Рыжий: спасти СССР - Валерий Александрович Гуров

был на стороне администрации. Кроме Михаила Семёновича и Марьям Ашотовны в кабинете был ещё и заведующий по производственному обучению. Это был уже явно старичок, который мало реагировал на внешние раздражители, в том числе и на наши споры. Казалось, он вот-вот захрапит, несмотря на накалившуюся обстановку в кабинете директора. Какой-либо инициативы от него ожидать не стоило, но оно к лучшему. Хватит мне яростного сопротивления и от знойной армянской женщины, ну и директора, чей покой я посмел нарушить.

— Настя, я запрещаю тебе отправляться с этими идеями в районный комитет Комсомола, — строго заявила Марьям Ашотовна.

Настя несмело вздёрнула указательный палец, будто собиралась заговорить, но тут же поникла.

Казалось, что моё поражение неизбежно. Я работаю всего лишь без года неделю, кажусь для всех собравшихся выскочкой, кто меня будет слушать? Но были и другие аргументы, и наиболее эффективны они были как раз для людей старшего поколения.

— Я вас не вполне понимаю. Вы что, выступаете против линии нашей партии, лично против Леонида Ильича Брежнева? Или против первого секретаря обкома Григория Васильевича Романова? — я демонстративно упер руки в боки, и обвел всех строгим взглядом. — Разве они не ратуют за то, чтобы навести порядок в ПТУ? Разве нет указаний усилить, улучшить систему профессионально-технического образования?

«Ну уже… Давайте… Пусть сработает триггер страха — вам же не хочется прослыть „врагом народа“, или непоследовательным проводником идеи партии?» — думал я.

— Но вы уж так-то вопрос не ставьте, — переглянувшись с Марьям Ашотовной, неуверенно, даже слегка заискивающе проговорил директор. — Мы всемерно за новые идеи. И готовы поддержать линию партии….

— Бесспорно. Будем улучшать, — перебила завуч с укоризной посмотрев на директора. — Но тогда на вас коллектив, который нужно будет ещё убедить делать то, что вы предлагаете! Попробуйте! Это вам не языком молоть!

Из её уст это было не согласие и не предложение — скорее, издёвка. Не сдаётся баба.

— А если я буду всё это делать, то чем будет заниматься руководство нашего училища? — я изогнул бровь, сохраняя невозмутимое выпадение лица. — Я же не прошу вас сделать всю ту работу, которую я предлагаю. Сам буду её делать, товарищи помогут, комсомол подскажет и поможет. Если нужно будет, пойду за советом к старшим товарищам, то есть в партийные органы. Вы же видели в моём деле, что я кандидат в члены партии.

Все напряглись — они прекрасно всё поняли. Из моих уст звучали сейчас выстрелы тяжелой артиллерии. Я грозился потрясти тот мирок, который собой представляло ПТУ. Тут никто не хотел привлекать на себя лишнее внимание, живя по простому принципу: подальше от начальства, поближе к столовой.

Кстати, насчет столовой. У меня может появиться рычаг воздействия и на Ашотовну, и на Семена Михайловича. Все знали, и баба Даша, и кумушки в общежитии, что столовая делится «добычей» с ними, чтобы не беспокоили и давали и дальше тягать продукты домой. Недаром набор в кулинарные техникумы самый жесткий. Все стремятся стать поварами, и это при том, что зарплата у них мизерная. Мол, на кухне ни сам, ни семья голодать не будет.

— У вас ничего не получится, молодой человек. Что это за предложение, чтобы кружки и секции работали до восьми вечера каждый день, кроме воскресенья? — сыпала скепсисом Марьям Ашотовна. — Кто будет работать в такое время?

— Я сам готов работать, за идею. Поговорю со Степаном Сергеевичем Конопелькой. Спортивные игры, дзюдо… Мы можем многим заинтересовать наших учащихся. На этих занятиях будем воспитывать, чтобы меньше пили или вовсе бросали это дело. Они, поверьте, будут возвращаться домой или в общежитие без задних ног, уставшие, но довольное собой, — я посмотрел на собравшихся. — Разве не это главная цель воспитательного процесса, чтобы у нас не было правонарушений и преступлений? Чтобы растить достойных людей с пониманием о здоровье, труде и спорте?

— Так-то оно так, — заметил директор, почти не сводя взгляда со своего завуча. — Но вам все же надо думать более стратегически что ли… вот как в шахматах. Можно на старте половину доски соперника перебить, а потом бац — и тебе мат поставят!

Не думаю, что эти взгляды Ткача — следствие силы привлекательности Марьям Ашотовны, что директор в неё влюблён. Скорее всего, именно завуч и обладает всей полнотой власти при шахматисте-директоре. Он просто-напросто самоустранился, отбывает свои рабочие часы. Всё ведь как-то идёт? Ну и отлично.

Чем больше я смотрел на них, тем чётче это понимал. Полнота власти, значит… и у меня созрела идея.

— А давайте так, Семён Михайлович… Раз вы считаете, что я не вижу стратегии, то готов доказать обратное. Я сыграю с вами в партию в шахматы. Если выиграю две из трех, то вы всемерно будете помогать мне — или не мешать. Ну, а в случае моего проигрыша, обещаю, я отступлюсь, — сказал я.

И тут же заметил, как загорелись глаза у

директора.

— Пф-ф! Ребячество! — заметила завуч.

— Ну отчего же, Марина, пусть Семёнович покажет юнцу, что яйцо курицу не учит, — подал свой голос до того дремавший заведующий производственным обучением. — У нас Семенович как ни крути кандидат в мастера спорта!

Директор промолчал, но самодовольно хмыкнул. Не знал, что он кмс… но тем интереснее.

— Я в этой глупости не участвую. Что же до остального, я поддерживаю политику партии и прекрасно понимаю, что делает Первый секретарь Обкома партии Григорий Васильевич Романов, — Марьям Ашотовна посмотрела на меня. — Идеи, предложенные вами, это всё лишь теория. Слова. Попробуйте реализовать их на практике. Думаю, что наши сотрудники в более доступной форме объяснят вам, кхм… несостоятельность предложений. Хотя вы сами только что подписали себе приговор!

Женщина встала и направилась к двери. Нет, не просто пошла — она вальяжно, виляя бёдрами, поплыла.

— Непременно поговорю с сотрудниками. И буду ссылаться на то, что вы не против решений Первого секретаря Обкома, — сказал я вслед ей.

Завуч только фыркнула, резко открыла дверь и не менее резко её захлопнула, покидая кабинет.

— Ну что, партейку? — спросил я.

— Я, пожалуй, пойду, — неуверенно произнесла Настя.

Ей явно было крайне некомфортно участвовать в этом кабинетном споре — почти рестлинге.

— Анастасия Андреевна, а подождите, пожалуйста, меня. Сыграю — и мы с вами обсудим поездку в районный комитет комсомола. У меня дома есть подготовленная