Колодец - Сергей Гжатский

Закуски почти никакой, если не считать краюхи ржаного хлеба да репчатого лука. Костя выпил не моргнув глазом и зажевал корочкой. Пока обсуждали детали операции, "уговорили" бутылку до донышка. Когда всё было уточнено и разложено по полочкам, генерал встал из-за стола и проводил Игнатова до двери:

— Итак, послезавтра утром в пять ноль-ноль ты должен прибыть на наш запасной

аэродром. Тебя будут ждать, соответствующие распоряжения уже отданы. Полетишь спецрейсом до Ржевска. В городе зря не светись, сразу же ступай на автовокзал и садись на рейсовый автобус до Давыдова. В семь утра будешь уже у сестры. Всё. За дело!

Заперев за Игнатовым дверь, Нефёдов прошёл вглубь коридора и позвал, глядя на запертую дверь в спальню:

— Выходи, капитан!

Из спальни появился подтянутый молодой мужчина лет тридцати. Это был

капитан Сычёв, командир засекреченного сводного отделения при Управлении, бойцы которого выполняли для генерала весьма "щекотливые" поручния, вплоть до физического устранения неугодных лиц.

— Хорошо запомнил его? — генерал мог бы и не спрашивать. Сычёв являлся про- фи высочайшего класса в своём деле. Поэтому он в ответ только неопределённо пожал плечами, что можно было расшифровать и как: "А то нет?! " и как "Обижаешь, начальник!".

— Как он отреагировал на известие о зяте? — генерал оглянулся на скрытый под потолком кухни микрозрачок видеонаблюдения, монитор от которого размещался в спальне.

— Засомневался поначалу… Думаю, решил вести двойную игру…

— Мне тоже так показалось. Вобщем, вот тебе задание: сейчас же отправляйся в Давыдово, снимай там угол и жди прибытия Игнатова. На глаза ему не попадайся, он спец, каких поискать, сразу же тебя вычислит… Будешь следить за ним и Симаковым днём и ночью. Как только Игнатов узнает секрет Врат, сразу же войдёшь с ним в контакт и от моего имени потребуешь предоставить тебе всю информацию…

— Так точно! Но что, если Игнатов начнёт выкобениваться и устанавливать свои правила?

— В таком случае ты знаешь, что делать. Уберёшь его и сам продолжишь задание! Разрешаю любые меры воздействия на Симакова. Можешь вывернуть его с женой наизнанку, но Врата и их секрет должны быть наши и ничьи больше!

* * *

Засыпая, Костя Игнатов снова мыслями вернулся к зятю:

"Это надо же: муж сестры — Страж Врат! И в нём пробудилась ПРОГРАММА,

передающаяся по наследству. Что это означает для самого Симакова в первую очередь? Любопытно будет с ним поговорить на эту тему… Хотя нет, нельзя! Он же ни о чём не догадывается. Ни о ПРОГРАММЕ, ни о Вратах, ни о том, что он — их Страж! Серым Колдунам на руку его незнание. Они используют зятя втёмную. Как, впрочем, и наша контора. Степаныч выроет и сам преподнесёт им артефакт на блюдечке с голубой каёмочкой. Они на это очень надеются.

Но ни те, ни другие не взяли в расчёт его, Костю Игнатова, который сломает все их планы и артефакт не отдаст. Ни Серым, ни… Президенту! Во всяком случае до тех пор, пока на это не будет разрешения от настоящего хозяина артефакта — Стража Врат — Симакова Михаила Степановича…"

ГЛАВА 13. Парнокопытные-убийцы

Вернувшись домой с утренней дойки, Варька Наумова — молодая статная женщина, работавшая в колхозе дояркой, до обеда провозилась то во дворе, то в хате, разбираясь по хозяйству. Когда стало сильно припекать, она надумала перевязать Грома, трёхгодовалого жеребца, которого они с мужем купили в прошлом году в Карманове на ярмарке. Варьке подумалось, что днём ему лучше будет пастись возле реки, где и вода рядом, и густая тень от разросшегося по берегам ракитника имеется, и трава не тронута…

Конь был привязан за околицей, на приличном расстоянии от ближайше-

го жилья. Варьке потребовалось минут двадцать, что бы дойти туда от дома. Она могла бы прикатить на велосипеде, но как на грех старший сынок взял его покататься и где теперь его черти носят, одному Богу известно.

Она нагнулась и привычным движением выдернула из земли длинный, с

руку, и отпалированный грунтом до зеркального блеска штырь, к верхней части

которого крепилась цепь. Слегка дёрнув за неё, Варька повысила голос: "Но, Гром, пошли на новое место. Там тебе будет лучше. "

Но добродушного нрава гнедую коняку словно подменили. Вопреки обыкновению жеребец на этот раз отчего-то не потрусил послушно вслед за хозяйкой, а страшно и дико заржав, встал на дыбы!

Его передние копыта с силой замолотили воздух. Варька обомлела: "Чегой-то он? " Гром тем временем мотнул головой, взметая тёмную гриву, и вырвал штырь из внезапно ослабевших рук хозяйки. В следующее мгновение он скоканул прямо на неё!

Словно в страшном сне, когда все движения становятся тягуче-замедлен-ными и вы, как ни стараетесь, не в силах ни ускорить надвигающееся событие, ни отвратить его, Варька с ужасом увидела летящие на неё вытаращенные и налитые кровью глаза жеребца; и пену, клочьями повалившую из его широко раскрытой ярко-красной пасти.

Как стояла, так и шлёпнулась задом в траву насмерть перепуганная женщина. Падение спасло ей жизнь! Передние копыта взбесившегося коня с силой пробороздили воздух в том месте, где за секунду до этого находилась её голова.

Перескочив через хозяйку, очумевший жеребец прицельно взбрыкнул и опять Варьке безумно повезло: задние копыта не достали её затылка на какой-то сантиметр! Только упругий воздух от удара хлестнул женщину по волосам. Он же и привёл её в чувство!

Наумова вырвалась из оцепенения и вскочила на ноги. В следующее мгновение она что было мочи припустила к ближайшим посадкам, где среди кустарника возвышались внушительные деревья. Тапочки соскочили и потерялись после первых же шагов. Бежать пришлось по недавно скошенному лугу. Высохшие остинки впивались в голые подошвы, но женщина не чувствовала боли. Её подгоняла лишь одна мысль: поскорее добежать до посадок и взобраться на дерево! В этом она видела единственное своё спасение от обезумевшей скотины.

Ближайшим деревом на её пути встала старая берёза с корявым и толс-

тым, в туловище человека, стволом. То что надо! Однако ветви дерева начинали расти довольно высоко над землёй. Добраться до них по гладкому, скольз кому стволу было весьма проблематично.

Но это не остановило Варьку. Чувствуя за спиной близкое горячее дыхание и дробный топот жеребца, она, не помня себя, с проворством белки вскарабкалась на верхушку берёзы и уселась на толстый сук, как клещ вцепившись в ствол. Только после этого она почувствовала себя в безопасности и стала постепенно приходить в сознание. Её губы при этом помимо воли сами по себе шептали путающиеся строчки молитвы: "Отче наш".