Башня. Новый Ковчег-2 - Евгения Букреева

Тот открыл глаза, скосил взгляд на Нику и устало улыбнулся.

— Всё в порядке, рыжик. Всё в порядке.

— Устал?

— Да задёргали, сил нет. Сейчас душ приму и спать. Только вот отдышусь немного. Э, что за грусть-тоска в глазах? Давай-ка держи хвост пистолетом.

— Пап, хочешь, я никуда не пойду? — Ника прижалась к отцу, в её голосе отчётливо звучало беспокойство.

— Колыбельную мне петь будешь? — засмеялся Павел Григорьевич.

Кирилл, всеми забытый, стоял в дверях. Он опустил голову, делая вид, что увлечённо рассматривает свои ботинки и пол под ногами.

Каждый раз в присутствии Никиного отца Кир чувствовал себя немного неуютно, нутром ощущая своё самозванство и понимая, что, в сущности, Савельев просто терпит его ради дочери. И позволяет ему находиться здесь только потому, что так хочет Ника. Кир уже свыкся с этим, примирился и не то, чтобы не замечал, просто перестал воспринимать остро, как поначалу. Но сегодня к привычному чувству неловкости примешивалось ещё одно…

* * *

Тот проём, который сделал Сашка, они закрыли, вняв слёзной Катиной просьбе. Выволокли из узкого коридора шкаф, уже понимая, что скорее всего придётся тащить его окружным путем, и, вернувшись к злополучному месту, не сговариваясь и не глядя друг на друга, принялись за работу. Аккуратист Сашка, который при демонтаже панели привычно сложил все вывернутые болты в карман, а не раскидал как попало, теперь подавал их Киру одной рукой, а другой надёжно придерживал панель. Кир молча орудовал отвёрткой. Потом они, по-прежнему не разговаривая, вернулись к западным отсекам, где их ждала расстроенная Катя.

— Кать, не расстраивайся, пожалуйста, — Сашка осторожно сел рядом с Катей на грязную, приткнувшуюся в углу койку, которую они ещё не успели отсюда вынести. — Мы всё назад привернули. Никто не заметит.

— А вдруг Анна Константиновна узнает? — в круглых Катиных глазах колыхался испуг.

— И пусть узнает, — зло сказал Кир. Он ещё не в силах был поверить в услышанное и потому злился.

— Ты что? Она просила меня никому не говорить! Я ей обещала.

— Как она вообще тебе это сказала, — пробормотал Кир. Его действительно занимал этот вопрос. Как ни крути, а Катя была редкостной болтушкой, и зачем Анне Константиновне было нужно доверять такую тайну человеку, который в принципе не умел держать язык за зубами, оставалось для него загадкой.

— Она мне и не говорила, — всхлипнула Катя. — Я сама… я случайно обнаружила.

— Следила что ли за ней?

Катя мучительно покраснела, и Кирилл понял, что угадал. Ну или почти угадал.

— Мне было просто интересно, куда она ходит, тем более, в тайник.

— В тайник? — переспросил Сашка.

— Ну да. Это место, ну то, которое вы случайно обнаружили, специально было сделано. Когда ещё Анна Константиновна здесь людей укрывала. На случай внезапной проверки. Чтобы можно было больных там спрятать, если бы вдруг кому приспичило вглубь этажа идти, где палаты были.

— Можно подумать, так не нашли бы, — фыркнул Кир.

— Не нашли бы. Там всё организовано так, что нипочём не догадаешься. В этой части коридоры проходят таким образом, что совершенно незаметно, что есть скрытые отсеки.

— Но мы-то нашли, — осторожно сказал Сашка.

— Случайно. И потому что расчистили тот узкий коридор. А он же был специально закрыт.

— Что же ты нас не остановила? — усмехнулся Кир.

— Я подумала, — Катя беспомощно посмотрела на Кирилла, а потом на Сашку. — Я подумала, что ну вы не обратите внимания. Да и носить вещи так было короче. А вы устали…

Она замолчала.

— Кать, ты не волнуйся, — Сашка слегка коснулся рукой плеча девушки. — Мы не скажем…

— Чего это? — вскинулся Кир. — Почему мы должны молчать о том, что здесь укрывают преступника? Этот Литвинов, между прочим, собирался кучу людей убить. Моих родителей. И твоих, кстати, тоже. Они ведь были заперты на тот карантин, я не ошибаюсь?

Сашка ничего не ответил.

— Из-за него мой друг погиб. Но тебе-то что. Ты сам к этому причастен.

Катя испуганно посмотрела на Сашку. Тот съёжился и убрал руку с плеча девушки.

— Поэтому надо сказать, — закончил Кир, но уже без прежней уверенности.

— Ну и кому ты скажешь? — тихо спросил Сашка. — Нике?

— А хоть бы и ей.

— А она передаст отцу. Который помог Литвинову бежать.

— Да с чего ты взял, что это он?

— С того, — упрямо ответил Сашка. — Ни у кого другого это просто бы не получилось. Поверь мне. Я был на следственном этаже. Только Савельев это мог сделать. Или приказать, чтобы сделали…

* * *

Кирилл не хотел верить Сашке, но по всему выходило, что тот прав. У Анны Константиновны просто не было никакой возможности, чтобы освободить Литвинова. Она всего лишь главврач больницы на нижнем уровне. А вот Савельев мог. Савельев всё мог. Хотя зачем ему это было надо, Кир не понимал. Зачем ему освобождать человека, который намеревался причинить зло его дочери. Человека, за которым длинным шлейфом тянулись десятки преступлений. Человека, при одном упоминании имени которого все нижние этажи начинали бурлить.

Происшествие с карантином, за которым стоял Литвинов, получило широкий резонанс. Народ активно требовал наказать виновных, несмотря на относительно благоприятное завершение всей аферы, ведь, по сути, тогда никто не погиб, кроме Вовки Андрейченко и пары десятков наркоманов, чьи смерти были с лёгкостью списаны на банальный передоз. Находились даже такие, кто настаивал на публичной казни. Например, Егор Саныч, врач с их этажа. Но тот вообще недолюбливал всю властную верхушку и, в сущности, не делал разницы между Литвиновым и Савельевым.

После карантина Егор Саныч ещё ближе сошёлся с родителями Кирилла, хотя их и до этого связывали вполне себе приятельские отношения. Но теперь он стал бывать у них чаще, чуть ли не все вечера просиживал, играя с отцом в шахматы, а то и перекидываясь в карты с матерью. Резкое недоверие к властям Егор Саныч даже не старался скрывать, при упоминании фамилии Савельева привычно морщился и продолжал гнуть своё.

— Политика — вещь грязная, Ваня, — говорил старый врач, задумчиво вертя в руке пешку. — И люди, которые в эти игры играют, они — не мы. И никогда нами не будут. Поэтому и нам надо трезвую голову сохранять на плечах и в эйфорию не впадать. Ну и что с того, что Савельев нас всех спас? И все теперь ему дифирамбы поют. А он, Ваня, не нас спасал. Он свою репутацию спасал…

Кирилл не знал истинную причину личной неприязни Егора Саныча к Павлу Григорьевичу,