Затворник - Сергей Волков

Ехали по городу молча. Почти никто за утренним часом гостям не встретился. Кругом стояла тишина, только из-за двух-трех оград их облаяли собаки — не очень усердно, а так, для порядка. Все лавки, окружавшие «ковер» были закрыты — многие из них торговали только по особым торговым дням. Еще здесь же на площади стояли все три дубравских постоялых двора. Один был для постояльцев важных — купцов, заезжих бояр и прочих. Два других — для людей попроще. Хозяин у обоих чернонародных трактиров был один. Первую гостиницу он держал открытой круглый год, а в другой обычно жили лишь пара сторожей. Она принимала постояльцев только на осеннюю ярмарку, или когда с полуночи вверх по реке Плотве притаскивали баржи с красногорским железом, в городе тогда их обычно уже дожидались обозы купцов-перекупщиков, или еще по каким-нибудь важным случаям. Но сейчас дорогу на закат перекрыла захребетская война. Полуденный Стреженск-Приморский удел сотрясали раз за разом нашествия кочевников ыканцев, и уже третий год оттуда никто не приезжал. Торговля в Новой Дубраве поутихла, и ворота «запасной» гостиницы были закрыты.

Пила, когда бывал в Дубраве, иногда останавливался в простолюдском трактире. Но Коршун, уже по привычке взявший Пилу вторым седоком, конечно был из числа людей-что-получше. Поэтому, когда Рассветник сказал им с Вепрем занять для всех места на постой, то Коршун сразу двинулся на двор для богатых гостей. Рассветник и Клинок направились к Борцу в детинец.

Вепрь и Коршун с Пилой въехали на гостиничный двор. Справа от въезда стояла длинная конюшня, крытая сверху соломой. За конюшней располагалось подворье и жилища здешней прислуги. А прямо на ворота, высоким резным крыльцом, смотрела сама гостиничная хоромина — огромный, в три яруса, домище. Из дощатой крыши торчали полдюжины труб. Больше полусотни больших и маленьких окон смотрели в разные стороны.

Чуть левее крыльца, возле нагруженных телег, собирались в дорогу несколько вставших спозаранку господ. Прислужники запрягали коней. Провожая важных путников, вокруг них вился, раскланиваясь и улыбаясь, бородатый высокий человек в красной рубахе. По видимости, тоже слуга при гостинице, но не из последних. Может быть — сегодняшний распорядитель. Увидев новых посетителей, он еще раз поклонился прежним гостям, и кинулся навстречу новым.

— Здравствуйте, здравствуйте, господа! Милости просим! — поприветствовал он путников — Вас трое будет?

— Пятеро. — сказал Коршун, спешиваясь. Коня его сразу взял под уздцы приспевший конюх. Пила и Вепрь тоже спустились на землю.

— Пятеро так пятеро! — умиленно восклицал корчмарь — Слуг с вами сколько?

— Без слуг.

— Хорошо! Для дорогих гостей и наши слуги сгодятся! Завтрак готовить?

— С завтраком пока подожди, а баню пусть топят. И коней пусть накормят.

— Как скажешь, господин, как скажешь!

Раскланявшись, трактирщик побежал в гостиничный дом, успев мимоходом перемолвится еще раз с отъезжавшими, и снова рассыпаться поклонами. Конюх тем временем ушел с коршуновым жеребцом в стойло. Навстречу ему из конюшни выводил под уздцы коня другой слуга — молодой мужик, раздетый до пояса. На шее у него висела уздечка — видимо, для еще одной лошади.

— Моего коня тоже поставь в эту конюшню. — сказал ему Вепрь, сунул в свободную руку поводья и двинулся было себе в сторону крыльца.

Слуга уздечку взял, но вслед Вепрю посмотрел непонимающе и растеряно. Тут из кучки бояр, собиравшихся в дорогу, выдвинулся один — бородатый, толстый и плечистый, в колпаке набекрень, и крикнул:

— Ну что застыл! А ну, покажи-ка, у кого ты на службе!

Слуга будто рад был расстараться за свою мгновенную оплошность. Он оттолкнул от себя морду вепрева коня, стащил с шеи уздечку, и шагнув вслед за Вепрем, со всего размаху хлестнул его по голове.

Кровь так брызнула из рассеченного — до раздвоения — уха, что поворачиваясь, Вепрь обрызгал обидчику лицо. Тот снова замахнулся уздечкой, чтобы ударить еще раз, но Вепрь опередил его кулаком в левую скулу. Слуга, так рьяно вставший за боярскую честь хозяина, отшатнулся назад, и упал бы, но Коршун подхватил его под руки, удержал и толкнул навстречу второй плюхе — справа в висок…

На помощь бедолаге, распугивая криком брошенных коней, уже бежали товарищи. Пила, который трогать никого опять-таки не хотел, еще подумал бы — ввязываться ли в драку за случайных спутников. Но размышлять оказалось некогда — один из нападающих, долговязый рыжий парень, налетел прямо на него, размахивая кулаками, и тут уж было не до объяснений! Волей-неволей пришлось отбиваться…

Противник был ловок, и выше горюченца на пол-головы. Раз за разом доставал он Пилу своими длинными руками, оставляя отметины на голове и на ребрах, да еще поддавал ногами в тяжелых башмаках. Левая бровь у Пилы раздулась в пузырь, с губы лилась кровь. Тогда коренастый пильщик, улучил момент, изловчился, пронырнул под кулаком рыжего, и ухватив длинного за ноги, повалился вместе с ним на землю. Противник брыкался под Пилой как необъезженый конь и вертелся словно уж, но Пила придавил его к земле и крепко держал, а чуть тот ослаблял потуги выбраться — освобождал руку и словно молотком колотил во что попадало…

— Молодец, паря! Доканывай его! — раздался под ухом голос Коршуна.

Это ободрение чуть не вышло Пиле боком — он отвлекся на миг, и тут же, перекувырнувшись через голову, слетел с ловкого противника. Рыжий вскочил на ноги, но положение было не в его пользу. Четверо его спутников кто валялись на земле без чувств, кто барахтался, кровоточа перебитыми носами или сплевывая обломки зубов. Рыжий, на которого, надвигался Коршун, спешно попятился спиной к воротам.

Тут Пила увидел, как один из бояр, тот самый, что велел слуге «показать», пошатываясь добрел до своей повозки, облокотился на нее, и перевалившись через край, достал два меча в ножнах. Первый он тут же обнажил сам, второй сунул в руки подоспевшему приятелю — рослому статному бородачу с быстро заплывающим глазом.

— Коршун, берегись! — успел крикнуть Пила. Но тут же между бойцами выскочил и встал стеной всадник. Конь под ним так вздыбился, что одноглазый, спасаясь от копыт, попятился и свалился на копчик. Клинок — а это он подоспел верхом, спрыгнул с коня, подскочил к толстяку, и не успел боярин не то, что замахнуться, но и глазом моргнуть, как мешком повис у Клинка на плечах, полетел вверх тормашками и шмякнулся так, что сапог с ноги полетел в одну сторону, а меч в другую. Клинок глянул на одноглазого, кажется порывавшегося встать, и шагнул было на него — тот с испугу забыв об оружии, только спрятал голову в плечах и прикрылся руками. Побоище кончилось победой прибывших гостей и полным посрамлением — на дорожку — для отъезжающих.