Вирт - Джефф Нун

– А меня Скриббл, – представился я.

Это было так естественно. Никаких проблем.

– Спасибо, – сказала фигура. – Добро пожаловать в Английский Вуду. Вы знаете, зачем вы здесь?

– Мы не знаем, – ответил я.

Я не мог лгать.

– Вы пришли за знанием, – сказала она. – Здесь будет наслаждение. Потому что знание сексуально. Здесь будет и боль. Потому что знание – это пытка. Вы понимаете, о чем я?

– Да, – ответила Дез. – Понимаем.

Неужели?

– Хорошо. Тогда присоединяйтесь к нам.

Фигура развела руками, как бы обнимая весь сад. Появились и другие фигуры. Они приближались издалека, будто образы, проявляющиеся на фотографической пластинке, пробуждающиеся к жизни. Лица у всех были скрыты под капюшонами, и они были одеты в те же пурпурные рясы, укутанные с головы до ног. Только желтые глаза смотрели из темных глубин капюшонов. Мы с Дездемоной поднялись, чтобы не смотреть на них снизу вверх.

– Мы – хранители сада, – сказали они все разом, но это было телепатическое послание, никаких слов, просто мысли. Что это были за существа?

Птицы щебетали в ветвях, и один из странных садовников издал негромкий, подобный птичьему, свист. Желтая птичка, канарейка, слетела ему на ладонь. Он бережно погладил ее, и птичка казалась довольной. Потом он осторожно выдернул у нее одно перышко. Перо было желтое, и он держал его так, чтобы всем было видно. Маленькое и изящное золотое перо, которое поцеловало Английское солнце. Оно действительно меня зацепило. Выглядело как мечта. Фигура разжала ладонь, и позволила птичке улететь. Потом она поднесла желтое перо к губам, затененным капюшоном. Она пососала его, и тут же пропала, провалившись под землю, в какую-то дыру, которая вдруг разверзлась у нее под ногами и сразу закрылась снова, как только фигура исчезла под почвой. Цветы опять расцвели над этим местом, вырастая в стремительном супер-темпе. Золотое перо осталось – оно кружилось в воздухе, свободное от всяких ограничений. Следующая фигура подхватила его, вставила себе в рот и пропала, провалившись под землю. Перо кружилось. Еще одна фигура взяла его, вставила себе. Исчезла. Перо все кружилось. И так продолжалось, пока не осталась только одна-единственная фигура. Та самая, первая.

– Куда они делись? – спросила Дездемона.

– Они отправились в прошлое, в плохое прошлое, в поисках знания, – ответила фигура.

Она протянула перо Дез.

– Почему бы тебе не попробовать тоже, – сказала она.

Дездемона на секунду заколебалась, затем взяла желтое перо и поднесла его к губам.

– И что будет? – поинтересовалась Дез.

– Прошлое ждет, – разъяснила фигура. – Ты можешь отправиться в прошлое и изменить его. Таким образом приобретается знание.

Дездемона взяла перо в рот.

– Дез... – Мой голос воззвал к ней в цветущем саду. – Это может быть опасно...

– Да, это опасно, – подтвердила фигура. – Это Желтое перо.

– Это Желтое перо, Скрибб! – воскликнула Дез. – Ты ведь всегда хотел его попробовать!

– Да, но...

– И сколько у тебя было шансов? – сказала сестра.

– Не много.

– Вот он, твой шанс, – сказала она. – Наш шанс. Давай сделаем это.

– Дез...

– Это не для слабаков, – сказала фигура, но сестра уже вставила перо в рот. Она повернулась ко мне.

– Я хочу туда, Скриббл, – сказала она. – И хочу, чтобы ты был со мной. Ты пойдешь?

– Пожалуйста, не надо, Дез.

Все, что я мог сказать.

Никакого эффекта.

Дездемона затолкала в рот золотое перо – до предела, по самую глотку. Ее глаза вспыхнули желтым, и земля разверзлась у нее под ногами, и трава потянула ее за собой, желтая трава, вонзаясь в нее колючками. Дездемона закричала:

– Скриббл!!!

Но что я мог сделать? Усики растений обернулись вокруг конечностей моей сестры, вытягивая кровь из сотни мест, когда шипы прокололи ее кожу. Это не напоминало столь легкий прием, полученный остальными фигурами; они не исчезали с воплями. Это происходило неправильно, день получился неправильный!

Что я мог сделать?

Желтые сорняки тянули мою сестру вниз; ползучие побеги и колючки крепко впились в ее тело и тащили вниз – в мир под почвой.

– Знание – это пытка, – сказала фигура. – Я вам, кажется, говорила.

Я рванулся к Дездемоне, изо всех сил пытаясь ее удержать.

Но цветы победили.

Они тащили ее под землю, пока на поверхности не остались только ее волосы, ее великолепные волосы, а потом даже они пропали, задушенные травой – и осталась только трава, светлые цветы. Они выросли там, где она похоронила себя самое, густо покрыв это место в считанные секунды.

