Король франков - Владимир Москалев

– А теперь, матушка, – объявил он в наступившей тишине, – я должен напомнить вам о моей просьбе. Надеюсь, вы не забыли об этом?

И повернулся к монахине. Та, сразу же поняв, что ее присутствие отныне вовсе не обязательно, поднялась с места.

– Спасибо, девочка, ты нам очень помогла, – расцвел в улыбке внучатый племянник аббатисы, но тут же поправился, увидев, как у монахини отвисает челюсть: – То есть я хотел сказать, сестра Барбета…

Челюсть вернулась на место.

– Ступайте, дочь моя, – кивнула настоятельница, – нам нужно поговорить.

Кротко поклонившись, монахиня вышла.

– Дело вот в чем, дорогая тетушка, – начал Можер. – Среди ваших послушниц есть некая особа, нашедшая приют в монастыре весной этого года. Ее зовут Гердой, вернее, звали. Ныне она сестра Инесса. Помните, мы говорили об этом в начале нашей встречи?

– Конечно, помню, она даже внесла за себя вклад: золотое кольцо, доставшееся ей от матери; единственное, что у нее было, – ответила аббатиса. – Но почему ты интересуешься?

Можер припомнил разговор с монахом о вкладе в монастырь, который необходимо вернуть.

– Потому что это колечко украдено из королевского дворца. Так полагает король. Но он может и ошибаться. На всякий случай он сообщил мне приметы этого кольца, но, поскольку его нельзя увидеть, то этим делом займутся судьи, которые нагрянут в вашу обитель с инспекционной проверкой по приказу короля. Дело грозит скандалом, тетушка, вряд ли это придется по вкусу епископу и всей вашей церковной общине.

– Святая Дева Мария! – всплеснула руками аббатиса, округлив глаза. – Недоставало еще, чтобы монастырь обвинили в воровстве, а меня объявили воровкой! Боже праведный! Можер, значит, тебя прислал король?

– Да, тетушка, я приехал сюда по его приказу.

Она схватила его за руки; блуждающий взгляд, остановившись, уперся в глаза дорогого гостя:

– И если окажется, что вещь краденая, то это будет означать…

– …что вы приютили в своем монастыре воровку, не поинтересовавшись даже, кто она и откуда. А может быть, она собирается и вас ограбить, а потом улизнуть, об этом вы подумали?

Настоятельнице стало трудно дышать, она схватилась рукой за горло:

– То-то она мне показалась подозрительной: всё молчит, не смотрит ни на кого… Но что же делать, Можер?.. Помоги мне!

– Все дело в перстне. Если бы я смог посмотреть на него, беды удалось бы избежать. Но, поскольку вы говорите, что это невозможно… – и Можер поднялся со стула, словно собираясь уходить.

– Я сказала?.. – вытаращила глаза аббатиса. – Разве я говорила, что это невозможно? Когда же? Напротив, возможно, нет ничего легче, и если только в этом дело…

– Именно, матушка.

– Тогда я немедленно схожу и принесу этот перстень! Жди меня здесь, я скоро.

И аббатиса, с несвойственной ей живостью, бросилась вон из кельи.

– Пришлите ко мне эту послушницу, я должен с ней поговорить, – крикнул ей вдогонку Можер.

– Да, да, конечно, она тотчас же будет у тебя, – послышалось в ответ.

Можер усмехнулся, покачав головой. Он и не предполагал, что его выдумка произведет столь блестящий эффект. И подумал, что дело уже сделано. Но не знал, сколь крепко церковь умеет держать свою добычу.

Очень скоро в келью робко вошла юная послушница, облаченная в темное покрывало с нагрудником. Ее нельзя было назвать красавицей; широко расставленные глаза и далеко не идеальная форма губ не позволяли утверждать это. Увидев гостя, она скрестила руки на груди и низко поклонилась.

– Подойди поближе, – потребовал Можер.

Она подошла, сделав два шага.

– Еще ближе! Еще! Вот так. Стой рядом, а я сяду, иначе говорить будет невозможно. Тебя звали Гердой, а сейчас ты сестра Инесса, верно?

В ответ легкий кивок, потупленный взгляд.

– Зачем ты убежала в монастырь? Неужто на воле хуже, чем в этой дыре? Молчишь? Ну да мне и без того все известно: причиной тому несчастная любовь к сыну короля, которого ты недостойна.

Герда подняла робкий взгляд:

– Он был тогда сыном герцога. А теперь… Разве я могла знать?..

– Понимаешь, стало быть, что ты ему не пара?

Снова кивок в ответ.

– Ты все еще любишь его? Скажи мне честно, ничего не бойся, пойми, я твой друг.

Герда залилась краской и, вновь потупив взгляд, опустила голову.

– Я тебя прекрасно понял, малютка. Не желая навлекать на свою семью гнева герцога, ты скрылась здесь, не предполагая, что очень скоро монастырская жизнь опостылеет тебе. Теперь ты с радостью покинула бы это узилище, но, не зная, как это сделать, проклинаешь судьбу. Так ли я говорю?

– Да, – чуть слышно пролепетала юная затворница и залилась слезами.

– Отлично, девочка! А теперь слушай меня внимательно. Я помогу тебе, если ты мне обещаешь, что будешь послушной, и в дальнейшем, выйдя из этого склепа, станешь делать все так, как я скажу. Ты веришь мне? И обещаешь?

– Да, господин, – внезапно горячо заговорила юная послушница. – Клянусь Богом, я сделаю все, как вы скажете, только вытащите меня отсюда, ведь это тюрьма, я с ума схожу, я здесь погибну!..

– Увы, крошка, ты права; здесь обретают веру, но теряют разум. В миру ты можешь не верить ни во что, зато останешься с головой. Итак, заключим договор: я тебе – свободу, ты мне в ответ – свое послушание. Но не волнуйся, оно ни в коей мере не затронет твоего целомудрия. Согласна?

– Я ведь уже сказала вам, мне осталось только вновь поклясться.

– Этого уже не требуется. Теперь еще несколько слов, пока не вернулась аббатиса.

Когда мать Анна вошла, Можер решительно ей объявил:

– Она ни в чем не сознаётся. Но, чувствую, за ней кроется грешок. Поможет в этом разобраться лишь один человек – король!

– Посмотри на ее вклад, – аббатиса протянула Можеру перстень. – Ты говорил, что сможешь определить, не ворованный ли он. Быть может, на девочку собираются возвести напраслину?

Перстень был не из простых, иначе монастырь отказал бы Герде в приюте. Можер долго крутил его в руках, тщательно разглядывая со всех сторон, наконец, закончив осмотр, объявил:

– Мне трудно разобраться. Я покажу это кольцо королевскому ювелиру, только он сможет обнаружить приметы, известные лишь королю. Он же определит, настоящий здесь камень или поддельный. Я уношу его с собой, тетушка.

Мать Анна, которая по довольному выражению лица своего племянника уже решила, что перстень не ворованный и останется в монастыре, при последних словах Можера вздрогнула.

– А если окажется, что он краденый? – с замирающим сердцем спросила она.

– Тогда эту юную послушницу будут судить, и вам ее больше никогда не увидеть.