Четыре угла коварства - Лариса Павловна Соболева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Стоп, – наконец заговорил человек-гора. – Этим делом занимается следователь Терехов, вам к нему.
Уважительный мужчина, на «вы» обратился, и Маня подобрела, хотя она и так добрая, просто невезучая, всем вокруг везет, а ее везение обходит десятой дорогой. Она положила руки на стол, грудью навалилась на них и доверительно поведала:
– Так этот… который туда приходил… в смысле к Елагиным… он же из следаков. Да. Чего ж я к ним пойду, чтобы меня потом… – И она выразительно покрутила рукой в воздухе, обозначая нечто непонятное, затем приняла прежнюю позу и улыбнулась на всякий случай. – Так вот, вышла я покурить в одиннадцать ночи, стою на крыльце, а тут он крадется. Потом позвонил Верке…
– Откуда вы знаете, что неизвестный звонил Вере?
– Так она ж сразу выскочила, значит, ей сообщил, что прибыл. И почему неизвестный? Он же часто туда ходил… с Русиком дружил… – И добавила тихо, поигрывая бровями: – И с женой Русика очень дружил.
– У друга Руслана Елагина был роман с его женой?
– Хм! Я, конечно, всего такого не видела…
– Но намекаете.
– Да патамушта! – рявкнула Маня, не меняя позы.
Да, вот так взяла и наехала на мрачного типа, у которого рожа никакой приятностью не обладает, она к нему со всей душой, чтобы поговорить, а он нахохлился, как сыч. Наехала по привычке, в этой жизни не отгавкаешься, тебя в порошок сотрут такие сытые морды, а то и похуже харей. Правило есть: сразу предпочтительно ставить на место, вот так гавкнешь, и понимает человек, что вести себя надо прилично. Находясь еще в состоянии нервозности, Маня продолжила чеканить короткими фразами, чтобы усвоил, какая она строгая:
– Видела, как они целовались. Взасос. В уголке двора. Где никто не увидит. А я видела. В щелочку смотрела. И имя у этого… вашего… Может, он и не ваш, но от Русика слышала, будто он то ли следак, то ли еще кто… – Наконец выдохлась. – Короче, вертится среди ментов. Мент он, мент.
– Доказательства какие?
– Во даете, гражданин начальник. Ну, какие доказательства? Просто видела, и все. Пришел в одиннадцать… Ну, может, самое начало двенадцатого. И долго в доме был. Я выкурила сигарету… обычно я с фильтром курю… Потом постояла, воздухом подышала и вторую выкурила. А потом ушла домой.
– Почему сразу не дала показания?
– Так ведь утром двадцать пятого октября я поехала к подружке, а она живет в соседнем городе. Ногу сломала, живет одна, я помогала ей. Приехала, а тут соседи новость мне, мол, Руслана нашли застреленного, а Верку на полу скончавшейся. Думала-думала я и решила помочь органам, пришла вот сама. Виновный должен быть наказан, вот такое мое мнение.
– Имя и фамилия мента.
В эту секунду вошла Ольга Коноплева, она единственная позволяла себе врываться беспардонно к весьма нелюбезному начальнику, не поддаваясь взысканиям и вызывая недоумение у подчиненных – за какие заслуги ей столько позволено?
– Так это… фамилии не знаю, а имя… Феликс. Его так Руслан и Верка называли. Он, то есть друг ихний – Феликс, пришел к ним тогда ночью… то есть двадцать четвертого октября.
Павел завел мотор, выезжая со двора, спросил:
– И что ты по сему поводу думаешь?
– Полгода назад Лора нашла похожего на тебя мальчика в детдоме… – принялся рассуждать вслух Феликс. – Приезжает сюда, вешает тебе и Зое Артемовне лапшу на уши, будто Тима твой сын и родной внук, потом показывает анализ ДНК… А это подлог, мошенничество. Это серьезная статья, Лору уже сейчас можно привлечь к уголовной ответственности, как и тех, кто состряпал бумажку с ДНК. Ох и крутая девка, колония по ней плачет.
– Н-да, бумажку могли состряпать в самом непрезентабельном месте. Деньги рисуют – не отличишь, а печати, текст составить… пф!
– Мне кажется, ты повел себя с ней неправильно.
– Да, так получилось… За семь лет забыл о ее существовании, и вдруг как снег на голову свалилась Лора! Вот я, а вот твой сын. У меня все свернулось…
– В мозгах? – презрительно фыркнул Феликс. – Ты же с первой секунды заподозрил, что притащилась она с какой-то целью. А раз так, надо было требовать документы на Тимофея, что он у нее на законных основаниях находится.
– Внезапность штука тяжелая, как кувалда, которой по голове бахнули, потерялся я немного. Но знаешь, нет худа без добра. Я выяснил, что Лорик обманула, что к рождению Тимофея не имею отношения, но и она ему не мать. А это уже интересно, так как Лора не тот человек, который мечтал о ребенке всю жизнь, этой функции ей не дано, она не любит заботиться, зациклена на себе. А меня всегда считала лохом, так я и есть лох, как видишь. Да не в этом дело. Понимаешь, в подобных обстоятельствах нельзя не оправдывать надежд, пусть убедится, что я так и остался таким, каким она знала меня. Это расслабит ее.
– Слушай, а ты не думаешь, что Лора просто хочет вернуть тебя? Нет, ну а почему не допустить и эту версию? Поскиталась, поняла, что ты был самое то, но с извинениями не подпустил бы к себе, она придумала надежный аркан – сын, похожий на тебя. Не допускаешь?
– Нет, – не задумываясь, ответил Павел.
– Уверен?
– Видишь ли, Феликс, я могу воспринимать Лорика только как террористку. Она умеет себя подать, особенно первое впечатление составить, эдакая свободная, эрудированная, душевная, заботливая, оптимистичная, яркая. Надо признать, бывает жутко убедительной, даже когда меня обрабатывала со слезами, как она хочет семью, как любит сына, что ради него нам надо быть вместе… И такая искренняя, ни дать ни взять – кающаяся Магдалина.
– А если так и есть?
Павел не торопился с ответом, думал, анализировал, проверял свои впечатления прошлые и нынешние, люди ведь склонны к неверным оценкам, но не в данном случае. А еще пора рассказать Феликсу о неудачном браке с авантюристкой, чего делать не хотелось, однако настоящая дружба подразумевает доверие. Неохота было об этом провале трепаться, неловко… нет, противно. Павел до сих пор помалкивал о своем несчастном в прошлом житие, да и сейчас обошелся скупыми фразами:
– Все это «Мосфильм» в чистом виде, Феликс, то есть продуманный сценарий, обман, даже эрудиция Лоркина – обман, схвачены только вершки, а вглубь копни – там по нулям. Но в свое время я
