Багровая заря - Елена Грушковская

2.9. Мыши в норах

Если бы мне год назад сказали, что я поступлю в Гарвард, я бы была, наверно, в восторге. Ещё бы! Кто не хочет попасть в это престижное учебное заведение? Но сейчас я не испытывала ни капли счастья, потому что это был не тот Гарвард. В настоящий Гарвард не принимают несуществующих людей, а меня по всем понятиям не существовало на свете, и это подтверждали официальные документы, а на кладбище была моя могила. Призраков также не принимают на работу, не регистрируют по месту жительства, они не могут вступить в брак и владеть недвижимостью, не могут иметь счёта в банке, водительских прав и медицинского страхового полиса. Их просто нет.

В кармане у меня было немного денег, и я нырнула в лабиринт улиц, гонимая отчаянием. Кто и за что сделал всё это со мной? Почему я? Что мне делать? Все эти вопросы оставались без ответа. Ледяные пальцы отчаяния вцепились мне в загривок, оплетали мои руки и ноги, и серая холодная лапа уже протянулась к моему сердцу, чтобы накрыть его, сдавить и остановить. Я была у них в руках, они наблюдали за мной отовсюду, вездесущие и непобедимые, мне было некуда бежать! Но я всё равно бежала, хоть уже кожей чувствовала холод безнадёжности. Сегодня должен был прийти Оскар, и я предприняла попытку бегства.

Нет, это даже нельзя было назвать бегством. Скорее — бессмысленным и безнадёжным метанием в лабиринте улиц, побегом от самой себя. От хватки ледяных пальцев нельзя было никуда деться, она повсюду держала меня. Глупо, наивно было бы полагать, что от Оскара можно убежать и спрятаться, и меня хватило только на то, чтобы выкинуть напоследок дурацкое коленце — купить бутылку водки и напиться.

Выписывая заплетающимися ногами зигзагообразную траекторию, я плелась по улице с недопитой бутылкой в кармане, сама не зная куда. Смеркалось. «Да, я безобразно пьяная, — думала я, перемежая свои мысли ритмической икотой, — и пусть!.. Пусть Оскару станет противно, глядя на меня. Мне самой противно».

Ик!.. Да, однако и набралась же я. А зачем? Да чёрт его знает! Бреду вот теперь неприкаянная, бесприютная, живой труп, человек без имени, пустое место… Ик! Однако, как меня плющит!.. Уж не палёная ли была водочка-то, а? Табуретовка. А в общем-то, плевать. Вот возьму сейчас и вылью её… в себя. Но идти становится всё затруднительнее. Что это с моими ногами? Они, никак, устремляются каждая в свою сторону? Да ещё этот проклятый гололёд. Ик!.. Ух ты, ё-моё!..

Кое-как снова возвращаясь в вертикальное положение с опорой на обе ноги и отряхивая места, соприкоснувшиеся с обледенелым тротуаром, я окинула взглядом покачивающееся пространство тёмной улицы — а может, и не улицы. Бутылка в кармане цела, а ведь могла разбиться. Ик!.. Нет уж, теперь я по стеночке… А это ещё кто за мной крадётся?

— Девушка, а девушка!

Да, судя по голосу, честными намерения у этого перца быть не могут. Не буду обращать внимания — авось, отвяжется. По стеночке, по стеночке…

— Девушка, а у вас закурить не найдётся?

Нет, ведь какой настырный! Нету у меня закурить. Вот так, потихоньку, идём, идём…

— Девушка, девушка, а можно с вами познакомиться?

Да их, похоже, двое! Вот ещё свалились на мою голову. Какие-то глючные чуваки. И чего им надо? Впрочем, ясно, чего… Только этот номер у вас, ребятки, не пройдёт! Я не снимаюсь.

— Девушка, а как вас зовут?

Вот ведь черти полосатые! Уже шагают рядом со мной и отвязываться, похоже, не собираются. Один слева, другой справа. Сейчас я одного как двину локтем под дых, а другого в пах коленом… Й-й-й-яяя!

— Тихонько, девушка, осторожно! Скользко на улице.

Н-да, хреновый из меня Чак Норрис. А эти перцы уже руки распускают! Беспредел!

— Девушка… А у нас ещё выпивончик есть. Пойдём с нами?

Нетушки, спасибо. Вы не в моём вкусе, пряники, и ваш выпивончик мне тоже нужен, как столбу гинеколог… Так, я чего-то неврубон! Куда они свои клешни суют? А ну, гребите отсюда ушами в камыши!

— Э, э, ты чё кусаешься? Коза драная!

Ого! Была девушка, стала коза драная? Ну, ты это зря, кентуха, я тебе сейчас твои моргалки вырву, как редиску в июне! Банзай!

— Сволочь! Сучка! Держи её, мы её щас прямо тут оприходуем!

И руки, руки, вонючие пасти, шумное дыхание, пустынная стройплощадка. Мои джинсы, его ширинка, мой каблук, его щека.

Трёхэтажный мат: я попала, куда надо.

Получил, засранец? Получи ещё!

— Ноги, ноги ей держи! Вон туда, туда её тащим! Здесь видно!

— Ай, сука, кусается!

Ни души, чтобы мне помочь, мои крики не слышны, все попрятались, боятся, затаились в норах — суслики, мыши, жертвы! Глупые люди, трусливые люди, где вы? Где вы, рыцари, герои, заступники? Где вы, бдительные старушки? Нажмите кнопку, поднимите трубку, наберите номер! Где вы, где вы все?!

Никого, никого, никого!..

— Оставьте её в покое.

Спокойный голос, глуховатый, знакомый. Стройная фигура, реющая на ветру встрёпанная грива, широко расставленные ноги в ботфортах с высокими каблуками, красные угольки глаз. Сдавленный шёпот:

— Чччёрт… А эта ещё откуда взялась?

— Так пойди, разберись с ней!

Твёрдые шаги ботфорт с каблуками, лезвие ножа, взмах — нож, тускло блеснув в полумраке, упал на лёд, выбитый из руки его обладателя тонкой, но поистине железной рукой. А дальше — как в фильме ужасов. Жуткий хруст рвущейся плоти, разъярённые угольки тигриных глаз, клыки, рык кровавой пасти.

— Срань господня… Это что ещё за…

Хрип горла, стиснутого тонкими стальными пальцами, кровавый оскал, короткий утробный рявк, вырванная гортань с кольцами хрящей — на ледяной корке.

Мыши в норах, я — на льду, надо мной — хищница в ботфортах с каблуками и приколотой на груди чёрной ленточкой — в том месте, где её пронзил железный прут перил крыльца. Вокруг — мерцающие холодные огоньки жёлтых глаз, наблюдающие, выжидающие, но не приближающиеся.

Ни один суслик не высунулся из норки, чтобы посмотреть, чем всё кончилось, две мёртвые жертвы распластались чёрными пятнами на сером льду, а третья, живая, дрожащая, пьяная, обняла руками шею хищницы в ботфортах. Она была подхвачена чёрным ураганом и унесена в небо. Жёлтые огоньки глаз, чёрные горбатые спины и голодные пасти ринулись на свою добычу.

2.10. Очиститься от старой

— Они ничего ей не сделали?

— Не успели.

— Глупышка. Зачем? Не понимаю.

— Она пьяна. Водка.

— Вот уж глупость! Только люди могут такое учудить… Кстати, дорогая, зачем ты носишь эту ленточку? Кажется, ты никогда не была особенно сентиментальной.

— Когда будет превращение?