Затворник - Сергей Волков

— Пойдемте. — сказал Коршун — Оправимся, и в люлю!

Вышли все впятером и прошли в уличную уборную, стоявшую позади гостиинцы. И по пути туда, и в самом отхожем месте висели горящие светильники (снова к немалому удивлению Пилы) — чтобы именитые гости сослепу не налетели ночью на угол или не свалились куда-нибудь в непотребную дыру. Не меньше Пила удивился, увидив в нужнике возле каждого отверстия большой кувшин с рукояткой и с носиком, наполненный водой, а на выходе ручник для умывания и полотенце. Справив нужду, постояльцы сходили в баню, но не сидели там, вволю напариваясь, а только смыли с себя пыль. Потом, так же вместе, вернулись в комнату, где уже им были приготовлены тюфяки, подушки и одеяла с чистым бельем. «Спать да спать на таком!» — подумал Пила. Когда он, бывая в городе, останавливался в гостинице напротив, то сам стелил под себя что приносил, на голом земляном полу — и то, когда оказывалось свободное место в общаге, а не приходилось ночевать прямо под повозкой. Не говоря уже про уборную, где ночью дырку нужно было отыскивать, постукивая по полу палкой…

Едва оказавшись на лавке, Пила закрыл глаза, и сразу засопел. Однако сон его был неспокойный. Сказалось не то объедание, не то тревоги последних дней, или те часы, что Пила прокимарил за трактирным столом. Может быть, мешал тусклый дрожащий огонек горящей на столе свечки, а скорее всего — все вместе. Вместо снов грезились какие-то бессвязные видения — то городище, то столовая, заполненная гостями, то снова шатун, зовущий его куда-то за собой сквозь туманный лес, то колдуны с белесыми глазами, то Краюха, Хвостворту, и покойный отец. Пила без конца вздрагивал. Он то просыпался и видел перед собой бледно-рыжий язычок пламени, то снова уплывал, и в дреме видел его же. Он как бы ни спал и ни бодрствовал, и не отдыхал, а только изматывался больше прежнего. Вдобавок, снова захотелось облегчиться, и с каждым новым коротким пробуждением, эта нужда давала о себе знать все больше.

Наконец, в очередной раз его разбудила возня в комнате. Оказалось — Коршун и Вепрь, отстоявшие свою половину ночи, подняли Рассветника и Клинка, а сами отправились в нужник. Можно было, конечно, как вчера предлагал Клинок, крикнуть коридорному, но друзья видимо решили перед отходом ко сну немного подышать свежим воздухом.

Пила поворочался-поворочался, а потом откинул одеяло, поднявшись присел на лавке, и стал шарить по полу, разыскивая рубашку.

— Не спится, пильщик? — спросил Клинок.

— Пойду, тоже схожу по-маленькому…

— Ну сходи. — ответил Клинок, глядя как Пила одевается. — На вот, Коршуну отдай, он забыл, а нам пока без оружия нечего ходить. Не сверкай только там слишком.

С этими словами он протянул Пиле молот-воронок.

Уже знакомым путем Пила прошел вниз, потом через столовую. Лишь за двумя столиками сидели разными компаниями люди, но говорили и смеялись шумнее прежнего. Одни, что сидели в углу у входа в зал, тянули вразнобой песню. Музыканты ушли спать. Почти все светильники слуги погасили.

Спустившись с крыльца, Пила обошел хоромину справа, попал так на задний двор, и едва миновав торцовую стену, чуть не запнулся о кого-то, кто вяло барахтался на земле.

«Черт, ведь как напиться успел!» — раздраженно подумал Пила, но все же нагнулся поглядеть, кого это так угораздило, и все ли с ним в порядке.

— Гражданин… — услышал Пила сдавленный шипящий голос.

Это был Вепрь! Он лежал на боку, согнувшись, сложа на груди руки, весь перепачканный в темной густой жиже. Меч его висел в ножнах нетронутый…

— Гражданин… — прохрипел он.

Светильники на задворке уже не горели, но Пила не сразу заметил этого — месяц так ярко сиял в небе, что никаких светильников было не надо. В его свете Пила увидел двух людей, которые, сцепившись в захвате, валялись посреди дорожки к отхожему месту. Они боролись не на жизнь, а на смерть. Насев сверху, один противник втиснул левое предплечье другому между зубов, и теперь налегал всем своим немалым весом, пытаясь вдавить локоть прямо в глотку. Коршун — а это его прижимал сейчас к земле враг — рыча сдавливал челюсти со всей мочи, а правой рукой впился в лицо противника, силясь выцарапать глаза, или зацепить пальцами за щеку. Другой рукой — Коршун левой, а его недруг правой — оба сжимали рукоять одного ножа, заламывая и выворачивая друг другу кисти, в попытках или вывернуть руку из сустава вконец, или заставить выпустить оружие…

Коршун увидел Пилу Первым. Из его уже почти заткнутого горла донеслось глухое негромкое мычание. Тут же он, отпустив лицо врага, вцепился ему в шевелюру на виске, и что есть сил потянул на себя, а ногами еще сильнее прежнего сдавил туловище, не давая и пошевелиться. Второй дерущийся, чуть повернувшись, тоже разглядел Пилу, и Пила разглядел его лицо в полумраке — и узнал! Это было лицо Краюхи!

— Пила! Пила, помоги! Они тебя обманули! Он меня убьет, Пила, помоги!!! — закричал человек краюхиным голосом.

Пила аж весь затрясся:

— АХ ТЫ УПЫРЬ ПОГАНЫЙ!!! — Заорал Пила. Перехватив «воронка» из левой руки в правую, он подбежал к борющимся, и с размаху, что было сил, всадил молот хвостом-противовесом в спину мнимого брата!

Придавивший Коршуна человек тут же обмяк, но Коршун не отпустил его, а освободив челюсти от локтя, еще крепче прижал к себе противника и заорал, как утром на дворе:

— БЕЙ!!! БЕЙ ЕГО, ПАРЕНЬ!!!

Но и орать не надо было! Раз за разом свистел молот, и вонзался в израненную спину! Только ударив раз двадцать, переломав злыдню ребра, раскрошив хребет, Пила остановился, и тяжело дыша, опустил оружие. Коршун, спихнув с себя тело, поднялся на корточки, потом встал, шатаясь и отплевываясь:

— Черт, собака бешенная! Тьфу, чуть пасть не разорвал! — орал он — Тварь! Чуть зубы не повыламывал, тьфу, сучья парша! Чертов злыдень, чертов выблядок пещерский! Тварь! — И вдруг повернулся к Пиле, набросился на него и сжал в таких объятиях, что кости захрустели:

— Ну ты дал, парень! Ну ты дал! Как ты его, а: «УПЫРЬ ПОГАНЫЙ!» А! Ну молодчина, паря! Ну герой! Не в добрый час он на ваш двор заглянул, а!

— А Вепрь! — вдруг прервал он свои похвалы — С ним что! Подбежав к лежащему товарищу, Коршун бегло осмотрел его, и сказал: — Слушай, Пила! Давай-ка чеши за нашими! Да егозла этого, служку, увидишь — тащи сюда!

Пила вернул Коршуну окровавленный молот, и побежал обратно в хоромину. Через минуту Клинок и Рассветник были тут как тут. Следом прибежал Заяц и трактирные слуги, с огнем и с оружием на всякий случай.

— Дело от главного полководца Барса! — закричал Коршун, подняв над головой воеводину печать. Рассветник, встав рядом, тут же скомандовал: