Лотерея - Вячеслав Кумин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Часть вторая
ПРИЗ
1
Холод, чудовищно сильный холод — единственное, что чувствовал Эрик Махов. Его всего трясло, но при этом он не мог пошевелиться, тело не слушалось мысленных приказов. В ушах гулко стучало, сердце работало с каким-то усилием, разгоняя по жилам ледяную кровь.
Эрик Махов при помощи автоматической системы медицинского контроля медленно выходил из низкотемпературной комы, в которую его погрузили перед отправкой в далекую колонию.
Медленно, нехотя заработал мозг. Всплывали какие-то неясные картины прошлого или просто кошмарные видения. Иначе как кошмар невозможно охарактеризовать видение того, как он убил трех человек, но если один из них сам напал на Эрика и сильно покалечил, то двоих он прикончил без видимой причины, просто взял и убил.
Мозг протестовал против такого немотивированного насилия. Такого просто не могло произойти. Ведь он хорошо воспитанный маменькин сыночек и, конечно, убийство для него большой грех. Преступление.
Но шло время, функции мозга восстанавливались, подключались в общую схему дополнительные блоки памяти, и яркие, но ужасные картинки обрели причинно-следственные связи. Махов наконец вспомнил все, что с ним произошло за последние месяцы… то есть за те месяцы, перед тем как его погрузили в камеру низкотемпературного сна, чтобы долгие годы пути до нового места жительства уместились в один миг.
Появился страх, что его за эти преступления отправят на Праймзону, она же Зона — суровый мир для преступников и просто асоциальных личностей, но память вновь все прояснила. Оказывается, его реабилитировали за сотрудничество с властями и отправили по его же желанию в относительно благополучный мир. Власти смогли себе позволить такое благородство, тем более что они сами ничего не теряют…
«Значит, я на Орхане… — вяло подумал Эрик и вдруг задался вопросом, который не имел четкого юридического решения даже на Земле: — Интересно, сколько мне теперь лет? Отправлялся двадцатипятилетним, путь длится десять лет, но в криокамере десять лет идет как один. То есть физико-биологически я постарел всего на один год и в таком случае я могу считаться двадцатишестилетним, но с другой стороны, абсолютное время никуда не деть и по нему мне все тридцать пять. Парадокс…»
Стало теплее. Тело перестало то и дело сотрясать крупной дрожью, унялось сердце, теперь оно стучало ровнее. Это все препараты, которые впрыскивались в вены автоматическим медицинским блоком, они доводили тело до нормальной температуры в 36,6 градуса по Цельсию с почти 15.
Махов наконец смог открыть глаза, проморгался, сгоняя пленку мути из желеобразного состава, в котором он «купался» все время пути, и почти сразу же насторожился. Что-то было не так, определенно не так, как должно. Он потратил минуту, может, больше, на анализ ситуации, прежде чем понял, что именно его обеспокоило.
Новых колонистов обязаны встречать. Вокруг нового поселенца должны сейчас вертеться хотя бы двое, помогая ему пробудиться ото сна длиной в десять лет. Но никого нет. Крышка его саркофага закрыта…
«Может, отошли, чтобы помочь другим? — подумал он, чувствуя, как волна еще контролируемой паники начинает захлестывать его разум. — Мало ли…»
Махов повернул голову сначала влево, потом вправо, но через прозрачную стенку своей капсулы никого так и не увидел. Пусто. Только ряд таких же капсул, в которых, так же, как и он, начинают приходить в себя другие колонисты.
И еще этот странный мигающий красный свет… Вот что настораживало больше всего. Красный цвет всегда ассоциируется с чем-то опасным, тревогой… аварией.
«Авария…» — тяжелым холодным куском кристаллизовалась в мозгу мысль.
Ужас сковал его, заморозил, так что он даже не мог вздохнуть.
«Авария!» — вспыхнула все та же мысль уже сверхгорячей плазмой.
Возникшая уже лавинообразная паника заставила его нервозно заворочаться в своей капсуле. Ему срочно захотелось выбраться из этого стеклянного гроба, словно у него случилось резкое обострение клаустрофобии.
Активное движение автоматизированная медицинская система восприняла как окончание реанимационных процедур, тем более что с пациентом действительно все нормально, и крышка капсулы со свистом открылась.
