Передаю цель... - Анатолий Чехов

Третий огневой рубеж басмачей с разбросанными по склонам окопами и стрелковыми ячейками был взят. Резко чувствовалось отсутствие воды. Масленников видел, как пулеметчики расчета Кузнецова меняли воду в кожухе, пожертвовав ее для «максима» из своих фляг. Бой длился уже три с половиной часа. Командир отряда до сих пор не знал, что с ударной группой.

Басмачи под прикрытием сильного винтовочного огня с четвертого рубежа занимали настолько удачные позиции на господствующих сопках, что могли бить даже по переползающим. Зной становился нестерпимым. Масленников видел, как пробегавший по склону сопки боец упал в полуобморочном состоянии с пулеметом в руках и, только полежав несколько минут, с трудом поднялся, пошатываясь и спотыкаясь, снова побежал дальше.

Приказав командиру взвода Кривову обойти с пулеметами укрепившихся басмачей с северо-северо-востока, Масленников распорядился усилить огонь станковых пулеметов, чувствуя, что только их огнем сможет выбить врагов из окопов. Он видел, что уцелевшая часть банды организованно отходит на юг и юго-восток.

По-прежнему ни от ударной группы, ни от поскакавшего к ней начальника штаба Кравченко не было никаких известий. Наконец он увидел выметнувшегося на полном скаку старшего связного, сообщившего, что натыкался на одиночек из ударной группы. В ту же минуту увидел спотыкающегося, в порванной гимнастерке, с двумя винтовками и двумя подсумками бойца из ударной группы, красноармейца Гарнаго.

Задыхаясь, шелестя пересохшими от жажды губами, Гарнаго в ответ на вопрос командира отряда: «Где ударная группа?» — доложил:

— Нет ударной группы… Осталось человек двадцать. Расстреляли в упор… Кони не донесли… Перед окопами встали…

МУЖЕСТВО

Еще не до конца веря случившемуся, оставляя себе надежду, что это страшное известие не столько правда, сколько результат потрясения психики бойца ударной группы Гарнаго, командир полка пытался узнать у него подробности, подтверждения столь катастрофического поворота событий, ставящих под угрозу всю операцию, само существование отряда. Но боец впал в глубокое беспамятство и ни слова больше не мог сказать.

Мгновенно в мозгу Масленникова возникли всевозможные последствия неудачи.

Прежде всего резко менялось соотношение сил: двести пятьдесят сабель у Дурды-Мурта и Ахмед-Бека против ста четырнадцати у Масленникова и то — до гибели ударной группы. А сколько сейчас осталось и сколько останется через час — полтора? Наступающая сторона всегда несет большие потери.

Глубоко эшелонированная оборона басмачей с хорошо оборудованными окопами, расположенными на господствующих высотах, и необходимость наступать по открытому месту под губительным огнем врагов, наверняка обеспеченное водой базовое становище у бандитов и почти полное отсутствие воды у отряда Масленникова, проделавшего столь тяжелый марш по пескам, — какие неравные условия боя!.. Нет ничего удивительного в том, что кони не донесли сабельников Самохвалова до окопов басмачей: после марша через пустыню им пришлось сделать еще десятикилометровый обходной маневр по пескам, чтобы зайти во фланг врагам, расположившим свою глубоко эшелонированную оборону по гребням увалов.

Строжайше приказав старшему связному не говорить никому о своих предположениях, Масленников продолжал руководить боем, чувствуя, как нарастает плотность огня противника, с каждым отданным рубежом все больше концентрирующего свои силы, как все меньше остается шансов атаковать в лоб. Басмачи по-прежнему маневренны. По-прежнему, несмотря на ощутимые потери, их много.

Но окончательно исчезла надежда, что не все так плохо, как сообщил впавший в беспамятство боец Гарнаго, когда Масленников увидел около десятка бойцов во главе с коноводом начальника штаба Кравченко, только накануне отправленного к Самохвалову — красноармейцем Усенко.

«Вот все или почти все, что осталось от ударной группы», — подумал командир отряда и не ошибся.

— Товарищ командир полка, — начал было докладывать Усенко и, поняв, что тот уже все знает, замолчал.

— Вас кто-нибудь видел, говорили с кем?

— Видеть — видели, а говорить не пришлось.

— О том, что случилось, никому ни слова. Поняли?.. А теперь рассказывайте.

Из рассказа Усенко он понял, как все происходило.

Кравченко и его коновод Усенко, выехав к Самохвалову минут через тридцать, увидели басмачей, спешились. Кравченко взял у своего коновода винтовку и открыл огонь. Через проезжавшего красноармейца передал Самохвалову, чтобы тот его подождал. Отбив басмачей, подъехали к Самохвалову как раз в тот момент, когда Быба предложил идти в атаку.

