Колодец - Сергей Гжатский

Но и Гром не собирался отступать. Он встал на дыбы и саданул копытами

по дереву. Они врезались в ствол на какие-то миллиметры ниже розовых пяток хозяйки. Добыча ушла-таки от него и это взбесило растворённую в скотине сущность. Жеребец разочарованно заржал и принялся галопом выписывать круги вокруг берёзы, нет-нет да и косясь выпученным глазом на чудом спасшуюся от него женщину.

"Ничего! — со злорадством думал растворённый в биополе животного "удав",

— Долго она так не высидит. Мышцы занемеют и она свалится под копыта. Тут то

я её и затопчу!"

Часа два не смолкая взывала Варька о помощи, пока не сорвала голос и не охрипла. Но её так никто и не услышал. Да и как услышать за околицей, на отшибе?

Спина, поясница и руки с ногами у Варьки ужасно затекли от неудобного

сидения. Она с трудом удерживалась на ветке. Отчаяние охватывало её при мысли, что вскоре может наступить конец, что рано или поздно она всё равно

свалится с дерева коню на растерзание. А тот и не думает уходить: носится вокруг без остановки как угорелый и всё на неё, Варьку, зырит да угрожающе скалится…

…Чем бы закончилось это дело для Наумовой сказать трудно, но только

спустя ещё пять минут организм коня не выдержал напряжения. Гром на скаку вдруг вскинулся, вытянул шею и заржал пронзительно и тоскливо. Из его пасти

вырвался фонтан кровавых брызг и жеребец как подкошенный рухнул в траву.

При падении он со страшным хрустом сломал себе шею. Вместе с конём прекратила существование и квазиживая энергосущность…

* * *

Не успели на деревне с приличествующими моменту ахами и охами обсудачить Варькино приключение, как к вечеру приспело новое событие, по накалу страстей, трагизму и душераздирающим подробностям, несомненно затмевающее первое.

Невольными свидетелями разыгравшейся в поле драмы стали колхозные доярки, среди которых находилась и оправившаяся к тому времени Наумова. Они возвращались с вечерней дойки в деревню на переоборудованном для перевозки людей грузовом "Зил" е.

Когда проезжали мимо фермы, бабы увидели скотника Федула, поставленного самим председателем ходить за племенными бычками-производителя ми, коих в колхозе после всех демократических реформ осталось числом три. Он как раз собирался завести в загон Мордыхая — бугая-рекордсмена, приобретённого ещё при Советской власти в Голландии за тридцать пять тысяч золотом, коли не сбрехал Авдей Степаныч, колхозный счетовод.

Тут-то всё и произошло!

Картина повторилась до мелочей, что и с жеребцом Громом. Пока Федул, как на грех повернувшийся к Мордыхаю задом, выдёргивал из земли штырь с цепью, бык внезапно набросился на него.

Что на него нашло в тот момент, никто из деревенских так и не смог обьяснить, но только Мордыхай, склонив к земле крутолобую, увенчанную здоровенными острыми рожищами голову, засопел как паровоз, расширяя розовые ноздри с продетым в них кольцом, пару раз с силой ковырнул лакированным копытом почву и вдруг взревев утробно, сорвался с места и понёсся с задранным трубой хвостом прямо на ничего не подозревающего Федула.

Удар рогами был страшен!

Скотник кувыркнулся в воздухе и шмякнувшись о земь, прокатился по траве ещё метра три. Тряся головой, он попытался приподняться на дрожащих руках, но не тут-то было.

Бык был наготове! Он снова подскочил к необиженному в габаритах мужику и поддев на рога, словно пёрышко подбросил высоко в воздух. Увидев- шие это доярки завизжали, как по команде. Самые сметливые из них забарабанили по кабине водителя кулаками.

За рулём сидел Васька Проничкин. Хоть и молодой, но расторопный парнишка. Увидев, как бык шмутует скотника, он сразу сообразил, что надо делать. Не раздумывая, Васька вывернул руль и съехав с насыпи, погнал грузовик прямо на разбушевавшегося Мордыхая. Он при этом отчаянно сигналил и что-то кричал. Кричали и доярки: "Караул! Господи помоги! " И просто: "А-а-а! "

До быка оставалось не менее ста метров…

Видимо из-за дальности он не обращал на бабий визг никакого внимания и про-

должал своё занятие. Поймав падающего человека на рога, он коротко мотнул головой и вновь подбросил окровавленное тело вверх. Когда скотник упал в очередной раз, бык принялся с яростью топтать его копытами. В этот момент и подоспел грузовик. Крики доярок отвлекли Мордыхая от его жертвы. Он поднял на несущийся на него громыхающий "Зил" мутные глаза и…испугался!

Каким чудовищем представилась бугаю дребезжаще-сигналящая и изры-

гающая столбы сизых выхлопных газов машина — неизвестно, но только оставив

скотника в покое, бык шарахнулся в сторону и стремглав ускакал в поле обиженно ревя и высоко взбрыкивая задние ноги.

Его отыскали за семь километров от Давыдова на берегу речушки изъдохшим…

Тело Федула походило на окровавленный кожаный мешок, наполненный переломанными костями. Васька с доярками бережно уложили потерявшего сознание мужика в кузов и грузовик на предельной скорости умчался в Карманово, где на весь район ещё сохранилась одна-единственная поликлиника…

ГЛАВА 14. Монстр из преисподней

Сегодня утром, перед тем как отправиться на бригаду, Симаков решил ещё немного углубить колодец. Он убрал щит и вместе с лопатой спрыгнул в яму. Прежде чем вогнать штык в землю, он поплевал на ладони. И тут его внимание привлёк подозрительный шум над головой. Симаков задрал голову по- смотреть, что за возня происходит на дереве. Увиденное заставило его вздрогнуть и обомлеть.

Ещё бы: все нижние ветви вяза чернели от собравшихся там со всей округи ворон. Была их тьма-тьмущая, не счесть!

"Они же мне всех цыплят потаскают! — ужаснулся Симаков и замахнулся на ворон лопатой, — А ну, кыш, кыш,! Пошли прочь, зар-р-разы!

Но вороны не отреагировали, окрики человека их не тронули. Словно пернатые зомби они уставились на дно ямы и не отрывали от него глаз ни на секунду. Симаков рассвирепел. Выскочив из ямы, он принялся с силой дубасить по ветвям лопатой. Только тогда вороны наконец пришли в себя. Нехотя, одна за другой, они стали срываться с ветвей и кружить над двором, сбиваясь в стаю. Когда последняя птица влилась в чёрную, пронзительно-противно каркающую карусель, все дружно улетели за реку…

За это утро Симаков углубился ещё на полметра. Теперь края ямы приходились ему где-то на уровне груди. Если бы не предусмотрительно захваченная стремянка, то выбраться из раскопа без посторонней помощи было бы трудновато.

Времени оставалось в обрез, но он всё точно рассчитал. Отложив лопату, прикатил с заднего двора один из бетонных обручей и с помощью натянутых канатов в одиночку спустил его в яму. Обруч лёг легко и свободно, как домой к себе вернулся. Теперь, по мере подкапывания дна, он будет сам проседать под собственным весом и одновременно препятствовать оползню стенок.