Муж и жена - Тони Парсонс

— Но я-то сделал.

— Что именно?

— Кое-что плохое. Я не похож на этих мужчин. Мой первый брак распался по моей вине.

— В чем именно заключалась ваша вина?

— Наш развод, распад нашего брака. Это моя вина. Я переспал на стороне.

Мой адвокат громко расхохотался:

— Мистер Сильвер, Гарри! Это не имеет к делу никакого отношения. Вам совсем не обязательно сохранять верность своей жене. Господи, что творится в нашей стране! — Его лицо опять приняло серьезное выражение. — Мистер Сильвер, вам придется обдумать еще кое-что. И это самое важное.

— В чем дело?

— Вы должен спросить себя: «А что ты будешь делать, если выиграешь?»

— Но это же хорошо. В этом нет ничего плохого. Если я выиграю, то Пэт останется в стране и у Джины не будет другого выбора. Мы ведь этого добиваемся, да?

— Как будет чувствовать себя ваша бывшая жена, если вы не дадите ей уехать в Америку?

— Думаю… она станет ненавидеть меня. По-настоящему меня возненавидит.

Тут уже не в первый разя вспомнил о всегдашней мечте Джины жить в Японии, которой я лишил ее в день нашей свадьбы. Теперь я собираюсь отнять у нее мечту жить в Америке. Получится, что я дважды отнял у нее шанс изменить свою жизнь к лучшему.

— Совершенно верно, мистер Сильвер. Вы не дадите ей возможность прожить жизнь там, где ей хочется. И весьма вероятно, что это скажется на состоянии вашего сына. Даже наверняка скажется. Если вы не дадите ей уехать, то она скорее всего будет настраивать его против вас. И вам станет гораздо труднее общаться с ним. Вообще все затруднится. Так обычно и происходит.

— Значит, вы считаете, что я должен дать ей согласие на вывоз Пэта из страны?

— Я этого не говорил. Но вам, мистер Сильвер, необходимо уяснить себе кое-что в вопросе законодательства о семье. Мы не вмешиваемся. Я имею в виду юристов. Пока родители находятся в согласии, мы — в стороне. Вот когда возникают споры, тогда мы начинаем принимать в этом участие. И уже тогда от нас избавиться не так-то просто.

Я подумал, какой станет моя жизнь, если Пэта увезут в Америку. Какой пустой она будет. Я подумал, какой будет наша жизнь с Сиди и Пегги без Пэта. Мы втроем иногда здорово проводим время и будем это делать всегда. В основном мне запомнились совершенно глупые моменты вроде тех, когда мы отплясывали, дурачась, под музыку Кайли или играли с куклой Люси и ее подружками. А еще я вспомнил те тихие вечера, когда мы существовали одни во всем мире и не было необходимости даже говорить. Но когда Пэт окажется далеко, в другом часовом поясе, наша жизнь всегда будет омрачена некой тенью, даже в самые счастливые моменты. Я мечтал о том, что буду наблюдать, как Пегги растет. В то же время я думал, как же воспитывать чужого ребенка, когда не сумел воспитать своего? Я думал о том, что будет, если Пэт и Джина останутся. Я понимал, что она проклянет меня, обвинит в неудавшейся карьере своего мужа, обвинит во всем, что не сложится в ее жизни. Потом я подумал о том, что будет лучше для моего сына (я честно пытался), но меня захлестнуло сознание того, что я буду ужасно по нему скучать.

— Что бы я ни сделал, я все равно потеряю его, — ответил я. — Я проигрываю в любом случае, правда?

Найджел Бэтти внимательно смотрел на меня:

— Постарайтесь сделать все, что можете, для своей семьи. Вот мой совет. Не как юриста, а как человека. Берегите то, что имеете, мистер Сильвер. Любите свою семью. Не ту семью, которую вы когда-то имели, а ту, которая у вас есть сейчас.

9

У входа в супермаркет путь нам с Пегги преградила полная молодая женщина, которая кричала на капризного маленького мальчика лет пяти.

— Я повторяю тебе, Ронан, в последний раз: нет, черт побери!

— Но мне хочется, — хныкал Ронан, размазывая слезы и сопли по дрожащему подбородку. — Хочу, мама. Хочу. Хочу!

— Ты больше не получишь, Ронан. Можешь хотеть сколько угодно. Но ничего не получишь, ясно? Ты уже достаточно получил сегодня. Тебе станет плохо, если съешь еще. Я тебе дам немного завтра, если будешь слушаться и хорошо пообедаешь.

— А я хочу сейчас, мама. Прямо сейчас.

— Ничего ты не получишь. Разговор окончен. Замолчи, Ронан.

— Хочу, хочу, хочу!

— Вот тебе, Ронан! — крикнула женщина не сдержавшись и, схватив за руку сына, резко крутанула его, сильно шлепнув по заду. Раз, еще раз и еще.

Тут я понял, что женщина не толстая, а беременная. Ронан замолчал на секунду, округлив от удивления глаза, а потом заревел по-настоящему, Беременная молодая женщина потащила ребенка за собой, и его крики раздавались сначала в отделе кулинарии, а потом — в хозяйственном.

Мы с Пегги понимающе переглянулись. Она сидела в магазинной тележке лицом ко мне, болтая ногами. Я был уверен, что в тот момент мы с ней подумали об одном и том же: «Господи, как хорошо, что у нас все по-другому».

Мы с ней частенько чувствовали себя в с супермаркете на особом положении. Мы с ужасом взирали на всех этих доведенных до изнеможения молодых и частенько беременных мамаш, оттаскивающих своих ревущих чад от полок с конфетами, а также на хмурых, зловеще молчащих папаш, готовых взорваться по первому поводу, поданному их капризничающими, надутыми детьми. Мы с ней в таких случаях думали, что у нас все не так.

Мне казалось, что Пегги считала такое поведение неприемлемым. А всех этих орущих детей невоспитанными. Для восьмилетнего ребенка у нее было необыкновенное чувство такта, достойное Нэнси Митфорд. Все эти ужасные люди, конечно же, не имели никакого представления о том, как следует себя вести в супермаркете. Простонародье. Для меня же это было гораздо больше, чем проявление невоспитанности в магазине.

Когда Сид бывала занята на работе, готовя очередной банкет в Вест-Энде, мы с Пегги вдвоем отправлялись за покупками в супермаркет. И я частенько наблюдал за папами и мамами, делающими покупки со своими родными детьми, и думал: «Ну, чему же тут можно позавидовать?»

Когда наблюдаешь за перебранкой между родителями и их родными детьми, что же тут хорошего? Особенно в многолюдном супермаркете незадолго до его закрытия было легко поверить, что не все у них так уж замечательно, как кажется.

Мы с Пегги получали удовольствие. Может потому, что все же не так часто вдвоем отправлялись за покупками и от этого воспринимали все как маленькое приключение. Хотя теперь это случалось чаще и чаще, потому что «Еда, славная еда» набирала обороты. Мы радостно ходили по рядам, Пегги держала список предполагаемых покупок, сидя на удобном детском стульчике магазинной тележки, и хохотала, когдая начинал разгоняться и быстро катить тележку по проходам между рядами стеллажей с продуктами. И хотя для всех мы, должно быть, выглядели как еще один папаша с дочкой, у нас никогда не возникало перебранки, как между родными детьми и родителями.