Призрак музыки - Александра Маринина

Екатерина демонстративно взяла Артема за руку и потянула вниз по лестнице. Юноша вырвал руку и отступил назад.

– Мама, пожалуйста, разреши мне остаться. Ты должна понять, Денис мой друг, и, когда к нему будут пускать, я должен быть первым, кого он увидит.

– К нему сегодня еще не пускают. А завтра папа тебя привезет сюда. Идем, сыночек.

Тенгиз поставил сумку с бутылками на пол и строго посмотрел на жену и сына.

– Я не понял, что здесь происходит? Что за истерика в общественном месте?

Настя заметила, что при этих словах Екатерина как-то стихла. Пожалуй, действительно в этой семье главенствует Тенгиз, решающее слово принадлежит ему.

– Никакой истерики, что ты, тебе показалось, – Екатерина сделала попытку улыбнуться. – Просто я объясняю Артему, что сегодня к Дениске еще не пускают, поэтому мы должны ехать домой.

– Артем останется здесь, – отрезал Тенгиз. – Он должен вести себя как настоящий мужчина, а не как маменькин сынок. Здесь находится его друг, и я перестал бы уважать своего сына, если бы сейчас он поехал домой. Иди в машину, Катюша, и жди меня, я отнесу воду, и мы поедем.

Настя с нескрываемым любопытством наблюдала за этой сценой. Глава семьи мгновенно расставил все по своим местам, ни на полтона не повысив голос. Артем стоял пунцовый не то от гнева, не то от стыда, и Настя ему от души сочувствовала. В девятнадцать лет, наверное, уже не бывает все равно, когда родители делят влияние на тебя, да еще в присутствии постороннего. Екатерина послушно пошла вниз, успев кинуть на Настю уничтожающий взгляд, Тенгиз скрылся за дверью, ведущей в отделение, и они с Артемом остались вдвоем.

– Ужасно, да? – Он слабо улыбнулся и снова закрутил головой, стараясь поймать Настю глазами.

– Ничего ужасного, со всеми это бывает. Родители с трудом мирятся с тем, что их ребенок перестает быть ребенком и становится взрослым. Им почти всегда этого очень не хочется, просто такое нежелание принимает самые разные формы. К этому надо быть готовым и относиться с пониманием. И ни в коем случае не стесняться.

– Как же не стесняться… Неудобно так получается… Я даже не знаю, что сказать.

– Не нужно ничего говорить. – Настя мягко взяла Артема за руку. – Никогда не нужно стесняться собственных родителей, это грех. Родителями нужно гордиться, какими бы они ни были. Они дали тебе жизнь, и они для тебя самые лучшие. И ведут они себя совершенно естественно, все другие родители сделали бы в точности то же самое.

– Значит, вы не сердитесь на маму?

– Нисколько. Я ее понимаю. Может быть, тебе кажется, что я излишне резко ей ответила?

– Ну да, я и подумал, что вы рассердились.

– Это разные вещи, Артем. Не согласиться с человеком, когда он не прав, – одно. Сердиться на него за то, что он не прав, – совершенно другое. Наверное, я была резка с твоей мамой, но я на нее не обиделась.

Открылась дверь, снова появился Тенгиз.

– Сколько ты хочешь здесь пробыть? – спросил он сына.

– Я не знаю, – растерялся Артем. – Я думал, пока к Денису пускать не начнут. Но мама сказала, что пускать будут только завтра.

– Хорошо, – кивнул отец. – Ты остаешься здесь, это решено. Мало ли что понадобится. Когда за тобой приехать?

– Я сам доеду на метро.

– Ладно. Не забывай звонить матери, она волнуется.

Он легко хлопнул Артема по плечу и сбежал по ступенькам вниз. Настю он, казалось, не замечал, хотя и поздоровался с ней вначале. Что это, демонстрация согласия с позицией жены? Он тоже считает Настю в чем-то виноватой? Наверное, так. Только у него в отличие от супруги хватает выдержки не устраивать ей сцен.

Они молчали, пока не стихли шаги и не хлопнула дверь на улицу.

– Хорошо, что я тебя здесь встретила, – сказала Настя. – Ты подождешь, пока я переговорю с врачом?

– Конечно, – с готовностью ответил Артем.

Она еще спрашивает, подождет ли он! Да он готов ждать ее часами, если она рада встрече с ним. А она рада, она же сказала: «Хорошо, что я тебя здесь встретила». Артему казалось, что он может без конца слушать ее голос, похожий на колыбельную.

