Мечтательница - Джил Лэндис

Как только голова и плечи молодого человека показались над трапом, ведущим на палубу первого класса, на него обрушилась огромная волна. Вода каскадами падала вниз по ступенькам. Он вытер глаза и выбрался наружу. Невозможно было различить, где кончается море и начинается свинцовое небо. Все вокруг было окутано клубящимися серыми тучами, шел проливной дождь, и волны набегали одна на другую. Он переждал, пока «Аделаида» поднялась на новую волну, и одним рывком добрался до дверей салона. Ему пришлось очень осторожно ступать по мокрому полу, чтобы дойти до каюты невредимым.

В какой-то момент, когда корабль, казалось, сорвался с невероятной высоты и рухнул в пропасть, Корд, не удержавшись, налетел на обеденный сто и ударился об угол бедром так сильно, что едва не задохнулся от боли. Он направился к каюте Селин. Дверь, к счастью, оказалась не заперта, но, когда Корд ее открывал, корабль снова бросило в водяную яму, рука юноши сорвалась с ручки, и дверь распахнулась с такой силой, что ударилась о стену.

Первым делом Корд посмотрел на окошко над кроватью Селин. Оно пропускало воду, и он сразу же вспомнил Эдварда. Взглянув на постель, Корд решил, что слабый мерцающий свет сыграл с ним злую шутку: Селин не было на месте. Не было ее и на полу рядом с кроватью. Корд почувствовал, что горло его сжалось от страха. Прошло уже несколько часов с тех пор, как он видел ее в последний раз. Корд повернулся и распахнул дверь в смежную каюту. Окно не протекало, но и здесь кровать оказалась пуста.

– Селин! – позвал он, стараясь перекричать рев моря.

Корабль раскачивался, кренясь под углом в сорок пять градусов. Ухватившись за косяк двери между каютами, Корд замер в нерешительности. Наконец, все еще оставаясь на месте, он обнаружил Селин: она сидела на корточках в своей каюте прямо за баррикадой из сундуков и коробок, уткнувшись лицом в согнутую в локте руку. Единственное, что можно было увидеть, – ее затылок и обнаженные плечи. Он выругался и бросился к ней, но при этом вынужден был ухватиться за кровать, чтобы его не откинуло назад в смежную каюту, когда корабль снова перевалился с одного борта на другой. Корд раздвинул сундуки. Небольшой саквояж прокатился мимо него до самого дальнего конца второй каюты, ударился там о стену и открылся. Его вещи вывалились наружу.

– Селин?

Корд тронул ее за плечо. Кожа ее была холодной и немного влажной. Он потряс девушку. Когда она подняла на него глаза, он не увидел в них ничего утешительного. Огонь в ее глазах совершенно погас, уступив место страху.

– Я умираю, – прошептала Селин. Скорее, он прочел эти слова по ее губам.

– Вот повезло бы мне! – решил он подразнить ее.

Она не улыбнулась. Корд выждал, пока судно слегка выровняется, встал и притянул ее в себе. Она так сильно дрожала, что не в состоянии была устоять на ногах.

Прижимая девушку к себе, Корд начал перебираться в свою каюту: там, по крайней мере, была сухая постель. Откинув покрывало, он заставил ее лечь.

– Снимай рубашку, – потребовал он. Селин подняла на него глаза и с несчастным видом покачала головой:

– Не сейчас, Корд, пожалуйста.

– Не говори ерунды. Снимай рубашку. Ты промокла насквозь.

– Разве это имеет значение, если мы сейчас перевернемся и я утону?

– Мы не утонем.

– Моя мать…

– Твою мать похоронили в море. Расскажи мне об этом подробнее.

Корд взялся за ворот ночной рубашки, которая была такой мокрой, что соскользнула с плеч девушки почти без посторонней помощи. Чтобы не терять времени на борьбу с этим одеянием, Корд одним рывком содрал рубашку с жены. Она не возражала.

– Да тебе, пожалуй, хуже, чем я думал.

На ее плечах, груди и ребрах виднелись сине-черные отметины. Стягивая шерстяное одеяло с кровати, он воскликнул:

– Что, черт возьми, случилось?

– Я то и дело падала с кровати, – ответила она, не замечая, что он заворачивает ее в одеяло, словно куклу. – Мне это надоело, и я устроилась за сундуками. Я так устала. А ты?

– Ложись, – сказал он, ласково подтолкнув ее и придвинув к стене.

Корд оказался слишком высоким, чтобы удобно вытянуться на таком маленьком ложе, но сейчас рост сослужил ему добрую службу: он уперся сапогами в одну стену, а плечами – в другую. Его мощное тело стало для нее надежной защитой. С другой стороны от Селин оказалась стена, и девушка теперь не боялась упасть.