У фигуры в руках снова было перо, и она предлагала его мне.

– Отъебись от меня!

Мои слова.

– Хорошо, – сказала она. – Ты еще слабый. Может, когда-нибудь...

И с этими словами она ткнула перо себе в рот. Ее глаза засияли золотом ярче, чем солнце в безоблачный день, и я остался один – в саду, в Английском саду.

Перо покружилось мгновение и начало падать. Я потянулся за ним.

Я потянулся за ним.

Желтая птичка слетела вниз – скоростная клякса, – поймала перо клювом и сразу же улетела назад, чтобы обперьить свое гнездо.

И кто теперь обперьит мое гнездо?

Сад опустел. Я остался совсем один. Одинокий человек в пустом саду, и слезы в его глазах.

Я оставался там два, три часа, точно не знаю. Знаю только, что долго.

Затем меня выбросило.

Я себе этого никогда не прощу. Почему Дездемона меня покинула? Я провел столько часов, размышляя над этим вопросом! Что я сделал неправильно? Неужели ей меня не хватало? Чего ей еще было надо?

Есть вещи, которые просто должны случится. По-другому – никак.

Вот так мы потеряли Дездемону. И так я проснулся, весь облепленный Существом из Вирта, словно каким-то тяжелым дерьмом.

Уровни обмена.

Тяжелые утраты.

Мердок медленно отвела от меня пистолет по направлению к реальной угрозе. И вот два пистолета – нацелены друг на друга, отражаясь друг в друге с одинаковой смертоносной целью. Битл и Мердок.

И тут я услышал вой. Так воет волк на луну.

На сцене возник Динго Клык. Пасть оскалена так, что видна внутренность глотки, слюни текут ручьем. Он выл на луну, созывая собак со всего Фаллоуфилда. Ощущение было такое, как будто выла сама луна.

И я слышал, как собаки отвечают.

Фургон Динго распахнулся, и оттуда выползла парочка гибридов, царапая когтями бетон. Кажется, у Мердок тут же на месте пошли видения Собаки Карли, и ей вовсе не улыбалось поучаствовать в повторной игре в полный провал в нашей квартире. Ее рука с пистолетом взметнулась, пистолет выбросил дым. Раздался грохот. Пуля рванулась к цели.

Битл ей ответил.

Более-менее сразу. Хотя и не в то же мгновение.

Сначала выстрелил один пистолет.

Потом – другой.

И один пистолет выстрелил чуточку позже другого.

Теперь слушайте очень внимательно. Вот секрет, как надо жить: выстрели из своего пистолета раньше, чем кто-то выстрелит в тебя.

Битл отшатнулся от пули.

Его плечо взорвалось. В его плоти раскрылся теплый цветок. Меня немного забрызгало кровью Битла, но только немного.

В голове у меня надрывалась сирена, где-то под крепко зажмуренными веками, и выли волки – это взбесилась тусовка песиголовцев.

А потом были пули, внезапно свистящие повсюду. Внутри у меня – не снаружи, а именно внутри, – раздался пронзительный вопль, словно какую-то женщину зацепила шальная пуля.

Интересно, кто это? Кто словил столь паскудный подарок?

Надеюсь, это не Мэнди. Надеюсь, это не...

И тут я почувствовал, что взлетаю – взлетаю над всем этим бедламом. Над миром дождя. Над миром сирен и воплей. Над всей его болью, каплющей, как последние дождевые капли в небольшой тихий бассейн солнечного света.

Куда меня уносило? И кто меня подобрал?

Я шел по тенистой зеленой аллее какого-то маленького городка. Дети играли в траве. Почтальон насвистывал веселую мелодию. Матери вывешивали белье на веревках, птицы пели с густых, залитых солнцем деревьев. Я шел по направлению к почтамту. Вывеска гласила: Почтамт Наслажденьевилла. И теперь я понял, где я. В Наслажденьевилле, низкоуровневом голубом Вирте. Ничего особенного. Все абсолютно легально. Бывал тут раньше, несколько лет назад, когда такие приходы меня восхищали. Но никогда – вот так вот.

Никогда – вот так вот. Без пера. Я просто там оказался! С концами. Никакой боли, никакой тревоги, никакого беспокойства. На вкус – как сладость.

Я шагал по тихим аллеям Наслажденьевилла, и меня доставали только мелкие смешки детей. Впрочем, даже не доставали. Я мог с этим смириться. И свист почтальона, и пение птиц. Никаких неприятностей. Я мог это вынести.

И еще было знание. Что я именно здесь. И я понимал, что я здесь – в Вирте, и что другой мир ждет меня, и я смогу вернуться туда, как только пожелаю; в мир боли. Я мог выброситься наружу в любое время. Или остаться здесь навсегда.

Навсегда.

Порочное искушение.