Каменской не было долго, так, во всяком случае, ему показалось, и Артем начал беспокоиться. Может быть, с Денисом что-то неладно? Он решил подождать еще немного и сам идти в отделение, но спустя несколько минут одумался. В помещении за этой дверью он ни разу не был, он не знает, где что расположено, а для того, чтобы прочитать надписи на дверях, ему придется утыкаться в эти двери носом. Ничего себе картинка! И каждому объяснять, что он ничего не видит и ищет женщину из милиции. Глупость какая-то! Нужно набраться терпения и ждать, Каменская обязательно придет. Он спустился на один пролет и присел на подоконник.

Ближе к десяти часам больница стала оживать, по лестнице сновали люди, и двери хирургического отделения все время открывались и закрывались, заставляя Артема вздрагивать. Он не мог различить, кто выходит на лестницу, только по контуру фигуры определял, что идет человек в халате или без него. Каменской все не было, и Артем стал думать о музыке, чтобы время шло быстрее. Для него это был испытанный способ скоротать минуты и часы. В голове начинали звучать музыкальные фразы, и он тут же мысленно перекладывал их на нотные знаки, произнося в уме: правая соль четверть с точкой, пауза восьмушка, триоль ля – си-бемоль – ля, левая ми – соль – си-бемоль… Интересно, сможет ли Денис научиться записывать партитуры? Впрочем, отец обещал со временем купить тот самый компьютер, который может записывать ноты, если подключить его к электронному инструменту. Интересно, получится ли из него композитор? Отец говорит, что обязательно получится, если много и упорно работать, отец вообще свято верит в силу труда и упорства и считает, что они помогают преодолеть любые сложности.

Дверь снова открылась, и Артем даже удивился, что в тот же момент понял: это она. Это действительно была Каменская.

– Ты меня заждался?

– Немножко. Как там Денис?

– Ничего. Состояние средней тяжести, это всегда бывает после полостных операций. Если все будет благополучно, завтра его переведут в общую палату. Но тебе лучше к нему не ходить, пока ты сам окончательно не выздоровеешь. Это ненужный риск.

– Я здоров… – начал было Артем, но Каменская прервала его:

– Пойдем на улицу, там есть где поговорить.

Вокруг больницы не было настоящего парка, было лишь некое подобие сквера, где прогуливались или просто сидели на свежем воздухе ходячие больные. Сейчас время утреннего обхода, все пациенты находились в палатах, и им удалось без труда отыскать свободную скамью.

Каменская достала из сумки плейер и кассеты.

– Я хочу, чтобы ты это прослушал. Здесь три варианта Шотландской симфонии.

Артем надел наушники. Запись на первой кассете он отмел сразу, вторую слушал чуть дольше. Конечно, это она, та самая запись, которая доносилась из наушников незнакомца в то воскресное утро. Он хотел было сказать об этом Каменской, но решил подождать и дослушать первую часть до конца. Музыка завораживала его своим суровым холодом, даже мурашки по коже побежали. Он слушал эту симфонию много раз, но никогда музыка Мендельсона не звучала так, как сейчас. Перед глазами вставали скалистые горы и глубокие озера, наполненные ледяной водой, в этих озерах отражалось свинцовое тяжелое небо, на котором собирались грозовые тучи, налетал ветер, порывы его делались все сильнее и сильнее, пока не превращались в ураган, ломающий деревья, сметающий все на своем пути и заливающий искореженные обломки холодным проливным дождем… А потом все закончилось, ветер стих, дождь прекратился, но солнце так и не выглянуло.

– Это она, – сказал он, снимая наушники.

– Хорошо, – Каменская убрала кассету в сумку, – теперь послушай вот это. Это запись разговора Дениса с тем человеком, который его ранил. Я хочу, чтобы ты попробовал вспомнить, не с ним ли разговаривал тогда, когда слышал музыку.

Нет, этого голоса Артем не слышал никогда, он мог бы в этом поклясться. Тот человек на скамейке разговаривал совсем иначе, и тембр был другим, и интонации.

– Нет, – покачал он головой, снимая наушники, – не он.

– Хорошо, – повторила Каменская, и Артем не понял, что же здесь хорошего, если человек оказался не тем.

– А почему он хотел убить Дениса?

– Не знаю. Может быть, ему действительно показалось, что твой друг хочет забрать диск и не заплатить.

– Неужели за это можно убить? – изумился Артем. – Это же всего пятьдесят рублей каких-то…

– Сегодня и за меньшее убивают. Теперь расскажи мне как можно подробнее, слово за словом, шаг за шагом, что говорил Денис вчера.

Артем начал рассказывать, стараясь ничего не упустить. Он плохо видел лицо Каменской, но чувствовал запах ее духов и хотел запомнить их надолго. Неужели ей и в самом деле столько лет, сколько его родителям? Наверное, у нее есть дети такого же возраста, как и он сам. Чем они занимаются, какой у них характер? А вдруг у нее есть дочка, и у этой дочки такой же голос, как у Каменской?