Сразу же из капсулы Эрику помешали выбраться многочисленные катетеры и капельницы, опутывавшие его тело, по которым во время путешествия в его организм поставлялись питательные вещества и выводились отходы. Махов избавился от трубок из носа и изо рта. Вынул все иглы из обеих рук и ног. Мочеиспускательный катетер, казалось, прирос, и потребовалось немало усилий, чтобы перетерпеть неимоверную боль и от него избавиться.
И без того ослабленный долгим путешествием, несмотря на впрыск комплекса стимуляторов, Эрик от всех этих действий потерял много сил, и ему требовалось отдышаться, сидя внутри капсулы и чувствуя, как его пробивает крупный холодный липкий пот.
Вновь стало холодно. То ли нервное, то ли из-за все того же специального состава все еще облеплявшего его тело. Большая часть раствора с началом процедур по выводу из низкотемпературной искусственной комы утекла куда-то прочь.
Мигающий красный свет раздражал и одновременно подгонял, напоминая, что не все в порядке и нужно быть готовым ко всему как можно скорее. Махов с трудом вылез из своей капсулы. Он знал, что под ней находится тот минимум его личных вещей, которые позволили взять с собой и выдали как всякому колонисту — в основном вещи первой необходимости — одежда, немного специальной желеобразной еды на первое время для отвыкшего от твердой пищи желудка и еще всякие мелочи.
Эрик истратил стопку специальных полотенец, избавляясь от противной слизистой холодящей субстанции, после чего, изрядно запыхавшись от усилий, оделся в мешковатый комбинезон серо-синего цвета. Все это тоже отняло немало сил и заставило его остановиться для очередной передышки. Атрофированные после долгого перелета мышцы с трудом воспринимали нагрузку. Это и понятно, после пробуждения колонисту еще неделю предписывался постельный режим с массажами и постепенным увеличением нагрузок, а тут сразу с места в карьер.
Во время очередной остановки и восстановления дыхания он осознал, что был едва ли не первым из тех, кто очнулся, по крайней мере, в данном секторе, рассчитанном на сотню человекомест. Всего в каждом спускаемом модуле находится по пять тысяч человек. А таких модулей двести.
Помимо людей в двух нижних ярусах спускаемых модулей располагаются грузовые отсеки с различной техникой и всем прочим, что требуется колонистам и чего они не могут производить на месте.
«Что же произошло? — с тревогой подумал Эрик. — Где мы? Почему нас никто не встречает? Почему началась процедура автоматического вывода из сна?»
Вопросов, как водится, было больше, чем ответов. И спросить не у кого.
Махов все же смог унять приступ паники и теперь пытался соображать, опираясь на логику.
Простейшее наблюдение о наличии гравитации, позволило ему заключить, что они все же куда-то сели, а не болтаются в космосе. Это уже по-своему хорошо. Если бы они проснулись в космосе, вот тогда действительно было бы от чего взвыть, просто представив, что начнется после окончания процедуры пробуждения. Вопрос в том, где именно они сели? В пункте назначения или…
Вот это возможное, пугающее «или» не нравилось больше всего.
Но если все же в пункте назначения, то почему их не встречают, не помогают?
«Значит мы все же не на Орхане…» — с замирающим сердцем заключил Махов.
В пользу этого вывода говорило автоматическое, а не контролируемое людьми, а значит, менее безопасное выведение колонистов из низкотемпературного сна.
Это пугало. Пугало до спазмов в желудке и головокружения. Его бы даже вырвало, если бы было чем. А так только омерзительный привкус желчи во рту появился.
«Без паники… только без паники…» — уговаривал себя Эрик, понимая, что паника тебе ничем не поможет, только хуже сделаешь.
Но спокойствие давалось ему с большим трудом. Скорее это даже другая разновидность страха заставляла его вести себя тихо и не делать резких движений, будто он находится перед опасным хищником.
— Сначала нужно поесть… дать пищу мозгу, чтобы он лучше соображал… и вообще, еда сама по себе хорошее успокоительное…
Эрик нашел в себе силы и протолкнул в глотку из тюбика высокоэнергетический паек в виде киселя с клубничным вкусом из спецнабора, что также располагался под его капсулой, и чем его должны были накормить встречающие.
Резко открылась соседняя капсула, и из нее показался мужик с круглыми от ужаса глазами. Увидев Эрика, мужик чуть успокоился и тоже стал разбираться со своими катетерами и капельницами.
