Тайны подмосковных лесов - Сергей Рокотов

Они отлеживались в уютном домике, пили пиво, топтались в палисаднике, куря одну сигарету за другой. На второй день этого заточения Ворону стало безумно тоскливо. Его душа жаждала приключений, и ему было адски скучно торчать здесь и пить опостылевшее пиво. Ворон вообще был совершенно равнодушен к алкоголю, да и к хорошей пище тоже. Хряку казалось, что Ворон может вообще не есть. Для поддержания тонуса ему всегда был необходим крепчайший чай, напоминающий чифир. Мог выпить и много хорошего кофе. И курил беспрестанно, поэтому Хряк стал гнать его курить на воздух.

- Надо бы поехать узнать про Корниловых, - заявил, наконец, Ворон.

- На... себе приключений искать? - еле сдерживая себя, злобно усмехнулся Хряк. - А то мало их было. - Он с содроганием вспомнил ночь на Киевском шоссе.

- Мы занимались им не просто так, - тихо ответил Ворон, не замечая его раздражения. - А потом вот что - ты извини, тоска мне тут, Дима. Как только ты живешь здесь один, в этой глуши? Дня не могу выдержать...

- Нормально живу, ничуть не хуже, чем у хозяина, - спокойно ответил Хряк. - Мне нравится. Тепло и уютно. Одиноко только. Да и то ничего старые вот кореша заходят, развлекают... - При этих словах глаза его злобно сузились. Ворон почувствовал намек и принял его, сделав, однако вид, что ничего не понял. С Хряком тоже надо было держать ухо востро. Ворон знал его жесткий характер, таившийся за внешним спокойствием.

- Ну а дела тебе клевого не хочется? - заводил его Ворон, дружелюбно улыбаясь. - Бабок крутых? Веселья? Красивых телок?

- Ничего не хочется. Бабок вполне хватало на хлеб, пока тачка была. А теперь жду от тебя обещанного за Корнилова. Твое слово - закон, я верю, что долго ждать не придется. А что до веселья, так навеселился я на всю оставшуюся жизнь, до сих пор по ночам со смеху уссываюсь, как вспоминаю это веселье. А блядей сифилисных и вовсе не желаю, не то, что даже даром, а даже если бы они мне платили. Семью хочу, Петя, мне полтинник скоро, на пенсию хочу, дом свой хочу, хозяйство, чтобы все было свое, чтобы в магазин только за пивом и куревом. Ты-то домашний, вижу я, а я с детства сирота, а семью свою разбазарил. Ну так насчет дома, вроде бы дело на мази - я тебе верю, Ворон. - При этих словах он многозначительно и внимательно поглядел в единственный глаз Ворона. Правый его глаз был покрыт мутной пленкой и различал только свет и тьму - это Хряк знал, а так трудно было сказать, видит им Ворон или нет.

- Конечно, конечно, бабки скоро будут. Вот именно для этого я и прошу тебя, Дим, сходил бы, звякнул в больницу или домой к Корниловым, должны же мы узнать, живы они или нет.

Хряк с удивлением глядел на Ворона, позавчера убившего милиционера и ходившего под верной вышкой, но при этом ни на минуту не забывавшего о своих планах, да ещё и изнывающего от тоски в здешнем спокойном уединении. Впрочем, Хряк видывал в зоне всяких чудных людей и поэтому долго не стал удивляться на своего гостя.

- Узнаем, раз надо. А чего, с одной стороны, узнавать-то? Я тебе как водитель говорю, не могли они живы остаться, с моста кувырнувшись. Это стопроцентная хана. Впрочем... Где только я буду телефон какой-то там районной больницы узнавать? Мне сейчас только ходить светиться...

- Ну, сходи на почту, позвони Корниловым на квартиру, выясни обстановку. Уверен, там уже все знают.

- Схожу, раз надо.

- Надо, надо... От этого же твоя доля зависит. А мои слова в голову не бери - каждый живет как хочет, тебе одно надо, мне другое. Но воздух-то всем нужен, - потер он два пальца. - Согласен?

- Базара нет, потому и иду.

Хряк надел короткую дубленку и новенькую ондатровую шапку и ушел звонить, а Ворон снова вышел покурить во двор. Задумался, пуская клубы дыма. Да, боевыми оказались последние дни... Он, как всегда, ни о чем не жалел, ничего не боялся, его давно удивляло то обстоятельство, что он вообще ещё жив после того, как десятки раз жизнь его висела на волоске. И он был готов в любую минуту умереть. Был готов, но вовсе этого не хотел, он дорожил каждым днем, каждым часом, он ещё не чувствовал усталости от жизни, он даже не ощущал ни малейших угрызений совести от того, что практически за один день отправил на тот свет трех человек, не чувствовал страха от того, что выстрелом на Киевском шоссе подписал себе смертный приговор. Он поступил, как должен был поступить в данной ситуации, вот и все единственная истина в постоянной борьбе за выживание. Остальное - пустой треп, занятие для слабаков.