Кравченко ответил: «Нужно подождать». Самохвалов предложил напиться воды, скомандовал: «По коням!» Клинки не обнажали…

— Моя винтовка все время была у командира батареи Кравченко, — продолжал рассказывать Усенко, назвав Кравченко «комбатром», поскольку тот командовал артиллерийской батареей, единственное орудие которой безнадежно застряло где-то в обозе.

— Две сопки прошли галопом. Никто из наших не был убит, хотя басмачи открыли сильный огонь. Слышу — команда: «В атаку!» Первым убило пулеметчика Осипова. Комбатра ранило. Он спешился, зарубил одного басмача. Комвзвода Бабичев заехал с фланга, зарубил второго. А третий — комбата Кравченко — в упор. Наповал… Комдив Самохвалов перебежал на вторую сопку, кричит, заряжайте гранаты! Быбу и его — пулями в голову. Вижу остались коноводы Шевченко и Мухин. Я кричу: «Шевченко, есть ли еще кто из командиров?» Слышу: «Нет!» Тут басмачи с фланга открыли сильный огонь, убили Шевченко, дали залп по коням, убили сразу двух. Мухин стал отводить остальных, я прикрывал. Заняли рубеж, целый час вели огонь. Патронов не осталось. Басмачи продвигаются. Стрельба с их стороны вовсю. Говорю Мухину: «Давай на КП». Поехали низиной. Видим, лежит под саксаулом в одном белье Голобородько и спит. Гарнаго и Богомолов отбиваются от басмачей, собирают оружие. Скомандовал им: «По коням! Гарного и Богомолов сели, а Голобородько не стал. Лежит на песке и рассуждает: «Хочь туды пиду — убьють, хочь тут останусь — убьють». Наверное, помешался…

Дальше Масленников не мог слушать рассказ Усенко. Он понял, что, когда к Самохвалову прибыл Кравченко, передавший приказание начинать атаку по красной ракете, Быбе показалось, что это задержит действия группы, и он стал почти требовать начинать атаку немедленно. Ни Кравченко, ни Самохвалов не остановили его, дали команду.

Узнал он и о подвиге попавшего в окружение Панченко. Его пытались взять живьем, но он, сбив прикладом одного, застрелив другого, вырвался из окружения вместе с группой Усенко.

Каждого в отдельности командир отряда не мог упрекнуть ни в чем, как не мог бы упрекнуть теперь уж погибших Самохвалова, Кравченко, Быбу. Но ударной группы больше не существовало, фланговый удар, на что была ставка, не получился. Атака захлебнулась… И все-таки он должен быть, фланговый удар: эти увалы в лоб не возьмешь. Пусть кони не выдержали, но люди не могут не выдержать. Обязаны выдержать! Фланговый удар должны нанести пулеметчики…

Послышалась сильная ружейно-пулеметная стрельба на юго-западе — очевидно, бандиты пытаются прорваться через заслон доброотряда Классовского. Надо было напрячь все силы, чтобы не допустить этого и занять пятый рубеж обороны банды.

Масленников, перенеся свой КП на господствующую сопку четвертого рубежа, видел, как перебегая от укрытия к укрытию, Масько с двумя ручными пулеметами и одним расчетом станкового непрерывно ведут огонь, обходят бандитов слева, как остатки защитников пятого рубежа под залповым прикрывающим огнем шестого рубежа, где, как догадался Масленников, и находился главный командный пункт банды, стали отходить на запад и юго-запад, оказывая яростное огневое сопротивление наседающей группе пулеметов замполита Масько.

Масленников вызвал связного Хамонько, передал приказ начальнику огневой сковывающей группы Воробьеву:

— Станковым пулеметам и трем ручным, маскируясь, двигаться полтора километра на запад и юго- запад. Обходя хорошо видимый командный пункт на шестом рубеже, держать его под огнем, соединиться с отрядом Классовского. Совместными действиями захватить шестой огневой рубеж, не допустить ухода шайки на запад.

— Передайте Классовскому, — скомандовал он радисту Шеморданову. — Выбросить заслон, закрыть восточное направление.

Он слышал, как сзади и слева заработал пулемет, прикрывавший его командный пункт, как вел за его спиной огонь снайпер Мансуров, но в то же время отмечал про себя, как все реже доносились выстрелы оттуда, где еще полчаса назад на шестом рубеже были басмачи.

Прошло еще минут пятнадцать. Все стихло. С бандой было покончено. Часов в 18 левофланговое наблюдение донесло, что видит группу басмачей в пятнадцать — двадцать человек пешими и на верблюдах, пробирающихся низиной; по ним открыли пулеметный огонь, но ни пешком ни на конях преследовать последнюю горстку оставшихся в живых бандитов не было никаких физических сил.