие наш дом: разноцветные квадратные плитки пола на крыльце, шестиугольные плитки на полу кухни, елочка на занавесках в моей комнате, клетчатый рисунок ткани отцовского костюма. Когда меня водили на службу в синагогу, меня больше интересовал мозаичный узор на полу, чем религиозная литургия. Мне очень нравились два старинных китайских шкафчика, стоявших у нас в гостиной, – на их лакированной поверхности были нанесены чудесные и сложные узоры, причем каждый узор содержал внутри себя повторения такого же узора, но в более мелком масштабе. Все эти элементы были окружены тончайшим растительным орнаментом из побегов и листьев. Эти геометрические орнаменты и завитки казались мне до боли знакомыми, но только много лет спустя до меня дошло, что это ощущение возникло у меня потому, что я и раньше видел их своим внутренним взором, что эти узоры на шкафчиках резонировали с моими внутренними образами, со сложными рисунками плиток и завитушек моих галлюцинаций.

Узоры, характерные для мигренозных галлюцинаций, можно обнаружить в мусульманском искусстве и средневековых европейских мотивах, сапотекской архитектуре и рисунках австралийских аборигенов, в гончарных изделиях индейцев-акома и плетеных корзинах племени свази – эти узоры и мотивы встречаются практически во всех культурах и имеют долгую, в десятки тысяч лет, историю. Кажется, что в течение всей человеческой истории у людей существовала неудержимая потребность к самовыражению, к реальному изображению внутренних образов, и эта тяга прослеживается от штриховых рисунков в пещерах первобытных людей до психоделического искусства 60-х годов XX столетия. Не являются ли арабески и шестиугольники наших внутренних образов встроенными в мозг элементами, определяющими наши понятия о формальной красоте?

Нейрофизиологи все больше склоняются к мысли, что самоорганизующаяся активность огромных групп зрительных нейронов является непременной предпосылкой зрительного восприятия, что именно так начинается зрение. Спонтанная самоорганизация присуща не только живым системам: это свойство можно наблюдать в образовании снежинок, в завихрениях бурных водных потоков, в определенных осциллирующих химических реакциях. В этих случаях самоорганизация тоже приводит к возникновению в пространстве и времени геометрических фигур и узоров, очень похожих на те, что мы видим во время мигренозной ауры. При таком понимании феномена можно сказать, что геометрические галлюцинации при мигрени позволяют нам воспринять и воочию увидеть не только универсальный механизм работы нейронов, но и универсальные законы природы.

8. «Священная» болезнь

Эпилепсия поражает не очень большую, но не самую малую часть населения, встречается во всем мире у всех народов и известна с начала письменной истории человечества. Об эпилепсии знал Гиппократ, называвший ее «священной» болезнью, ибо считал ее причиной божественное вдохновение[50]. Тем не менее эта болезнь в ее основной, судорожной, форме (а это единственная форма, которая была известна до XIX века) вызывала у окружающих страх и враждебность, приводившие к отчуждению и дискриминации больных. Это отношение не до конца преодолено и сегодня.

Эпилептический припадок – его часто называют также судорожным – может иметь с десяток разных форм. Общим для них является внезапность начала припадка (иногда он начинается безо всяких предпосылок, хотя зачастую ему предшествует характерная продрома) и внезапное, стремительное возникновение в мозге аномальной электрической активности. При генерализованном припадке эта электрическая активность начинается одновременно в обоих полушариях головного мозга. При большом припадке (grand mal) наблюдают мощные судорожные мышечные сокращения, прикусывание языка. Иногда на губах появляется пена, больной может издавать нечеловеческие «эпилептические» крики. В течение доли секунды больной теряет сознание и падает на землю (в старину эту болезнь называли еще падучей). Видеть такой припадок страшно.

При малом эпилептическом припадке (petit mal) происходит лишь потеря сознания, больной словно «отключается» на несколько секунд, а затем может как ни в чем не бывало продолжить разговор или шахматную партию, даже не поняв, что с ним что-то произошло. Иногда такие припадки проходят незамеченными и для окружающих.

В противоположность таким генерализованным припадкам, которые возникают вследствие врожденной, генетически обусловленной чувствительности мозга, парциальные припадки возникают в какой-то определенной, пораженной или отличающейся повышенной чувствительностью области (в эпилептическом очаге), которая может появиться вследствие врожденных, генетических причин или вследствие болезни или травмы. Симптомы парциальной эпилепсии зависят от локализации очага: припадки могут быть двигательными (подергивания определенных мышц), вегетативными (с тошнотой, неприятными ощущениями в животе и другими подобными симптомами), сенсорными (с появлением искаженных или галлюцинаторных образов, звуков, запахов и т. д.) или психическими (со внезапным появлением чувства радости или страха, дежавю или жамевю[51], или с появлением странных причудливых мыслей). При парциальном припадке патологическая активность может быть ограничена эпилептическим очагом или распространиться на другие области мозга, и тогда развивается генерализованный судорожный припадок.