Это было не первым убийством, которое он совершил. ( Корниловы пока не в счет, никто их мертвыми не видел, да это он и убийством не назвал. ) Было ещё два - нераскрытых и, что самое отрадное - никому, кроме него самого не известных. Только он один на всей Земле знал о них.

Дело происходило ещё в конце семидесятых. Они с подельником бомбили квартиру в Пятигорске. Дело было днем. Квартира была хорошая, богатая, они долго готовились, взяли немало наличных денег, золота, такое бывало не часто. И вдруг... вошел хозяин. Его не должно было быть, все было заранее разведано, просчитано... Но...

Хозяин, полный армянин средних лет в очках в золоченой оправе, только успел замереть на пороге своей квартиры с раскрытым ртом, видя двух мужчин, собирающихся идти к двери с портфелями в руках, как получил от одного из этих мужчин, а именно Ворона, смертельный удар ножом. Удар пришелся прямо в сердце, с вытаращенными глазами, так и не успев ничего сказать, хозяин рухнул на пол. Слегка побледневший Ворон вытащил нож из тела своей жертвы и, не взирая на фонтан крови, брызнувшей из тела, с остекленевшим взглядом проследовал к выходу. Подельник оказался хлипким, он дрожал и дергался от страха. Только что он истекал слюной от животной радости, глядя на пачки денег и швыряя их в портфель, а тут сник моментально. "Что ты? Что ты сделал, гад? Я, на мокруху? Да ты..." - "Молчи, сучонок, тундра позорная", - прошипел Ворон, кстати, сам от себя не ожидавший такого поступка. "Молчи... Порву..." И так поглядел на сопляка своим единственным глазом, что тот сразу осекся и тихо вышел с портфелем в дрожащей руке из квартиры. А Ворон прежде всего пожалел о том, что взял на дело такого хлюпика. Ему вовсе не было жаль убитого, досадно, разумеется, что он так не вовремя вошел, но, раз уж вошел, иначе поступить Ворон не мог. Ведь в портфелях десять с половиной тысяч рублей лежало, не считая золотишка и побрякушек. А ещё большую досаду вызывало то, что его подельник видел то, чего не надо было видеть, и слишком много о нем знает. Это не давало Ворону заснуть спокойно.

Они жили на окраине Пятигорска, снимая комнатушку у одного вечно пьяного ханыги. Он и лиц-то своих постояльцев не помнил, а документов и в глаза не видел. И придя после убийства домой, Ворон угостил его водкой, угостил на славу. Жадно пил и трясущийся от страха подельник. Потом оба заснули, каждый в своей крохотной комнатушке. Ворон тоже прикинулся спящим, потом присел на скрипучей кровати, подумал немного, а затем вытащил из портфеля тот самый нож, тихо подошел к товарищу, сбросил с него одеяло и резким движением всадил ему нож под сердце. Тот захрипел, изо рта пошла кровавая пена и, так и не проснувшись, отошел в лучший мир. А Ворон спокойно оделся, забрал все деньги и золото, сунул окровавленный нож в руку спящему ханыге, предварительно стерев свои отпечатки пальцев и укатил из Пятигорска. Что там было дальше, он никогда и не узнал. Да это ему вовсе и не было нужно. Такие вот накладочки были у Ворона на заре его воровской карьеры.

Но вот больше до этого случая на шоссе Ворону самому не доводилось проливать человеческую кровь. А то, что делалось под его непосредственным руководством, он за убийства не считал. Один случай, правда, озадачивал, но он старался об этом не думать, потому что если думал, но начинало что-то мучить, точить... Нет лучше не думать... А вообще, Ворон всегда старался избегать нелепых критических ситуаций, пытался делать все аккуратно и логично. Но все до поры, до времени... Жизнь шла своим чередом - тюрьма, побег, всероссийский розыск... Когда-то такое должно было случиться. И все же - слишком круто, глупо как-то. Убийство мента при исполнении. Это вышка. И Хряк все видел. Но Хряк мужик битый, не чета тому недоноску из Пятигорска. Хряка и в зоне знали, как мужика надежного, никого никогда не подводившего. На нем тоже много всего было. А теперь, однако, вроде как на пенсии. Растворился в Московской области ташкентский уроженец и живет себе тихо-мирно, бомбит на машине, сажает цветочки на чужой земле, жениться, вроде бы, снова собирается. Не станет он закладывать... Не станет, пока на свободе. А если его возьмут по подозрению в убийстве? Не заложит? Кто знает... Не дай Бог, кто-нибудь номер его машины заметил на трассе. Мигом заметут. По уму, надо бы его... Нет, нельзя... Подождем... Двум смертям не бывать... Да двум-то не бывать, но на расстрел идти не хочется, лучше как-то по другому уйти из жизни и желательно лет на двадцать пять попозже... Что делать, однако? Концы бы в воду, и сгинуть отсюда к ядреной матери... Теперь жизнь другая - есть куда сгинуть, были бы только бабки... Но как их сделать? Без помощников тоже нельзя, а таких надежных блатырей, профессионалов, как Хряк, мало, ох, как мало... Нет, будь что будет, подождем...