Корд почувствовал, как Селин дрожит, прижимаясь к нему, – трудно было даже представить, что это та самая женщина, которая недавно не испугалась целой банды пиратов. Поглаживая ее по волосам, Корд постарался успокоить и подбодрить ее. Через пару минут он понял, что и сам понемногу успокаивается.

– Расскажи мне о Сан-Стефене, – прошептала она. – Я хочу представить, как там все будет, если мы все-таки доберемся до места.

– Мы доберемся, – пообещал он.

Ее теплое дыхание легко щекотало ему шею. Корд вдруг, неожиданно для себя, потерся носом о ее гладкую теплую щеку и сразу смущенно отстранился. Он закрыл глаза и позволил мыслям унестись куда-то далеко в прошлое. Долгие годы, которые он провел в Луизиане, Корд никогда ни с кем не разговаривал о своем острове. Никто никогда и не подумал спросить его об этом. Даже Алекс.

– Яркое солнце и радуги, – начал он. – Воздух теплый и душистый, наполненный ароматом разнообразных цветов.

Корд улыбнулся собственным воспоминаниям:

– Я до восьми лет ни разу не надевал башмаков. Мы вели чудесную жизнь, такую же, как остальные жители острова. Моя мама была англичанкой. Поместье «Данстан плейс» на Сан-Стефене досталось ей в наследство от бездетных дяди и тети. Она встретилась с отцом и влюбилась в него. Мой отец заботился обо всем, и мама жила очень счастливо. Они жили так же, как все остальные местные мелкие дворяне – те, кого называют джентри, но отца все-таки никогда до конца не признавали, считали чужаком – он ведь был всего-навсего креолом из Нового Орлеана, а они – титулованными особами английских кровей. Отца это никогда не волновало. Он никогда не беспокоился, что там о нем думают. Главное и единственное – чтобы мама была счастлива.

Корд обхватил себя руками, когда корабль задрожал от особенно сильного удара волны. Селин вытащила руки из-под одеяла и крепко обняла Корда. Он сверху вниз посмотрел на девушку: она лежала с закрытыми глазами, прижимаясь щекой прямо к его сердцу. Это было очень странное и совершенно новое ощущение – необходимость защитить, утешить, приласкать.

– Дом, – прошептала Селин. – Расскажи мне о доме.

– Он не похож на дома на плантациях Луизианы. Правда, он такой же большой, но не настолько величественный. Сад, за которыми всегда ухаживала моя мать, полон растений, переливающихся всеми цветами радуги. В любой момент, если захочется, можно найти спелые фрукты – только протяни руку. На холме позади большого дома стоят сахарный и ромовый заводики. Неподалеку – деревня, где живут рабы. А вокруг – бесконечные холмы и долины, покрытые сахарным тростником, – настоящее изумрудно-зеленое волнующееся море.

Селин лежала, крепко обняв Корда, ее сознание улавливало не только то, что он описывал словами, но и то, что вихрем проносилось в его воспоминаниях, похожих на запутанные сны. Никогда прежде, даже будучи маленькой, Селин не пыталась проникнуть в чужую душу. Сейчас, где-то между сном и бодрствованием, прижавшись к Корду всем телом, она позволила себе проникнуть в круговорот его бесконечно сменяющих друг друга воспоминаний.

«Ни одно другое место на земле, – подумала она, – не может сравниться по красоте с картинами острова, навсегда врезавшимися в память Корда». Она видела все, словно он специально для нее разыгрывал на сцене настоящий спектакль, перед ней чередой проходили одно за другим действующие лица.

Фостер и Эдвард. Более молодые. Заботятся о маленьком мальчугане и его семье. Элис Данстан Моро. Красавица. Мать Корда. Леди, танцующая под звездами.

Неожиданный крик. Нахлынувшая печаль. Боль потери. Черный креп. Мужчина, очень похожий на Кордеро. Вид от изножья кровати. Голова, лежащая на подушке, обмотана бинтами. Ужас и предательство. Корд слушает, замерев от горя. Он онемел и не может больше плакать.

«Твоя мама погибла из-за несчастного случая. Она никогда не вернется. Тебе уже восемь лет, ты большой и не должен плакать. Ты уедешь завтра…»

Страшная боль внезапно куда-то исчезла. Каким-то образом Корду удалось пересилить это чувство, укрыть его настолько тщательно, что оно стало недоступно для них обоих. Селин заволновалась. Она понимала, насколько глубоко он прячет свою боль и какую силу воли должен был воспитать в себе для этого. Многие-многие годы Корд оттачивал умение скрывать печаль даже от себя самого. Ей стало очень жаль его, и она снова закрыла глаза.

Остров символизировал для него надежность и безопасность, поэтому в своих мечтах он так часто туда возвращался. Она снова увидела его родные места такими, какими он видел их в последний раз. Вместе с ним она шла вдоль берега по сверкающему розоватому песку и ныряла в пенящуюся зеленую волну.