Багровая заря - Елена Грушковская

— Для состояния покоя достаточного одного неглубокого вдоха в пять минут, — сказал Оскар. — Ничего, скоро ты привыкнешь. Попробуй не дышать.

Я задержала дыхание и из любопытства засекла время. Прошло тридцать секунд, потом минута, но я спокойно задерживала его, не чувствуя нестерпимого желания скорее сделать вдох. Не было распирающего чувства в груди: там всё было ужасающе спокойно. Прошло пять минут, и только в начале шестой я почувствовала некоторую потребность в воздухе. Я вдохнула, а потом опять не дышала очень долго.

— Ты привыкнешь, — сказал Оскар. — И вообще забудешь о дыхании.

2.17. Зеркало

— Ну, как она вам? — спросил Оскар Аделаиду.

Аделаида взяла моё лицо в свои ладони и полюбовалась мной с улыбкой.

— Красавица, — сказала она.

Её ладони перестали быть холодными, и я догадывалась, почему. Наши температуры сравнялись. Аделаида достала из ящика комода старинное зеркальце в резной оправе из слоновой кости и взглянула на Оскара. Тот кивнул. С зеркальцем в руках Аделаида подошла ко мне и сказала:

— Посмотрите, милочка, какая вы стали.

Мои серовато-бледные руки взяли зеркальце и поднесли к лицу. Из тёмного овала в оправе на меня глянуло мраморно-белое лицо — ни кровинки на щеках, с огромными тёмными омутами глаз. Странное дело, когда они успели так потемнеть?.. Ведь были же светло-голубые. Или дело в зрачках, ставших жутковато подвижными, с постоянно меняющимся диаметром? Жуткие глазищи… Не мои, точно. Вдруг меня осенило…

— А почему я отражаюсь? Ведь вроде бы вы… — Я осеклась, осознав, что уже сама теперь принадлежала к тем, кого только что обозначила этим местоимением «вы», — к хищникам… И мой язык, с трудом повернувшись, поправил эту оговорку: — То есть, МЫ… не должны иметь отражения.

Оскар пристально следил за этими моими колебаниями между «вы» и «мы». Когда я, споткнувшись, выговорила «мы», в чёрной холодной бездне его гипнотического взгляда отразилось нечто вроде одобрительной усмешки. А над моим вопросом он мелодично и мягко, беззлобно рассмеялся, словно услышал детский лепет.

— Очередное людское заблуждение относительно НАС, дорогая, — сказал он. — Как видишь, отражение мы имеем. Ну что ж… Поздравляю тебя! Вот и свершилось… Всё плохое позади. Ну-ка! — Он склонился ко мне, взял за подбородок. — Открой ротик, малыш.

Я открыла рот, и Оскар засиял довольной улыбкой.

— Вот они, наши зубки! — сказал он ласково. — Какие хорошенькие, беленькие, острые! Им так и не терпится в кого-нибудь вонзиться, да?

В его глазах зажглись красные огоньки. Я поворочала во рту языком. Странные ощущения. С зубами было явно что-то не так… Клыки как будто не удлинились, но стали крупнее и выпирали из дёсен вперёд непривычно большими буграми. Такое чувство, будто мне вставили вместо клыков зубы крокодила, глубоко и крепко загнав их в челюсть, которая тоже, кажется, изменила своё строение.

— Они не очень… длинные, — пробормотала я, рассматривая себя в зеркале, услужливо демонстрировавшем во всех подробностях форму моего нового прикуса.

Оскар улыбнулся.

— Они примут нужную длину, когда ты почуешь добычу, — шепнул он мне на ухо.

2.18. Зов инстинкта

Меня одели, поставили на ноги, и Оскар, поддерживая меня, торжественно объявил:

— Ты отправляешься на свою первую охоту, наша новая сестра! Хотя сестрой тебя именовать рановато, поскольку ты ещё не принята в Орден… Но это случится в скором времени.

Итак, новорождённая хищница, слабая и шатающаяся от голода, была выведена на улицу её матёрым и опытным собратом и наставником. Холодная мартовская ночь была полна запахов и звуков, а холод был хищнице нипочём: она не мёрзла в кожаном плаще, надетом поверх тонкого джемпера. Она ещё не вполне освоилась со своими новыми способностями: чувствуя какой-нибудь запах, она осматривалась в поисках его источника, но не могла понять, откуда он шёл. Например, ощущая запах кошки, самой кошки хищница не видела поблизости, но её ухо улавливало кошачью возню в ближайшем подвале. Проходя мимо жилых домов, она слышала людей. Пук, кашель, сморкание, шарканье тапочек, голоса, скрип кровати, вздохи занимающихся любовью — ночь наполнилась звуками, которых она раньше не слышала. А ещё она чувствовала тепло, исходящее от живых объектов, и чувствовала на большом расстоянии. Она могла даже определить, мужчина это или женщина, и всякий раз вздрагивала при встрече с редкими поздними прохожими, потому что угадывала правильно.

— Осваивайся, — сказал Оскар. — Выбирай, кто тебе по вкусу, а я, так уж и быть, поймаю его для тебя. Сама ловить ты ещё не умеешь, но теперь тебе придётся учиться охотиться, хочешь ты того или нет… Потому что кушать хочется всегда.

Они прошли ещё метров сто по улице, пока хищница не почувствовала человека. Молодой мужчина, не слишком крупный, чистоплотный, вполне здоровый. Её наставник уже смотрел в ту же сторону.

— Хочешь его? Изволь. Неплохой экземпляр, хотя мелковат. Но нам с тобой хватит, чтобы заморить червячка.

Он велел своей ученице спрятаться за тёмным углом и звать на помощь жалобным голосом, а сам исчез где-то в тени.

— Помогите! — проблеяла хищница. — Помогите!

Их жертва, кажется, услышала и остановилась в замешательстве. Хищница стала звать ещё громче и жалобнее и почувствовала приближение этого человека. Она уже слышала его шаги, лёгкие и быстрые, и определила, что это даже не мужчина, а молодой парень. Её медленно бьющееся сердце сжалось: ведь он спешил к ней на помощь! Опять эти угрызения. А тут ещё откуда-то повеяло холодом и каким-то затхлым, отвратительным запахом — как гниющие зубы. Какие-то гадкие существа приближались к ней с другой стороны. Шакалы, догадалась хищница. Ждут, когда можно будет поживиться. Она вдруг представила себе, как молодое тело будут разрывать на части их мерзкие вонючие пасти, и ей стало муторно и страшно за этого парня, которого уже подстерегал её учитель. Что-то от прежней Лёли ещё оставалось в ней, и это что-то называлось сострадание. Как воспоминание из прошлой жизни, оно дотронулось до её сердца, ошарашило её, остановило. Оно мешало ей, но она не могла с ним совладать. Почти забыв о голоде, хищница выскочила из своего укрытия.

— Бегите! — размахивая руками, закричала она приближающейся невысокой стройной фигуре. — Умоляю вас, бегите отсюда скорее!

Но было слишком поздно. На стройную фигуру сзади прыгнула чёрная тень и без единого звука повалила её и прижала к асфальту. Шакалы приближались, и молодой хищнице даже казалось, что она слышит урчание их животов. Где-то кралась кошка, и хищница почему-то знала, что ей страшно приближаться к ним. Хищницу охватила слабость и дурнота, и она осела на асфальт.